Хулио Кортасар - Цари Страница 4

Тезей. Нить эту мне она дала, чтобы я выбрался отсюда, когда убью тебя.

Минотавр. Ариадна!

Тезей. Что там ни говори, она твоей же крови. Как ни суди, я только лишь быка убью с тобой. И если бы я смог, то уберег бы прочее — твое еще мальчишеское тело.

Минотавр. Нет, не стоит. На воле Ариадна пальцы свои сплела с твоими, желая нить тебе отдать. Вот видишь, нити водные, как все другое, тоже высыхают. А мне теперь увиделось сухое море и волны светлые, зеленые, совсем пустые, без воды. Теперь я вижу только лабиринт, опять один лишь лабиринт.

Тезей. Ты, кажется, боишься умереть. Поверь мне, это боль не причиняет. Я мог бы ранить очень больно… Но, думаю, покончу быстро, если ты не станешь за жизнь бороться и голову свою склонишь.

Минотавр. Если не стану я за жизнь бороться. О самомнительный молокосос, ты сам от смерти в двух шагах. Тебе не кажется, что лишь движением головы с рогами я смог бы обратить твой меч в звенящий бронзовый обломок? Ведь талия твоя — тростина камыша в моих руках, а шея — что стручок фасоли хрупкий. От ярости глаза мне кровью застилает, я знаю, должен я убить тебя и следовать тропою той, что нить укажет; я должен из дверей темницы выйти, как солнце из кромешной мглы… Но для чего?

Тезей. Ты хвалишь мощь свою, так покажи ее.

Минотавр. Кому? И для чего? Чтоб перебраться в новую, последнюю тюрьму, где встречу я ее лицо и ее пеплум[6], — это муки ада. Здесь я свободен, я поднялся на вершину самого себя в бесчисленные дни познания. Здесь я — природы сын, я — личность, и не горюю о страшном чудища обличье. Я снова стал полубыком, как только ты меня увидел, взор на меня свой обратил. С собой наедине себя я ощущаю мужем и воином, атлетом. И если я тебе не пожелал бы смерть свою в дар поднести, то странный поединок нас ожидал бы: ты сражаешься с чудовищем и думаешь, что бьешься против того, кого собой отнюдь я не считаю.

Тезей. Не понимаю, что ты мелешь. И почему не нападаешь?

Минотавр. Мне нелегко принять решение. Если бы нить, ее конец, держал бы Пирифой[7] иль кто-то из твоих соратников, ты был бы уже смешан с пылью и растоптан, но ты сказал мне: «Море — это Ариадна».

Тезей. Я просто так сказал. К тому же наша битва вовсе не ее девичья забота. И не ее вина, что ты, как видно, трус.

Минотавр. А если я тебе подставлю шею, я тоже буду трусом?

Тезей. Нет, Минотавр. Мне что-то говорит, что ты способен дать отпор, но не желаешь. Я обещаю точный нанести удар, какой одним друзьям наносят.

Минотавр. Нету в глазах твоих коварства, юный царь. Они — ясны и правда из них струится, оставляя все подозрения на дне, как в решете песок. Но ты меня еще не победил. И ты не ведаешь, что в смерти буду я другим. Тяжелым стану я, Тезей, как статуя большая. Рога из мрамора однажды в грудь твою вонзятся.

Тезей. Хватит говорить, решайся.

Минотавр. После смерти я буду настоящий я… Решение, — о высшая необходимость! А ты, ты станешь меньше и пойдешь на убыль, провалишься в себя, как берег рушится песчаный, как мертвые уходят в глубь земную.

Тезей. Зато тебя не буду слышать.

Минотавр. Да, но слышать ты не перестанешь. Ты будешь обитать один в глухих стенах, а где-то там внутри, там будет море.

Тезей. Как много слов ненужных!

Минотавр. Да, день придет, когда земля людей мои пророческие речи убережет в потоке крови. Нет, ты меня еще не слышал. Но вначале убей меня.

Тезей. Теперь торопишь, как будто замышляешь зло.

Минотавр. Решился я. Разверзлась вдруг пучина вод, оттуда вырвалась последняя свобода на острие меча в твоей руке. Что знаешь ты о смерти, ты, несущий жизнь глубинную? Поверь, один есть только способ умертвить чудовищ: с ними примириться.

Тезей. И они поднимут троны на свои рога.

Минотавр. Возможно, кто-нибудь из них появится и без рогов.

Тезей. Или из памяти людской вообще сотрет твои деяния страхом пред обликом диковинным своим.

Минотавр. Возможно, исчезать и появляться монстры станут неощутимо, как призраки кошмарных снов или как жуткие видения. Не понимаешь разве, что, моля о смерти, прошу я жизнь мне дать?

Тезей. За тем я и пришел. Тебя убить и ненадолго прикусить язык в молчании. Пока опасность не минует Ариадну. Едва она поднимется на мой корабль, повсюду стану громко возвещать о смерти Минотавра, с тем чтобы ветер вестью этой Миносу полоснул лицо.

