Владимир Марченко - Последний пожар Страница 4

– Папа, а она не замёрзнет? – спрашивает мальчик дрожащим голосом. Мягкий комок застрял у него в горле. Он не проглатывается, а давит, давит.

– Нет. Не замёрзнет, – отвечает Степан, продолжая читать: – «Старой Утке нужно было собрать все силы, чтобы не выдать своего отчаянья. Она старалась казаться весёлой и плакала потихоньку ото всех. Ах, как ей было жаль милой, бедненькой Серой Шейки… Других детей она теперь почти не замечала и не обращала на них внимания, и ей казалось, что она даже совсем их не любит».

Через несколько минут Слава, сдерживая приблизившиеся слёзы, тихо спрашивает:

– Папа, а лиса? она не съест?

– Не расстраивайся. Никто её не съест.

Мальчик не может сдержать рвущихся рыданий. Плачет громко, вытирая рукавом рубашки слёзы.

– Что ты сделал с ребёнком? – врывается в зал разъярённая Анна. Выхватив книгу, швыряет в дверной проём, в кухню.

– Рассказ читаем.

– Довёл ребёнка своими дурацкими книжками. Сколько мук я с тобой приняла? Сколько нервов моих вымотал? За что теперь издеваешься над ребёнком. Он-то в чём виноват перед тобой? Изверг!

Проходит некоторое время. Мальчик поднимает книгу, ищет нужную страницу. Анна обнимает сына, целует, будто бы он спасён из-под горного обвала. Уводит в кухню, что-то ласково приговаривая. Слава подходит к отцу, разламывает конфету. Никодимов отказывается, говоря, что зубы не позволяют сладкое жевать. Степан не может понять, почему жена охраняет мальчика от него? Постоянно, боится оставить без своей опеки? «Он-то в чём виноват перед тобой? А кто виноват? Мальчик не виноват. Кто из нас, и в чём виноват? Она, выходит, в чём-то виновата? А в чём?

Степан проходил службу на Каспийской флотилии. Аня Корлакова школу заканчивала. Познакомились по переписке. Получил отпуск, приехал к Ане в таёжный посёлок. Встретила его очаровательная девушка. Белыми ночами бродили по берегу Чачанги, вдыхая запахи цветущей черемухи и дыма костров нижнего склада – так называли место распиловки на брёвна, привезённых из тайги сосновых и кедровых стволов. Аня поступила в Томский педагогический институт. Они переписывались три года. Степан приехал к ней в общежитие после увольнения в запас. Хотел снять форму, но Аня не разрешила. На госэкзамены ходили вместе. Возвратились в таёжный посёлок вдвоём. Некоторое время жили с родителями Анны.

Никодимов начал строить дом. В Ингузетском леспромхозе не хватало водителей, его послали на курсы шоферов в райцентр. Дали старый МАЗ. Степан больше стоял на ремонте, чем вывозил лес. Заработки пошли, когда ушёл в бригаду. Сначала рубил сучья, чокеровал хлысты, затем освоился с бензопилой, валил деревья. Вечером посещал курсы трактористов. По настоянию Анны, работавшей учительницей начальных классов, поступил в Красноярский лесотехнологический институт, но учиться не смог. Много времени отнимал дом, а потом родился малыш. Назвали его Слава. Вячеслав.

– Говорили мне, чтобы не выходила за тебя! Родную маму не послушала. Ох, дура, дура. За что страдаю? За что так Бог наказывает!?

– Мама, не плачь. Не плачь, мама, – вбежал в кухню мальчик.- Если ты прослушала, папа тебе всё прочитает. Её всеравно лиса не съела.

«Чего она так ревёт? Говорит, что не послушала. Сама плачет, как девчонка», – размышляет Слава, закатывая в ложку морщинистый пельмень.

– Папа. Мама. Давайте их съедим. Они остыли уже. Мне плохо без вас. Я же не со школы пришёл, когда никого дома нет.

– Я – сынок, не хочу что-то. Ты ешь. Вот сметана, – говорит мама, вытирая глаза полотенцем. – Будем собираться.

– Бабе и деду пельменей отнесём. Я сбегаю, мама. А папа?

– Он тут пусть поживёт. Подумает. Ему надо за коровой смотреть и за поросятами.

– И за котятами, – рассмеялся Слава. – Папа, иди. Они остыли.

– Ешь. Он себе сам сварит. Как ему хочется. Хоть в молоке, хоть в сковородке пусть обжаривает. Насочиняет, и думает, что всем нравится.

– А мне нравится в молоке. Ты когда уезжала, мы всегда в молоке варили пельмени. Ты не пробовала, мама? Страшно вкусно. Папа манную кашу варил не с сахаром, не с вареньем, а с тушенкой. Папа, сделай счастливый пельмень. А Лучше три, чтобы всем досталось. Мама всегда забывает.

Анна завернула кастрюлю с пельменями в старую шаль, поставила в сумку, начала одеваться. Слава быстро обул тёплые валенки, взял сумку. Когда вышли за калитку, оглянулся, увидел у мамы чемодан и большой узел. «К бабушке так ещё не ходили. Ну, с сеткой, с сумкой, а тут с чемоданом. Где же его мама взяла? Когда одевалась, у неё ничего не было в руках. На веранде взяла. А зачем? – решил мальчик, предполагая, что мама купила какой-то подарок, когда ездила в Томск перед Новым годом. Он забеспокоился.

