Эльмира Нетесова - Судьбы в капкане Страница 40

— Почему я должна рассчитываться за всякую блядь? Она заразила, с нее берите!

— Она ответит. С нею своя разборка будет, помяни мое слово! Того ждать недолго.

А вскоре домой пришел Мишка. Один. Бледный, дрожащий и рассказал матери:

— Я так и не понял, что случилось, меня вытащили из зала, когда начался фильм. Слова Лянке не успел сказать. Ей велели оставаться на месте и не поднимать шухер. Меня вытащили и поставили спиной к стене, к горлу нож. Велели не дергаться и посоветовали молиться, чтоб ты оказалась умной и спасла от смерти. Один из них тут же ушел. Было темно, я никого не разглядел, но понял, что попал в клешни крутых. Их было пятеро. Они ни на секунду не отошли от меня. Я и не знаю, сколько вот так держали. Но потом вернулся тот, какой уходил. Он сказал своим, чтоб отпустили. И добавил:

— Все на мази…

— Те, кто меня стерегли, мигом растворились. Я вернулся в зал, но Лянки там уже не было. Свой мобильник оставил дома и не смог ей сразу позвонить, узнать, где она и что с ней.

— Так позвони! — посоветовала Катя.

Мишка набрал номер и услышал голос девчонки:

— А меня, как только тебя вывели, увезли из кинотеатра. Посадили в машину и к порогу общежития. Посоветовали никуда не звонить, шумиху не поднимать. Я спросила, что с тобой? Один из них кому-то позвонил и сказал, что ты в порядке и пошел домой. Я только собралась тебе набрать, а тут ты звонишь.

— Лянка, меня под ножом держали…

— За что? — прозвенел испугом голос девчонки.

— Сам не знаю. Но, кажется, пронесло. Давай завтра к нам приходи. Я думаю, что меня сегодня с кем-то спутали. Дома все же безопаснее. А и мать по тебе соскучилась, очень хочет увидеть.

— Миша! С завтрашнего дня я работаю во вторую смену. С четырех до полуночи. Так что не получится. Придется отложить встречу. Не обижайся. Я позвоню, когда снова выйду в первую смену.

— Ладно, Лянка, я подожду! — пообещал парень.

Катя рассказала сыну о приходе Косого Яши. Миша

сидел задумчивый. А потом сказал:

— Так вот оно что? Оказывается, это вовсе не ошибка была. И меня могли спокойно размазать там эти крутые, не дай ты им денег. А все из-за какой-то дешевки! И как дорого платим мы за свои ошибки…

— Прости, Мишанька! Кто мог предположить.

— Мам! А ведь сколько раз просил тебя. Сегодня ты всерьез могла потерять меня…

— Ой! Что ты, сынок! Бог с тобой! — зашлась баба, испугавшись запоздало. Она только теперь поняла, какое непоправимое горе могло случиться.

— Он не грозил тебе? — спросил Миша.

— Не велел брехать о его приходе. И еще сказал, что Сюзанку он разыщет и непременно уроет своими руками. И знаешь, я ему поверила. У него кулак больше моей задницы. Такой если припечатает, то враз насмерть. С ним шутки плохи.

— Мам, я с Яшей не знаком лично, но слышал от друзей, если Косой пообещал, то свое он выполнит, можно быть уверенным. Этот слов на ветер не бросает. Сколько раз его заметали менты и отпускали извиняясь, потому что не находили в его действиях состава преступления, или не могли доказать его. У Косого авторитет во всем городе. И, как говорят, он никогда не закрывает двери в своем доме. О том весь город знает. К нему даже менты за помощью идут. Уж не знаю, помогает ли им. Но никто не сказал про Яшку ни одного плохого слова.

— Козел он, тот Косой! Я сколько лет в подушку собирала. А он возник и выгреб все! — заплакала баба.

— Ты жалеешь, что выкупила мою жизнь и я живой остался?

— Да что с тобой, Мишка! О чем говоришь, зайка мой! Я просто пожаловалась на отморозка. Не говорить же ему спасибо за грабеж! Ты то здесь при чем? — спешно вытерла слезы Катя.

Утром Мишка пошел на работу, пообещав матери вернуться пораньше, не навещая друзей и приятелей. Но едва за сыном закрылась дверь, зазвонил телефон. Катя взяла трубку и сразу узнала голос Хасана.

Как долго он не звонил и не объявлялся.

— Каражан! Поздравляю тебя!

— С чем? — насторожилась женщина.

— Наш сын, наш Аслан вышел из зоны!

— Он свободен?

— Да! Все позади!

— Где он?

— У меня дома! В порядок себя приводит. Хотим и тебя навестить! Ты не против?

— Ну что ты, Хасан! Приходите! Спасибо, что помните обо мне!

— А между прочим, тебя никто не забывал, — услышала Катя в ответ.

— Как ты там? Одна? Или квартиранток свору держишь?

