Пауло Коэльо - Победитель остается один Страница 40

Игорь глядит на часы: у него еще есть двенадцать часов – времени хватит, чтобы сесть в свой самолет с той, кого он любит, и вернуться в…

Куда? В Москву, к своей работе – и это после всего того, что он испытал, перестрадал, обдумал, спланировал? Или благодаря всем принесенным жертвам воскреснуть, избрать абсолютную свободу, открыть в себе нового, неведомого человека и уж с этой минуты делать лишь то, о чем мечтал, когда Ева еще была с ним?

4:34 РМ

Жасмин курит, уставившись бездумным взглядом в море. В такие минуты ей, ощущающей свое единение с бесконечностью, кажется, будто она обретает невиданное могущество и способность творить нечто чудесное.

Она вспоминает старинную притчу, неизвестно где вычитанную. Ходжа Насреддин однажды появился при дворе в роскошном тюрбане и попросил денег на благотворительность.

– Пришел просить денег, а сам носишь такой великолепный и, без сомнения, очень дорогой тюрбан, – ответил ему властелин. – Сколько стоит эта необыкновенная вещь?

– Пятьсот золотых, – отвечал ему суфийский мудрец.

– Это ложь, – прошептал на ухо повелителю его визирь. – Ни один тюрбан не может стоить таких денег.

Однако Насреддин стоял на своем:

– Я пришел сюда не только просить, но и договариваться. Я заплатил такие деньги за тюрбан, ибо знал, что во всем подлунном мире только наш повелитель сможет купить его за шестьсот золотых, чтобы полученный доход я мог обратить в пользу неимущих.

Польщенный султан выплатил требуемую сумму. А мудрец, уже выходя из дворца, сказал визирю:

– Ты прекрасно знаешь, сколько стоит тюрбан, а вот предел, до которого доводит человека его суетность, известен мне одному.

Это – в точности о том мире, что ее окружает. Она ничего не имела против своей профессии, не осуждала людей за их желания, однако все же отчетливо сознавала, что́ в жизни главное. И старалась обеими ногами стоять на земле, хотя искушения так и сыпались на нее.

…Кто-то, приоткрыв дверь, сообщает, что до начала показа остается всего час. Самое томительное и тяжкое время, предшествующее дефиле, миновало. Модели откладывают в сторону свои телефончики и плееры, гримеры наносят последние штрихи, парикмахеры поправляют выбившиеся пряди.

Жасмин садится перед тройным зеркалом и предоставляет себя в их распоряжение.

– Не волнуйся, – говорит парикмахер. – Подумаешь, Канны.

– А я и не волнуюсь.

Да и с чего бы ей волноваться? Наоборот, каждый раз, как она вступает на подиум, ее охватывает чувство сродни экстазу, и происходит пресловутый выброс адреналина. Стилистка расположена поболтать: она рассказывает о морщинах знаменитостей, проходящих через ее руки, предлагает новый чудодейственный крем, говорит, как от всего этого устала, спрашивает, нет ли у Жасмин лишнего приглашения на party. Та слушает все это с ангельским терпением, ибо в мыслях она сейчас далеко отсюда – на улицах Антверпена. Ей вспоминается тот день, когда она решила отыскать фотографов.

Она преодолела неизбежные поначалу трудности, и все пошло как надо.

Так же будет и сегодня. Так было, когда она вместе с матерью, мечтавшей, чтобы дочка поскорее оправилась от потрясения, и согласившейся сопровождать ее, позвонила в дверь первому фотографу – тому самому, что восхитился ею на улице. Дверь открылась, и они попали в небольшую комнату, где стоял прозрачный стол, заваленный негативами, другой стол – с компьютером – и еще что-то вроде архитекторского кульмана. Фотограф был не один: какая-то женщина лет сорока, представившаяся как координатор проектов, оглядела Жасмин с ног до головы и улыбнулась. Все четверо расселись.

– Уверена, что вашу дочь ждет большее будущее, – сказала женщина.

– Я всего лишь сопровождаю ее, – ответила мать. – Если что хотите сказать, обращайтесь прямо к ней.

Женщина немного оторопела. Потом взяла формуляр, принялась заносить в него данные и параметры, приговаривая при этом:

– «Кристина» – не годится… Слишком распространенное имя… Прежде всего нам надо будет придумать другое.

«Нет, – думает она сейчас, – не потому, что слишком распространенное… Кристиной звали ту девушку, которая стала духовной калекой в тот день, когда оказалась свидетельницей убийства, и умерла, когда отказалась подтвердить то, что видела собственными глазами. И если уж менять все, то начинать и вправду надо с обращения, привычного с первых месяцев жизни». И в ответ будто само выговорилось:

– Жасмин Тайгер. Нежна, как цветок, опасна, как дикий зверь.

