Александр Брагин - Железное поле Страница 4

Пришвартовывающиеся к берегам Шексны, Мологи, Суды, Колпи, Чагодощи тяжело груженные славянские лодьи везли коров, лошадей, коз, овец, глиняную посуду, медные и чугуннные котлы, шерстяные ткани и пряжу, ножи, удила, косы-горбуши, топоры, серпы, наконечники стрел и копий, ножницы и лопаты, костяные гребни, обработанную и крашеную кожу, ручные каменные жернова, семена ржи и ячменя, овса и гороха, сохи с железными наконечниками, наборы кузнечного инструмента, каменные формы для отливки металлических предметов и бронзовые штампы, служившие для изготовления украшений…

Местные кузнецы владели достаточно сложными технологическими приемами обработки металла, высокого мастерства достигли в литейном деле. Они знали литье, ковку, волочение проволоки. У кривичей и особенно у новгородских словен успехи в металлургическом производстве были еще более значительными. Сложение профессиональных навыков финно-угров и славян привело к стремительному росту добычи железа и подъему уровня металлообработки. Сложение, конечно, не являлось механическим приплюсованием к опыту одного народа опыта другого: обе стороны имели свои оригинальные орудия добычи руды и кузнечного ремесла, свою до мелочей отработанную технологию получения железа и изделий из него, поэтому сложить — означало творчески позаимствовать, не растеряв при этом собственных золотых крупиц инженерной мысли.

Однако, если бы не острая нужда в металле, зачем было бы подхлестывать широкое развертывание производства?

Между тем в домашнем быту и славяне, и финно-угры и тогда и позже железа употребляли весьма мало… "Домашняя утварь у них (у русских), — сообщает Рейтенфельс, — вся деревянная, да и та очень немногочисленная, железного же у них почти что ничего нет". "Несколько ложек, роговых, деревянных или оловянных, — говорит он в другом месте, — нож, глиняные кастрюли и горшки, подойник, солонка, да стол без тарелок и скатерти — вот и весь столовый прибор их… Необходимые для плаванья по морю и по рекам суда они сколачивают без гвоздей…"

Не на котлы для семейного очага, не на плужные ножи и плотницкие топоры требовалось все больше и больше металла, а на оружие и воинские доспехи. С востока надвигалась черная туча татаро-монгольского нашествия. "Она пролилась над русскими городами и селами градом монгольских стрел, громом стенобитных таранов и камнеметов, свистом сыромятных бичей и арканов, слезами обездоленных…" [1]. С запада подбирались к лакомым землям немецкие рыцари. Да и — вечный наш несмываемый позор! — междоусобные братоубийственные бои, которыми нередко заканчивались споры между князьями, невразумленными внешней опасностью, велись не березовыми вицами.

На всем пространстве Железного Поля — от Устюжны до Уломы и Череповеси, до Тырпиц и Белозерска — тысячами пудов добывались болотные железные руды, денно и нощно не переводилась работа у кузнецов. Превращение рядового поселения Устюжны (название от речки Ижины, впадающей в Мологу: Усть-Ижина — Устюжна) в тринадцатом — четырнадцатом веках в город Железный Устюг, Железнопольск, Устюжну Железопольскую — показатель средоточия в нем мастеров-рудознатцев, ремесленников-рудокопов, людей, живущих промыслом "от кузнечного горна". В свою очередь такое средоточие — результат того, что железо поднялось в цене и стало пользоваться повышенным спросом, отсюда возможность части крестьян обеспечивать себя и свои семьи одним железоделанием.

В 1240 году надменный швед, ярл Биргер, привел на берега Невы свои многочисленные отряды. Дружина семнадцатилетнего князя Александра разбила войско захватчиков. И князь"…самому королю возложил печать на лицо острым своим копьем". 5 апреля 1242 года на Чудском озере переяславский князь, уже нареченнный в народе Невским, одержал победу над "латинянами".

Кто знает, не из уломского ли железа были выкованы мечи русских воинов, не под Череповесью ли добыта руда на их кольчуги и шлемы, не в Устюжне ли точили им копья?

Если об участии Железного Поля в вооружении новгородской и переяславской дружин можно говорить осторожно и предположительно (хотя полностью отрицать подобную возможность, наверное, тоже нельзя, ведь через эти земли пролегали кратчайшие и удобные водные пути и в Новгород, и на верхнюю Волгу), то, поведя речь о битвах с татаро-монгольскими ордами, скажем утвердительно: здешние металлурги внесли весьма и весьма весомый вклад в победу над врагом. "Защитники Родины получали из этих районов тысячи мечей, копий, стрел. Одна только Устюжна Железопольская ковала в год сотни тысяч "подметных рогулек", или, как по-другому называли их наши предки, "чеснока" (колючих железных шипов), которыми засыпались речные броды для того, чтобы ими не могла воспользоваться татарская конница" [2].

