Светлана Шенбрунн - Рассказы Страница 4

— Если ты думаешь, что это нужно… — сказал какой-то парень, — мы пойдем. Ты научил нас летать, и мы пойдем, куда ты скажешь.

— Хоть сейчас… — выдохнули несколько голосов сразу.

Я молчала. Самая мысль о том, чтобы снова ступить на землю, вызывала у меня ужас и отвращение.

— Почему ты молчишь? — спросил Гранциминиус. Я подняла голову и увидела, что он смотрит на меня. — Ты недавно с нами? Я прежде не видел тебя…

Я чувствовала, что должна что-то ответить, но все мои мысли спутались и разбежались под этим настойчивым взглядом. Наконец я все же открыла рот и спросила:

— Ты хочешь всех людей превратить в архаров?

— В гранциминов… — поправил он машинально. — Не всех, конечно… Тех, кто способен понять и последовать за нами. — Он говорил это уже не мне. — Мы должны им помочь. Они живут не так, как хотели бы жить. Разве мы были счастливы, пока не поднялись в воздух? И разве сделать другого счастливым не есть высшая радость?

— А если наше счастье им не подходит? Если они не такие, как мы? — сказала я, заливаясь жаром от собственной смелости.

Гранцимины неодобрительно зашумели, но учитель продолжал совершенно спокойно:

— Каждый человек в глубине своей души стремится к свободе и братству. Нужно только, чтобы они поняли, какую жалкую и ничтожную жизнь они ведут.

Потом все принялись горячо обсуждать план поголовного обращения людей в гранциминов. Я была уверена, что этого не следует делать, но как я могла остановить их? Мне было грустно и страшно. Я выбралась потихоньку на террасу, уселась на краю и стала глядеть на горы. Шапки снега на вершинах казались отсюда какими-то ненастоящими, будто кто-то нарочно, дурачась, выкрасил их белой краской.

— Что же ты решила? — услышала я сзади голос, обернулась и увидела Гранциминиуса. — Не пойдешь с нами?

— Нет, — сказала я. Но он продолжал смотреть на меня, как будто ждал объяснений. — Я думаю, что люди довольны собой. Если у них и есть желания, то чисто земные. И вообще я не хочу возвращаться туда.

— Странно… — сказал он.

— Что странно?

— Странно, что ты сумела взлететь… Ты слишком эгоистична для гранцимина.

— Для архара, ты хочешь сказать, — поправила я. Он усмехнулся.

— А чем будет питаться такое огромное количество летунов? Тебя это не смущает?

— Я надеюсь, мы сумеем решить эту проблему, — ответил он и добавил, пристально глядя мне в глаза: — И я хочу, чтобы ты была с нами.

— Перестань, — сказала я. — Я такой же архар, как и ты. Неужели тебе не стыдно?

— Стыдно? — повторил он с удивлением. — Чего же мне стыдиться?

— Ты думаешь, я не поняла, зачем тебе нужно побольше людей превратить в гранциминов? Чтобы в следующий раз тебя приветствовала целая толпа!

— Вот как? Значит, мною движут низменные побуждения? — он снова усмехнулся и удалился величественный и прекрасный.

Глядя ему вслед, я подумала, что, конечно, в жизни бы мне не оторваться от земли, если бы идеи доктора

Гранциминиуса не витали в тот вечер в весеннем московском воздухе.

Ира Марьясина опустилась рядом со мной, оглянулась — не смотрит ли кто-нибудь на нас — и мягко коснулась моей руки.

— Ну что ты? — сказала она ласково и поглядела мне в глаза. — Ну, ведь правда — мы должны помочь им… — Ей так хотелось, чтобы все было хорошо. Чтобы всем было хорошо — и гранциминам, и людям, и мне тоже. Зачем же упрямиться, нарушать доброе согласие и вносить смуту в их братство? — Пойдем… — она слегка приподнялась, призывая меня вернуться в зал. — Ведь ничего плохого от этого не будет…

Мне припомнился старичок, который не спал, из ночи в ночь лелея надежду взмыть в небеса, его умоляющий шепот… Может, и в самом деле я веду себя некрасиво?.. Я вздохнула и последовала за Ирой.

Гранцимины готовились к десанту. На землю опускались маленькими группами в разных местах и разбредались по двое, по трое. Моим спутником оказался спокойный, задумчивый архар. Однако прежде чем предстать перед людьми нужно было позаботиться об одежде. Когда-то я без всяких угрызений совести забиралась в чужие кухни и таскала еду, а теперь не могла без отвращения подумать о том, что придется прибегнуть к воровству. Мне эти вещи были абсолютно ни к чему, я давно не боялась никаких простуд и легко переносила и холод, и жару, но не явишься ведь к людям в наряде из цветов и листьев.