Женщине понравилось:

– Карьера модели – дело непростое. Тебе повезло уж с тем, что тебя выбрали хотя бы для первого шага. Впереди будет еще много разного, но мы здесь для того, чтобы помочь тебе попасть туда, куда ты хочешь. Мы сделаем фотографии и разошлем по агентствам. И еще тебе потребуется композит.

Она явно ожидала, что Кристина спросит: «Что это такое?» Но вопроса не последовало, и женщина опять сумела скрыть легкую растерянность:

– Композит, как ты, наверное, знаешь, – это лист особой бумаги, где помещена твоя лучшая фотография и указаны твои параметры. И еще снимки – в разных видах: в бикини, школьной форме… Лицо – крупным планом. В вечернем макияже, чтобы тебя можно было отобрать и в том случае, если надо, чтобы модель казалась старше… Так, теперь грудь…

Она замолчала.

– …Грудь, надо сказать, несколько превышает установленные для модели объемы. – Она повернулась к фотографу. – Надо будет это скрыть. Запиши.

Тот сделал пометку в блокноте. Кристина, стремительно превращавшаяся в Жасмин Тайгер, подумала: «Но ведь рано или поздно истинный размер обнаружится».

Женщина меж тем достала из красивого кожаного портфельчика лист бумаги:

– Нам надо пригласить гримера. Парикмахера-стилиста. Ты ведь никогда не выходила на подиум, так?

– Никогда.

– Тогда запомни: движение на подиуме отличается от движения на улице. Иначе свалишься – шаги быстрые, каблуки высокие… Ноги надо переставлять по-кошачьи – одну за другой. Ни в коем случае не улыбаться. Самое главное – это постановка фигуры, осанка, иначе говоря.

Она поставила три галочки на полях.

– Взять напрокат несколько платьев.

Еще одна галочка.

– Ну, пока, я думаю, все.

Она извлекла из портфельчика калькулятор, сложила, сверяясь со списком, какие-то цифры. Никто не осмеливался произнести хоть слово.

– Около двух тысяч евро. Снимки я не считаю, потому что Яссер, – она кивнула на фотографа, – берет очень дорого, но эти он сделает бесплатно, если ты разрешишь использовать материал. Стилистов, наверное, надо будет вызвать на послезавтра. А я свяжусь, узнаю, есть ли вакансии… Уверена, что тебя удастся пристроить… И еще я уверена, что все твои расходы очень скоро окупятся, потому что ты инвестируешь в себя и создаешь себе новые возможности.

– Вы хотите сказать, что платить придется мне?

Этот вопрос в очередной раз сбил координатора проектов с толку. Обычно девушки, приходившие сюда, были готовы на все ради осуществления мечты целого поколения – стать самыми желанными женщинами планеты – и таких вопиюще бестактных вопросов не задавали.

– Послушай-ка, милая моя Кристина…

– Мое имя – Жасмин. Переступив этот порог, я превратилась в Жасмин.

Раздался звонок. Фотограф вытащил из кармана телефон и отошел в глубь комнаты, тонувшей во тьме. Когда он отдернул штору, Жасмин увидела стену, наглухо задрапированную черной материей, штативы с аппаратурой, мощные светильники под потолком.

– Хорошо. Пусть будет Жасмин. Так вот, милая, на твоем месте хотели бы оказаться тысячи, миллионы людей. Тебя выбрал один из самых известных фотографов этого города, с тобой будут работать лучшие профессионалы, и я сама собираюсь направлять твои шаги. Между тем, как и во всем остальном, что есть в жизни, нужно верить в возможность своей победы и во имя ее вкладывать средства. С твоей красотой можно добиться успеха, но этого совершенно недостаточно в нашем мире, построенном на жестком соперничестве. Надо и в самом деле стать самой лучшей, а это стоит денег – по крайней мере поначалу.

– Но если вы считаете, что у меня есть все эти качества, почему не хотите инвестировать в меня?..

– Для этого еще не пришло время. А сейчас мне необходимо понять – ты и в самом деле хочешь стать профессионалкой или я имею дело с очередной девицей, ослепленной возможностью путешествовать, увидеть мир, подцепить богатого мужа…

Она говорила теперь сухо и строго.

– Звонит гример, – сказал фотограф. – Спрашивает, к которому часу ей завтра прийти.

– Если без этого и вправду никак не обойтись, я могла бы наскрести… – растерянно произнесла мать.

Но Жасмин уже встала и направилась к двери, не протянув руки координатору: