Андрей Битов - В лужицах была буря (Мания последования) Страница 4

Посмотрите! Каковы?..

Делибаш уже на пике,

А казак без головы.

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы,

И в аравийскoм урагане,

И в дуновении Чумы.

И я б заслушивался волн,

И я глядел бы, счастья полн,

В пустые небеса.

И силен, волен был бы я

Как вихорь, роющий поля,

Ломающий леса...

Хочется, конечно, чтобы "Не дай мне Бог сойти с ума" так же принадлежало 1833 году, как "Пиковая дама" и "Медный всадник". Как свиваются в нем стихия бури и безумия в один образ! Победа над безумием - не метафора для поэта, а подвиг духа. Природа гармонична лишь под взглядом, внизу. "Дар напрасный, дар случайный, /Жизнь, зачем ты мне дана?" - вопрошает поэт в день рождения, на подступах к "Полтаве", очередному осмыслению безумства исторического:

Лик его ужасен, / Движенья быстры. Он прекрасен.

Петр на поле битвы как будущий Германн за игорным столом.

В безумии вдохновения 1830 года пишутся и "Бессонница", и "Бесы":

Визгом жалобным и воем

Надрывая сердце мне.

Я понять тебя хочу,

Смысла я в тебе ищу.

Что безумие не только в тебе, не только в твоем окружении, а в самой Природе - страшная метафизика!

Равнодушие и насмешка... Никто после Пушкина не найдет этих слов.

...А по телевизору, где-то на дне океана, произошло извержение вулкана, которого никто не наблюдал. Но посреди океана, над вулканом, спроектировалась точка. Точка эта ожила, повернулась, прихватив соседней воды, свилась в вороночку, воронку, приподнялась, разрастаясь, поползла по необъятной поверхности, как карандаш по бумаге, как джинн из бутылки, как перст указующий, вращаясь и превращаясь в столп, вздымаясь, как взывая, к небу. Изначальная серость наливалась, расширяясь, чернотой. И вот уже будто не из океана, а с неба на землю опустился, вонзился в гладь океана гигантский черный клык: высоко в небе, черным воротничком, обозначилось конечное кольцо: эта дьявольская трубка окончательно раскурилась, поднося свой чубук то ли к Японии, то ли к Курилам... В голубом небе легкомысленно серебрился самолет-исследователь, приближаясь к клубящемуся черному конечному краю кольца. "Сейчас нас немного потреплет, - с профессиональным шиком комментировал пилот, - мы влетаем в ГЛАЗ БУРИ. Там уже будет спокойно".

Глаз бури! (По-русски это звучит еще и как "глас бури". Ментальная путаница гласности и прозрачности...) Я был очарован и зачарован: самолетик влетал в серо-черное клубящееся варево, болтало, и вдруг... Тишина и покой; небо еще голубее, чем снаружи, наверно потому, что окружено черным кольцом. Мы пересекали глаз по диаметру. "Влететь - что, - сказал летчик, - вылететь - вот проблема!" Однако он уверенно вылетел. Нас пожевало и выплюнуло в просторные, хотя и более бледные небеса.

Что долгосрочнее, легенда или миф?

Летчик оказался археологом, произведя раскопки в небесах.

Лермонтов влетел, Пушкин - вылетел. Если Лермонтов - легенда, то Пушкин миф.

Светлый тайфун, прогулявшийся по России, наведя хоть какой порядок в ее перманентной разрухе.

Все мои робкие метафоры и образы, полвека сопровождавшие меня при мысли о поэме Пушкина, были перекрыты этой кинохроникой. Зеленое сукно игорного стола, ширь небес или океана, поле битвы, ясность сознания - все сошлось в этом глазе бури. В него можно влететь, но из него надо и вылететь... "Не дай мне Бог сойти с ума..." Даже последняя дуэльная история поэта представилась мне не роком, а выбором.

Не знаю, как исследователи подбираются к одновременности написания "Медного всадника" и "Пиковой дамы". Обобщает их не только дата написания, но и безумие героя. Тема или опыт? Если Петр это тема, то безумие если и не опыт, то грань любви и веры. Не плод воображения.

Пушкин всегда предпочел бы гибель безумию. Он был нормальный человек.

Безумие Петра и Петербурга, власти и стихии, государства и личности, России и истории, поражения и победы, проигрыша и выигрыша, безверия и веры нормализовано его текстом.

СПб., 5 мая 2002, Пасха

I Черновики цитируются по изд.: А. С. Пушкин. Медный всадник. Л., "Наука" ("Лит. памятники"), 1978.

II Вот прекрасный случай вашим дамам подмыться (фр.).

III Сукин сын, ...почему не пришел ты со мной повидаться? - Скотина, ...что сделал ты с моей малороссийской рукописью? (фр.)