Мы отыскали маленький пустой дворик, на веревке, протянутой между домом и сараем, сушилось белье. Я пересилила себя, нырнула вниз и сдернула пестрое, еще влажное платье. Две прищепки подпрыгнули, щелкнули зубами и упали на землю. С костюмом было сложнее — пришлось забраться в чью-то спальню. Там же мы прихватили по паре туфель. Кое-как облачившись, мы стали выбирать место для приземления. Нам казалось, что лучше всего сразу отправиться в большой город — там никому нет дела до других, хоть горшок на голову надень, никто не обратит внимания. А в деревне или в маленьком городке все друг друга знают, и каждый новый человек вызывает подозрение.

Мы выбрали город покрупнее, дождались ночи и, взявшись за руки, стали опускаться. Но едва наши ноги коснулись асфальта, нам сделалось так жутко, что мы, не сговариваясь, рванули вверх.

— Знаешь, — сказал мой товарищ, — давай попробуем вон там, у реки. Там, наверно, будет легче.

Высокая мокрая трава облепила наши ноги. Вцепившись друг в друга, мы сделали первые шаги. Не шаги, конечно, а какие-то нелепые прыжки, будто мы ступали не по земле, а по пружинному матрацу.

— Хорошо бы башмаки со свинцовой подметкой, — вздохнул мой спутник.

Я подумала, что хорошо бы просто подняться в небо и не мучить себя. Но теперь уже поздно было отступать. До самого рассвета мы учились ходить. Все тело ломило, голова разболелась. Я чувствовала, что все равно никогда не смогу шагать по-человечески, скорей, уж разучусь летать.

— Давай отдохнем, — предложила я и свалилась в траву.

Когда мы проснулись, солнце уже клонилось к горизонту. Земля вокруг просохла и дышала теплом. Мой товарищ сел и огляделся по сторонам.

— Как это место напоминает то… — сказал он.

— Какое — то?

— То, откуда я взлетел… Там тоже была река и лес на другом берегу…

— А ты в деревне жил? — я спрашивала лишь бы не вставать.

— Нет, в городе… У меня была хорошенькая жена, ну, и как всякая хорошенькая женщина, она любила одеваться, а зарабатывал я не особенно хорошо… Стал брать лишнюю работу, чтобы она могла что-нибудь себе купить, возвращался обычно поздно… Ну и вот… Иду однажды с работы — мимо кафе проходил, — случайно заглянул в окно и вдруг вижу — она… Танцует с каким-то парнем… Большое такое окно, а занавесочка нейлоновая, прозрачная — все видно. В общем, конечно, банальная история, но я тогда почувствовал — не смогу пойти домой. Не помню — сел на какой-то транспорт… Ничего толком не помню. Наверно, на электричке ехал. Утром очнулся — вот также — река, лес… И как-то мне все безразлично сделалось… Ничего не жалко и не хочется ничего… — Он помолчал, потом сказал: — Интересно, почему это я вдруг рассказываю тебе про это? В самом деле, что ли, в человека превращаюсь? — он засмеялся. — Нет, просто место похожее…

Какой-то мужчина с удочками подошел к реке и уселся на берегу неподалеку от нас.

— Ну что, давай попробуем? — сказала я. — Посмотрим, какое впечатление мы на него произведем.

Мы поднялись и кое-как доковыляли до рыболова. Он глядел только на свои удочки, а нас вообще не замечал.

— Здравствуйте, — сказал мой сообщник. Мужчина чуть приподнял голову.

— Клюет? — спросила я.

— Да я только сел, — пробурчал он в ответ.

Мы постояли еще немного за его спиной, делая друг другу знаки, но так и не придумали, как сагитировать этого человека превратиться в гранцимина, и решили на время оставить его в покое. Между тем уже начало темнеть, и мы вспомнили, что со вчерашнего дня ничего не ели.

— Может, полетаем немного? — предложила я. — Заодно и раздобудем что-нибудь съестное…

— Нет. — Мой товарищ помотал головой. — Эдак мы никогда не начнем. Пойдем к тому дому, — прибавил он решительно.

Мы подошли к какой-то развалюхе, постучали в дверь и попросились переночевать. Хозяйкой оказалась одинокая старуха. Мы рассказали ей историю об украденных билетах и потерянных деньгах. Я была уверена, что она тут же выгонит нас вон, но она сжалилась над нами и даже накормила.

— Уж что Бог послал, не обессудьте, — сказала старушка. — Неоткуда мне взять. Что добуду, то и кушаю.

— Да… — протянула я многозначительно. — Теперь всем нелегко…

— Не знаю, кому как, а мне нелегко, это точно. — Старуха стояла у стола, сложив на животе тощие руки. — Все свою доченьку благодарю. Бросила мать, да еще и опозорила вдобавок. Соседи никто не здороваются, шарахаются, как от заразной… Все ей спасибо!..