Елена Мошко - Павлины в моем саду Страница 4

– Что ты делаешь? Испортишь глаза!

Он вздрогнул и повернулся ко мне. Я подошла ближе:

– Объясни, зачем тебе такая баррикада из очков?

Я присмотрелась – зрачки у Василия были сильно расширены. Смутившись, он стал разъединять оправы:

– После того, как закапают глаза, всегда так бывает – на близком расстоянии ничего не видишь.

Не понимая, как они зацепились, он решил их встряхнуть. Я помешала ему:

– Подожди, не спеши – так ты можешь сломать очки или поцарапать у них линзы. Дай раскреплю. Вторые очки странные какие-то – это бабушкины что ли?

– Да.

– Почему ты просто не позвал меня помочь тебе?… Или ты не в первый раз так делаешь?

– Марина, не спрашивай. Просто когда вокруг одни мурашки – не знаешь, за что хвататься. Никак не могу найти контурные карты по географии. Они были где-то здесь.

Я огляделась вокруг.

– А на полке они могут быть? Вот – надень свои очки.

– Если только мама их туда убрала, – он поправил очки на лице, прищурился, пытаясь рассмотреть переплеты, недолго думая, коснулся книг рукой. По движениям его пальцев я поняла, что он растерялся, и остановила его:

– Их тут много – сейчас достану.

На полке, действительно, стояли контурные карты вперемежку с атласами. Я выложила их на стол:

– Какие они из себя?

– Попробую сам найти, – он стал перекладывать учебные пособия, – Вот, кажется, нашел, если я хоть что-то вижу.

Выбрав два бледно-голубых буклета, он попросил:

– Посмотри, Марина, там должно быть написано, по какому они предмету.

– Это контурные карты по истории. Но они похожи? Да? Давай, я сама поищу.

Пока я просматривала стопку, я думала – как быть? В школе Василий сегодня явно останется не у дел. Зачем ему контурные карты, если он даже названия их прочитать не может? С другой стороны, даже с закапанными глазами в школу детей всегда приводили, чтобы они слушали на уроках:

– Вот, нашла.

– Спасибо! – Василий обрадовался и, приблизившись ко мне, неожиданно поцеловал меня… в ухо. – Ой, извини, я ошибся.

– Василий, что ты делаешь? Щекотно даже. Это же ухо, – я внимательно посмотрела на него. – Знаешь, я почувствовала, что ты путаешь не только заголовки. Ты уверен, что тебе нужно сегодня идти в школу? Может, лучше отпроситься?

– Марина, ты зря волнуешься. Я часто ходил на уроки с закапанными глазами. Если меня не будет в школе – маму вызовут, объяснительную писать заставят, мне с сестренкой придется сидеть. Целая волокита. Уж лучше я буду присутствовать на уроках.

– Не знаю, не знаю. Я не могу оставить тебя полуслепого в этой сумасшедшей школе. Все занятия проходят в разных кабинетах на разных этажах. На перемене ты не заметишь, как тебя не заметят – и снесут с ног. А мне опять придется собирать тебя из осколочков по кусочкам… Я – против.

– Выходит, что я зря вчера так мучился, чтобы сделать уроки?

– Моя Василиса Премудрая, я не хочу, чтобы ты мучился, делая домашнее задание, калечился, переходя улицу, или обжигался, наливая в кружку кипяток. Поэтому мы сегодня с тобой идем в офтальмологический центр, а не в школу. А Светлане Федоровне я потом сама отнесу справку, что в этот день ты был на осмотре у врача.

– Марина!

– Василёк, я понимаю, как тебе тяжело. У меня тоже были сегодня другие планы… То есть совсем другие планы, понимаешь? Но я привыкла решать вопросы по мере их поступления. Поэтому, я не думая, пропускаю сегодня все лекции и семинары. Сейчас для меня самое важное – это твои глаза.

Василий молча слушал. Его лицо стало по-взрослому серьёзным:

– Хорошо, я пойду с тобой.

– Вот умница. Нужно найти для тебя что-то тёплое из одежды. На улице холодно. Хотя бы вместо пиджака – свитер, нам ехать далеко. Еще нужен твой страховой полис.

– Я скажу, где его можно взять.

Я помогла ему разобраться с одеждой, после чего мы не спеша собрались и поехали в медцентр. Однако ни он, ни я не могли предположить, чем закончится в этот день наш визит к офтальмологу. «Срочная госпитализация» – таков был приговор в клинике. На меня обрушились сразу все вопросы: «Почему так долго не приходили?», «Кто будет отвечать, если ребенок ослепнет?», «Где родители?», «Почему нет полной медкарты ребенка?». Вокруг Василия началась такая беготня, что мы толком не успели проститься. Прежде, чем его увели на полное обследование, я лишь успела сказать ему, что сегодня мы еще обязательно увидимся. В этот день мне срочно нужно было решить сразу несколько проблем: вещи, согласие мамы на операцию, документы. Когда я все это утрясла, то уже не смогла встретиться с Василием. Он спал, и его попросили не беспокоить. По всей видимости ему дали успокоительного, чтобы снять стресс. Он уснул раньше обычного. В этот вечер я тоже бы не отказалась от снотворного: разные мысли-подснежники беспокоили меня и не давали покоя.