– Мама, а ты что на рыбалку пойдёшь с чемоданом? – спросил Слава, едва успевая за мамой. Прошли один дом, второй… – Бабушка и дед не тут живут. Надо в переулок, к речке. Куда мы идём?

Что-то не так делает мама. Анна поджала нижнюю губу, шапка у неё сбилась, она стала некрасивой и чужой.

– Мама, зачем нам чемодан? Мы что, насовсем уезжаем? – загораживая дорогу, спросил мальчик.

– Да, мой маленький. Натерпелись, хватит. Будем жить по-человечески. Нам не будет Алексей говорить: «Не бери мои носки, не ходи долго в магазин». Надоело стирать его мазутные рубахи. Он невозможный человек.

– Возможный. Какой это Алексей? – удивился мальчик. – Алексей Иванович? Учитель по труду? Мы к нему идём?

– Да, сыночек. К папе. К твоему. Настоящему.

– Я – пойду к деду. А ты иди к этому лысому. Предательница. Куда хочешь, иди, – мальчик заплакал, и побежал мимо клуба, мимо магазина. Он торопился, боясь, что пельмени могут быстро остыть. «Это же настоящее предательство. Так только фашисты делали. Почему это он мне папа? С чего решила. Пошутила? Так никто не шутит. У Юльки почему-то два отца образовалось. Один привозит подарки, и второй никогда не ругает». – Слава оглянулся. Мама шла за ним. «Точно пошутила». Радостно подумал он.

Никодимов стоял у ограды, скучно смотрел на сверкающий разными огоньками снег. У ворот снег лежал высокой кучей, напоминающей горку.

– Забыли что? – спросил Степан, беря лопату.

– Просто. Помогать буду.

Некоторое время они работали, молча, разравнивая спуск, углубляя ступеньки. Степан носил воду и поливал через банный веник всю горку.

– Папа, давай сейчас пойдём в лес и посмотрим, как там наш Берендяйка живёт. – Летом Слава нашёл замысловатую корягу, которая походила на сказочного человечка. Степан удалил ножом лишнее, чтобы получились руки, ноги и голова с кривым носом. Мальчик почему-то назвал его непонятным именем. Степан повесил находку на сук. Домой её решили не брать, чтобы он не заскучал без своих братьев. Мальчик иногда вспоминал сказочного гномика. Даже на уроке рисования попытался изобразить его.

– Давай сходим, – согласился Степан, – горка наша подмерзнет, мы её ещё раз польём. А она придёт?

– Кто? – спросил мальчик. – Мама-то? Кому она будет пуговицы пришивать, да борщ варить? Бабушка борщ не очень любит. В угол она кого станет ставить? Дед не проливает краску на скатерть.

– Там ей и поругать некого будет. Начнём собираться.

– Мама наша по шутке сказала, что Алексей Иванович, который по труду, – это мой папа. Насмешила. Какой он папа, если у него и жены не было и детей он не любит. Витьку раз линейкой по голове огрел. Пошутила?

– Конечно. Шутница. Двое брюк одевай.

– Пап, а мне сегодня сон приснился.

САМЫЙ ЛУЧШИЙ ПРАЗДНИК

Слава Никодимов, ученик четвёртого класса, нехотя шёл по улице. Из окон падал на дорогу бодрый свет. Он лежал на спинах сугробов, как половики. Некоторые окна мигали весёлыми огоньками на ёлках. Ему слышалась ласковая музыка. В темнеющее небо из труб втыкались вертикальные тёмные и серые столбы дыма.

Чужая собака, пугливо мотая хвостом, подошла и ткнулась холодным носом в руку, а потом в бумажный мешочек, который Слава нёс из школы. Он не успел испугаться, но окоченевшие пальцы сами разжались.

Скрипело под валенками. Эти громкие звуки поглотили бренчание цепей лесовозов. Чачанга была укутана снегом. Тайга на противоположном берегу тоже была вся в серых нашлёпках. На чёрных пнях и корягах шапки. Дорога на пристань не блестела. Мальчик оглянулся. Поселковые крыши спрятались за сосны. Только дымные столбы с трудом держали звёздное небо.

После первой четверти у Славы с мамой был тяжёлый разговор. В дневнике оказались две тройки. Растерянно хлопал, выгоревшими за лето ресницами, и шумно дышал, сдерживая слёзы.

– Вот приду в класс, посмотрю, как ты занимаешься, – строго и громко говорила мама. Она не работала в школе. Она считала зарплату в конторе на счётах с круглыми узкими колёсиками. – Совсем разленился. Постель не хочешь убирать за собой.

То мама не разрешает заправлять койку, говорит, чтобы не надрывался, а теперь обвиняет в том, что не складывает подушки, не застилает большое одеяло. Как её понимать? Ему просто некогда утром заниматься уборкой, найти бы, где носки лежат. Мама то на батарею повесит, то на печку положит. На батарее он сразу видит, а на печку высоко заглядывать.