Минотавр. Нет, сам я в ветре опережу тебя.

Тезей. Ты станешь лишь воспоминанием, которое умрет с заходом солнца нынешнего дня.

Минотавр. Я раньше долечу до Ариадны. Я встану между ней и вожделением твоим. Я красною высокою луной последую за кораблем твоим по морю. В порту тебя с восторгом встретят люди, а я приду в их сны ночные, в сны детские, на срок, им на роду написанный. Оттуда стану сокрушать твой трон рогами, сброшу твой скипетр бессильный наземь… Оттуда, из моей полной и всеобъемлющей свободы, из лабиринта страшного, что в сердце каждого гнездится.

Тезей. Велю я протащить твой труп по улицам, чтобы народ тебя возненавидел.

Минотавр. Когда придет пора, и кость моя последняя избавится от плоти, и облик мой в забвенье канет, тогда наступит срок рожденья истинного моего в моих бесчисленных владениях. Я воцарюсь там на века как брат незримый и могучий. О неба обиталище прозрачное! О море песнопений, шелест листьев!

Тезей. Ладно. Нагни спокойно голову, и все произойдет как надо.

Минотавр. Ариадна, во глубине нетронутой твоей возникну я дельфином синим-синим. Ворвусь к тебе я ветром вольным, о чем ты грезила напрасно. Я — твое чаяние! И снова ты ко мне вернешься, ибо я снова оживу таким же жаждущим, нетерпеливым, тревожащим мечты твои девичьи!

Тезей. Нагнись-ка ниже!

Минотавр. Ах, какой удар неловкий!

Тезей. Так истечешь ты кровью тихо, незаметно.

Минотавр. Кровь моя благоухает олеандром, струи мельчайших солнц между пальцами бегут моими.

Тезей. Умолкни! Рот закрой, встречая смерть! И вон отсюда полчища ненужных слов, собак голодных своры! Героев утомляет многословие!

Минотавр. Но не славословие…

Сцена V

Минотавр умирает, уткнувшись красным лбом в каменную стену. Юноша, играющий на цитре, в страхе приближается, а остальные девушки и юноши стоят поодаль.

Юноша. О господин наших игр! Творец обрядов наших!

Минотавр. Оставь меня. Мне музыка твоя в утеху, но жизнь — к концу, и ветром поднимается во мне желание тишины.

Юноша. Повсюду кровь!

Минотавр. Ты видишь только то, что ничего не значит. Оплакивать ты будешь только смерть мою.

Юноша. Как не оплакивать? Ты радостью наполнил нас в садах, открытых всем для игр, и помог нам справиться с мальчишеской боязнью, которая одолевала нас пред входом в лабиринт. Как будем танцевать теперь?

Минотавр. Теперь настало время. Вам теперь надо танцевать.

Юноша. Нет, мы не сможем. Эта цитра под пальцами моими — ветвь сухая. Нидия плачет с девушками вместе, забыв о ритме, дождиком слетавшем с ее ног. Нет, не проси нас танцы продолжать!

Минотавр. Наступит миг, и ощутит Нидия рождение танца в своих бедрах, а для тебя мир снова зазвучит, и музыка рассвета вас призовет, взор снова к солнцу, к всеобщей радости оборотить… Из тишины, в которую я погружаюсь, взлетят орлы. Но вспоминать меня не надо. Я не желаю никаких воспоминаний. Память — неумная привычка тела бренного. Я стану вечным и живым иначе, лучше.

Юноша. Но как забыть тебя?

Минотавр. Узнаешь сам. Жизнь тебя научит забывать. Я не хочу рыданий и не хочу молений. Одно забвение. Тогда лишь буду я самим собой. Тем, кому нет имени, но неизбывен кто в сгущающейся ночи людского рода. О кровь моя, легко меня ты покидаешь! Гляньте, ее исток уже там где-то, нет, уже не я. Бесчисленные звезды, вижу, оживают в ее струях, рождаются и озаряют светом теплый и еще трепетный гранат… Вот так хочу войти я в сновидения людей, в их тайну неба, и хочу быть среди звезд их вожделенных, тех, что они хотят увидеть в час рассвета иль перемен в своей судьбе. Смотри: я умираю — и позабудь меня. В какой-то знаменательный момент я отзовусь на голос твой, я буду вспышкой света, я ослеплю тебя, как музыкант, озвучивший в тебе последний свой аккорд. Смотри, Нидия светлокудрая, как я умолкну, и танцуй, когда возвысишься над памятью, очистишься от прежней яви. Ибо я буду там.

Юноша. Твои слова идут совсем издалека!

Минотавр. Они уже не мне принадлежат, то ветер, иль пчела, иль жеребец рассвета… Реки, гранат, тимьян голубоватый, Ариадна… И времена воды свободной, время, когда никто…