6

Звонила мама Василия – ее благодарности не было конца: «Операция прошла успешно. Как тебе удалось уговорить его?… Я помню, как сын категорически отказывался идти к хирургам, слышать ничего не хотел – упирался, как ослик». Ее вопрос я оставила без ответа. «Мариночка, он ждет тебя», – она сказала мне номер палаты и попросила его навестить.

Не знаю, сколько времени ушло на сборы и дорогу. Я спешила. Словно острие, каждая секунда впивалась в меня, минуты натягивали струнами все мои нервы. Я не знала, как справиться со своим волнением. И только когда я приехала в больницу и разыскала послеоперационное отделение, я наконец-то смогла перевести дыхание. Успокоившись, я постучала в палату, и после приглашения открыла дверь:

– Здравствуйте, Василий Потапов здесь лежит?

– Ему снимают повязки, – ответил молодой человек, не вставая с постели. – Вы его можете найти в процедурной, там всегда открыта дверь.

– Благодарю.

Немного пройдя по коридору, я увидела открытую дверь. Рядом с ней в кресле-каталке сидел Василий, ожидая приглашения. Я подошла к нему ближе:

– Василий!

Услышав свое имя, он неловко обернулся. Из-за повязок он не мог меня видеть.

– Василий, здравствуй. Это я – Марина. Он улыбнулся и жестом подозвал к себе:

– Ты… Здравствуй, подойди ко мне.

Приблизившись, я присела перед ним и поцеловала его руку. Он дотронулся до кончиков моих волос:

– Все позади.

Услышав наши голоса, из процедурной появилась медсестра. Вопросительно взглянув на меня, она попросила нас пройти в холл, и там подождать, пока не придет врач. Василий послушно встал:

– Марина, отведи меня. Не будем мешать.

– Держись. Что-то произошло?

– Я не понял, что тебя волнует.

– Ты сказал «все позади» таким голосом…

– Я просто имел в виду свою историю.

– У нас сейчас есть время – расскажи ее.

Я нашла место, где можно было нам присесть. Василий, не выпуская моей руки, стал рассказывать:

– Все началось, когда меня во время каникул после второго класса отвезли на летние дачи. Не прошло и недели, я там сильно заболел, подхватив какую-то инфекцию. С высокой температурой меня поместили в изолятор… Не знаю, сколько я там пробыл. Потом приехала мама, чтобы забрать меня в город. Мне как будто стало лучше, когда меня вывели на свежий воздух. Но состояние легкости было недолгим – по дороге домой она предупредила меня, что от нас уходит папа. Из-за чего они поссорились, я так и не разобрался, даже когда оказался дома. Мы с мамой что-то пытались изменить, но папа все равно нас бросил. На какое-то время мы забыли обо всем, и о лекарствах в том числе. Мне тогда казалось, будто я виноват – я не должен был возвращаться из лагеря. Мне было очень плохо. А потом я слег. Когда мама спохватилась, меня уже лихорадило и трясло так, что я даже сидеть не мог. Такая была слабость. Из-за температуры все время рябило в глазах. Они слезились – я не мог ни читать, ни писать. Если я передвигался, то только по стенке.

Когда после затяжной болезни я в первый раз вышел на улицу, я не сразу понял, что меня окружает. Я даже предположить не мог, что мое зрение в одночасье упало как карточный домик. Ощущение было такое, что кто-то оставил едва заметные разводы, не успев ластиком стереть наш двор.

Мама, глядя на то, как я стал бояться выходить на улицу, щурился, трогая всё на ощупь, не выдержала и повела меня к окулисту. Но и она оказалась не готова к тому, что врач выпишет мне сильные очки. Ее возглас: «Вот так сразу – восемь диоптрий?» – до сих пор стоит у меня в ушах. Объяснение было коротким – осложнение после инфекции. Мне же было сказано, что зрение само по себе не восстановится, и я должен смириться с тем, что я буду ходить в очках. На обратной дороге мама повела меня в оптику, рассуждая о том, что есть современные, модные оправы. Но ее настроение выдавал голос, он был совсем грустный.

– Ты стал носить очки?

– Первое время я не носил очков, стеснялся, только смотрел в них телевизор. Но и тогда, когда я понял, что мне без них не обойтись даже у себя дома, я надевал их очень неохотно. Никак не мог к ним привыкнуть. Они мне все время мешали и соскальзывали.