Борис Дубин - Посторонние: власть, масса и массмедиа в сегодняшней России Страница 4

В данном контексте я понимаю эпигонство как последовательное упразднение или даже разрушение, нередко с провокационной целью, любых смысловых, а в конечном счете и институциональных рамок поведения, мышления, высказывания, понимания. Рамок, которые задавали бы принципиальную семантическую определенность тех или иных значений, делали бы их социально внятными именно постольку, поскольку они обращены самостоятельным, авторитетным и самосознающим коммуникатором столь же автономному, социабельному и вменяемому коммуниканту. Результат же смысловой аннигиляции, которой занят эпигон, – это демонстративное, предпринимаемое в расчете на внешний глаз, соединение любых потерявших валентность элементов с любыми другими. Оно происходит вне проблемы и структур субъективности, вне субъективного смыслополагания, самосознания и посильного овладения собою, которые, отмечу, и были положены в Европе Новейшего времени в основу проекта культуры (культуры как проекта, а не достояния или наследия).

Последний предполагал систематическую рационализацию оснований человеческого поведения, индивидуальное, а потом и социальное, институциональное, профессиональное дисциплинирование ценностных озарений, смыслового замешательства и даже шока при встрече и во взаимодействии с «иным», «иными». Вне прокладывания новых перспектив («новых смысловых разрезов», по Тынянову), вне сознания неотменимости личного выбора и персональной ответственности за него индивидуальная и коллективная деятельность, будь то в сфере политики, экономики, религии или искусства, приобретает неустранимый характер имитации и симуляции. Именно с такого рода феноменами мы, по большей части и все регулярнее, имеем дело в социальной жизни сегодняшней России.

Постепенное и пока что частичное возвращение государства, кажется, угрожает сегодня и наиболее деэтатизированной, все еще сравнительно автономной от политического и церковного давления сфере культурного производства – книжному делу. На фоне паники, хорошо разыгранной в последние месяцы соответствующими госведомствами вокруг мнимой «катастрофы чтения» в стране, и усиливающихся призывов к разработке единой общенациональной программы «спасения читательской культуры» впечатляет недавнее объявление о всероссийском конкурсе на лучшую книгу о работниках государственной безопасности, инициированном ФСБ.

Применительно к телевидению, по всей видимости, не работают такие понятия, основополагающие для становления словесности и искусств Нового и Новейшего времени, как «автор» и «произведение». Понятно поэтому, что нет здесь и критики. Ситуация примерно та же, что, например, в массовой словесности: рецензирование попросту излишне для подобного типа публики, ей достаточно аннотации и рекламы, а социологические обобщения по поводу ТВ (в рамках, скажем, концепций Маклюэна, Лумана или Бурдье) не содержат критической оценки, не доходят до зрителя и не имеют отношения к трансляции и рецепции телепередач, к функционированию телевидения как масскоммуникативного института.

Об этой социальной фракции, проявившей себя уже на выборах 1995-1996 годов, но выдвинувшейся на авансцену, претендующей на лидерскую роль и на всеобщее внимание с началом второй чеченской войны и усилением позиций силовиков (прежде всего – сотрудников тайной полиции) в российском руководстве см. статью автора: Война, власть, новые распорядители // Неприкосновенный запас. 2001. № 5 (19). C. 22-29 (перепечатано в кн.: Дубин Б. Интеллектуальные группы и символические формы. М.: Новое издательство, 2004. C. 176-184).

Характерно, что наиболее популярной периодикой в России, наряду с журналами кроссвордов и «тонкими» женскими вроде «Лизы», выступают сегодня иллюстрированные издания с аннотированной программой ТВ и новостями любовной, семейной, светской жизни его звезд – «Семь дней», «ТВ-парк» и т. п.; см.: Зоркая Н. Указ. соч. C. 62-63.

Лишь один и совсем свежий пример: 5 февраля 2006 года в вечернем выпуске информационной телепрограммы «Время» появилась провокационная фальшивка – сообщение, открыто направленное против Музея и общественного центра «Мир, прогресс, права человека» имени Андрея Сахарова и связывающее его деятельность с прошлогодними карикатурами на пророка Мухаммада, вызвавшими недавно волнения в исламском мире, которые вылились в акты агрессии по отношению к европейским странам и их институтам (8 февраля оно было повторено в дневном блоке новостей, а также размещено на веб-сайте Первого канала – генеральный директор К. Эрнст). Надо ли напоминать, что все это происходит в рамках разворачивающейся кампании российского руководства и служб полицейского сыска против независимых общественных организаций в стране?

В отечественную аналитику это понятие, с отсылкой к работам Луи Марена по семиотике культуры, было в характерный момент введено Михаилом Ямпольским (Ямпольский М. Власть как зрелище власти // Киносценарии. 1989. № 5. С. 176-187). В политологическом плане см. также: Edelman M. J. Constructing the Political Spectacle. Chicago: Chicago UP, 1988; на историческом материале см.: Falasca-Zamponi S. Fascist Spectacle. The Aesthetics of Power in Mussolini’s Italy. Berkeley: University of California Press, 1997.

См. об этом: Asbeck H. Das Problem der literarischen Abhangigkeit und der Begriff des Epigonalen. Bonn, 1978; Дубин Б. Слово – письмо – литература. М.: Новое литературное обозрение, 2001. C. 267-270.