Практически, пожалуй, восемьдесят, а то и девяносто процентов русского оружия для поля Куликова было изготовлено из металла Железного Поля. Во-первых, Русь в то время не имела другого столь крупного источника сырья, тульские "кладовые" находились вблизи Дикого Поля, на котором пиршествовала ханская конница. Разве допустил бы враг, чтобы у него под носом ковали мечи и копья! Обязательно нашелся бы лазутчик, поспешивший "за ханской милостью". Во-вторых, опытные металлурги и ковали в сопредельных с Диким Полем землях частью были перебиты, частью уведены в полон — захватчик сам нуждался в мастерах. Тогда как ремесленный цех Железного Поля урону почти не понес: Батыева тьма до этих болот не доскакала. В-третьих, Устюжна Железопольская в упомянутые годы в составе Угличского княжества отходила к московскому великому князю. А Москва явилась закоперщиком Куликовской битвы. Поставьте себя на место великого князя: вы собираетесь нанести врагу сокрушительный удар и скрытно копите силы. Где еще, как не на окраине вашей вотчины, среди болот, подальше от глаз и ушей баскаков, вы станете готовить оружие, когда там для подобного дела все условия? Ведь отковать требуется не десяток штук, надо, так сказать, наладить серийный выпуск! Как его потом вывезти? Зимой — на подводах, летом — на судах.

Как известно, в сражении у Непрядвы и Дона участвовали и белозерские полки."…приспели князи белозерские, — говорится в "Сказании о Мамаевом побоище", — подобны суть воинам крепким, вельми доспешни и кони воински нарядены под ним". Снарядило дружинников в поход, сшило им кольчуги железные и шапки железные, чтобы были ратники "вельми доспешни", вооружило воинов и слово напутственное им вслед прокричало — Железное Поле.

В нашем грибном и клюквенном краю от века к веку все больше добывалось болотной руды, выпекалось кричных "пирогов" и выдавалось на-гора железных поделок. В пятнадцатом — семнадцатом столетиях в районе Железного Поля имелось свыше семисот кузниц, в которых ежегодно перерабатывалось от тридцати до сорока тысяч пудов кричного железа. Однако не станем забегать вперед. Обо всем по порядку.

Хотя в хозяйственных актах пятнадцатого века встречаются лишь отдельные упоминания о железопольских кузнецах, но век уверенно "шествовал путем своим железным". Об этом свидетельствует археологический материал и то, уже отображенное в исторических документах наследство, которое получило шестнадцатое столетие от пятнадцатого. Например, только в двенадцати дворцовых — езовых волостях Белозерья действовало около двухсот крестьянских горнов.

В 1567 году в Устюжне проживало свыше четырех тысяч пятисот человек: в посаде числилось 976 дворов, два монастыря со слободками, восемнадцать церквей; на Торговой площади в двух рядах размещалось 124 лавки. Здесь одних только кузнецов (не считая молотников, котельников, гвоздарей) было семьдесят семь (всего же металлообработкой занималось 163 человека). В 1571 году во время эпидемии чумы вымерла вся заижинская часть города. Поэтому в 1597 году население посада составило лишь две тысячи человек. И тем не менее тут: тридцать четыре кузнеца, шестьдесят шесть молотников, двенадцать угольников и т. д. Для сравнения скажем, что в Пскове тогда был всего один кузнец (проживало там еще несколько медников и замочников, один оловянишник и один гвоздочник), а в Казани — три (имелся еще один замочник, один ножевник и один котельник). Как правило, ремесленник сам и торговал своим товаром. В Устюжне в половине случаев два мастера владели одной лавкой. Разумеется, находились и такие, которым принадлежало две-три, а один держал на Торговой площади даже пять лавок.

Конечно, той эпохе свойственно и широкое совмещение профессий: гвоздарь в хозяйственных актах иной раз называется кузнецом, кузнец — судовщиком, плотник — сапожником и молотником.

Сородичи, да и все окружающие, относились к кузнецу с заметной почтительностью, даже и не будь он для своей деревни или посада выдающимся человеком. Изначальное уважение к ковалю определялось, пожалуй, не столько личными достоинствами, сколько самой его профессией. Хотя, с другой стороны, от мужика или парня, овладевшего ремеслом кузнеца, требовалась определенная линия поведения: он должен был быть самых положительных качеств. Устное народное творчество, а затем, наследуя его традиции, и литература почти всегда благоволят к кузнецу: в нем сила сочетается с добротой, ум с чувством справедливости, он обыкновенно верный помощник и надежный друг. Такой образ профессии создан в глубине тысячелетий славянским язычеством (идя дальше, можно начинать с язычества индоевропейского).