— Одна. Миша на работе, я обед готовлю. Никого не хочу, Хасан! Одни горести от тех девок. Не столько получишь, сколько потеряешь.

— Ты все о деньгах, Кать?

— Не только. Ну, да это при встрече!

— С Мишей все в порядке?

— Теперь да!

— А на меня сплошные беды валят. За это время, что прошло, почти всю семью похоронил. Остался со старшим братом. Но и того парализовало. Почти год лежит бревном в постели. Жена и дети бросили. Ушли насовсем. Свой дом купили, живут отдельно. А и я холостякую. Прогнал стерву. Теперь один, как барбос на цепи. И не сорваться с нее, кому-то нужно брата досмотреть. Совсем беспомощный стал человек…

— Зачем же свою жену прогнал? Она бы доглядела.

— Эх-х, Катюшка! Она не ты. Едва его свалило, стала клясть, желать смерти, обзывала, я и не выдержал. Взял за шиворот и, как паршивую овцу, выкинул из дома.

— Сам управляешься теперь или кто помогает?

— Племянница иногда приходит. Поесть приготовит, в доме приберет. И все на том. А с отцом побыть уже времени нет, тепла не хватает. Такие они теперь наши детки. Смотрю на них, и жутко становится. Меня, случись такое, никто не навестит. Осыпят проклятьями так, будто заживо урыли и забудут закрыть двери. Хоть и двоих сынов имеем, а дышим сиротами, поодиночке. Так, Катюшка?

— К чему ты это клонишь?

— Не поняла?

— На что намекаешь?

— Какой там намек? Говорю прямо — старость к нам пришла. А ведь мы и не жили, не успели порадоваться. Так, суетились по мелочам и упускали главное, без чего нет радостей. А ведь впереди зима и одиночество. Слышь, Кать? И у тебя не лучше. Но ведь любили мы друг друга. Помнишь?

— К чему теперь ворошить старое? Оно ушло. Кого винить, коли отрекся от нас в самую лихую минуту и тоже живыми похоронил. Лучше не напоминай, не вороши, не сыпь слова впустую. Я все равно не поверю. В душе сплошной пепел остался. Теперь ты наказан и понимаешь, как больно остаться сиротой среди родных.

— Кать, я за свое получил уже сполна. Больше чем пережил, уже не накажешь. Мне смерть подарком кажется.

— Я через это давно прошла. И тоже жизнь не балует. Всякий день неприятности. Уж и не знаю, с какой стороны ждать новую беду. А они все валят снегом на голову, сколько их наметет еще!

— Катюшка! Как стосковался по тебе! — вырвалось у Хасана на стоне.

— Не болтай лишнее! Скажи, что нужно? Опять денег просить будешь? — спросила насмешливо.

— Нет! Деньги есть. Хочешь, тебе принесу. Только скажи, сколько нужно! Хоть все отдам. Не в них счастье! Ведь вон свое дело имею, хороший доход, но не Пузо душу греет. Вот и получил, что называется, под завязку. Все есть, и нет ничего. Ни за какие деньги не куплю даже капли тепла, — плакал в трубку человек.

— Но ведь у тебя тоже сын, наш Аслан…

— Эх-х, Катенька! Он сын только по крови. Видно, что-то проглядел, неправильно растил. Впрочем, сама увидишь. Скажи, что купить надо?

— У меня все есть. Ничего не нужно!

— Через часок будем у тебя. Хорошо?

— Давайте! — ответила коротко и позвонила сыну, сказала о звонке.

— Мам, ты сама их встреть. Я не могу сорваться, — взмолился Михаил.

Хасан с Асланом приехали на новехонькой «Ауди», поставили машину под окном и вошли в подъезд.

Катя умылась, причесалась, переоделась и даже успела накрыть на стол в комнате, где еще недавно жили квартирантки.

Теперь эта комната казалась громадной. Из нее убрали все, что напоминало о девках.

Мишка, готовясь к приходу Ляны, убрал в подвал койки и раскладушки, тумбочки и стулья. Оставил стенку, трельяж и диван, стол и кресла, да телевизор на тумбе. И попросил мать больше никогда не брать в дом чужих.

— Давай жить своей семьей. Не надо хапать ртом и задницей, чтоб не подавиться. Иначе в своем доме гостями живем. Если желаешь мне добра, дай слово, что больше никого не возьмешь на квартиру. Я устал от чужих людей. Я хочу иметь свою семью, жену и детей. Подари мне эту возможность, и тебе никогда не придется просить меня вернуться домой вовремя. Знай, в свою семью не просто приходят, а летят на крыльях, помня, что в ней тебя любят и ждут…

— Я поняла, сынок! — вздохнула женщина, а после прихода Косого Яши сама себе сказала, что никогда больше не пустит к себе чужих.

— А вот и мы! — вошел Хасан улыбаясь. Следом за ним в двери едва протиснулся Аслан. Он был громаден. И войдя в прихожую, занял ее собою почти всю.

— Ну привет, родительница! — обнял мать и оглядевшись спросил:

— А где бляди?