Бернард Вербер - Революция муравьев Страница 41

Тактильнисты, воспринимающие мир телесно, говорят: «Ты чувствуешь». Их словарь полон осязательности: «ты схватываешь», «ты ощущаешь», «ты на куски разваливаешься». Их основные выражения: «это уже в печенках сидит», «от этого лопнуть можно». Их прилагательные: «холодный», «жаркий», «возбужденный/спокойный».

Принадлежность к какой-то из групп распознается по движению глаз.

Если человека просят вспомнить что-то, и он поднимает глаза к небу, это визуалист. Если начинает смотреть в сторону – аудивист. Если он опускает взгляд, как будто хочет получше разобраться со своими ощущениями, – это тактилънист.

Зная, к какой группе относится человек, можно воздействовать на любого собеседника, выбирая нужный из трех лингвистических регистров.

Затем можно идти дальше, добавляя физическое воздействие на какой-то участок тела человека, стимулируя его в момент передачи важной информации. Например, произнося слова «я рассчитываю на тебя, ты сможешь довести работу до успешного конца», при этом пожать его за предплечье. Стимуляция в дальнейшем будет происходить при каждом таком жесте, уже без слов. Это одна из форм сенсорной памяти.

Прибегая к этому приему, соблюдайте осторожность, он может привести и к противоположному эффекту. Если психотерапевт, встречая пациента и сочувствуя ему, похлопает его по плечу со словами: «Ну что, старина, лучше не становится», затем применит лучшую в мире терапию, но, прощаясь, опять повторит свой жест, пациент немедленно вернется в свою депрессию.

74. СВИНЬИ И ФИЛОСОФЫ

Шофер оказался весельчаком. Он, должно быть, до смерти соскучился один в своем такси, так как начал болтать со своей юной пассажиркой без умолку. За пять минут он рассказал Жюли всю свою жизнь, разумеется крайне неинтересную.

Так как Жюли хранила молчание, шофер принялся рассказывать ей смешную историю. «Три муравья гуляют по Парижу, по Елисейским Полям. Вдруг останавливается роллс-ройс, в котором сидит разодетая в меха и драгоценности стрекоза. „Привет, ребята“, – говорит она, опуская стекло. Муравьи с изумлением смотрят на стрекозу, а та ест икру и запивает шампанским. „Привет“, – отвечают муравьи. „У тебя вроде бы все в порядке, скажи на милость!“ – „Да! В шоу-бизнесе сейчас нормально платят. Я – звезда. Хотите икры немножко?“ – „Да нет, спасибо“, – говорят муравьи. Стрекоза поднимает стекло и приказывает шоферу трогаться. Лимузин уезжает, муравьи ошеломленно смотрят друг на друга, и один из них произносит то, о чем думают все: „Что же за дурак этот Жан де Лафонтен!“

Таксист засмеялся в одиночестве. Жюли выдавила слабую ободряющую улыбку и подумала, что чем ближе подступает духовный кризис цивилизации, тем больше люди шутят. Чтобы не говорить серьезно.

– Рассказать еще одну?

Водитель продолжал болтать, следуя, как он уверял, короткой дорогой, которую он один, по его словам, знал.

Главная магистраль Фонтенбло стояла из-за манифестации фермеров, которые требовали больше дотаций, меньше паровых земель и прекращения импорта иностранного мяса. «Спасем французское сельское хозяйство» и «Смерть импортным свиньям» – гласили их плакаты.

Они захватили грузовик со свиньями из Венгрии и облили бензином клетки с животными. Полетели спички. Раздался страшный вой подожженной заживо скотины. Жюли никогда не думала, что свиньи так ужасно кричат. Почти как люди! Запах горелого мяса стал чудовищным. В эту минуту агонии свиньи, казалось, решили заявить о своем сходстве с человеком.

– Я вас умоляю, поедемте отсюда!

Свиньи все кричали, Жюли вспомнила слова учителя на уроке биологии о том, что человеку можно трансплантировать органы одного-единственного животного – свиньи. Зрелище смерти этих незнакомых двоюродных братьев стало для нее совершенно невыносимым. Свиньи смотрели на нее умоляющими глазами. Кожа у них была розовой, а глаза – голубыми. Жюли захотелось как можно скорее покинуть это место казни.

Она бросила шоферу деньги и выбралась из машины, решив добраться пешком.

Она прибежала в лицей запыхавшаяся и сразу бросилась в репетиционный зал, надеясь проскочить незамеченной.

– Жюли! А вы что здесь с утра делаете? У вас занятий нет.

Философ заметил высунувшийся из-под воротничка плаща кусочек розовой рубашки.

– Вы простудитесь.

Он предложил ей выпить чего-нибудь горячего в кафетерии, и, так как ее друзья еще не пришли, Жюли согласилась.

– Вы – нормальный человек. Не похожи на учительницу по математике. Она только и хочет, что меня унизить.

– Вы знаете, учителя такие же люди, как и все остальные. Есть хорошие, есть похуже, есть умные, есть и поглупее, добрые и не очень. Все дело в том, что преподаватели каждый день имеют власть над, как минимум, тридцатью юными, а стало быть, поддающимися влиянию, созданиями. Огромная ответственность. Мы, словно садовники, выращиваем завтрашнее общество, понимаешь?

Он вдруг перешел на «ты».

– Я бы побоялась стать учителем, – заявила Жюли. – Особенно когда вижу, как издеваются над учительницей по немецкому. У меня от этого прямо озноб по коже.

– Ты права. Чтобы преподавать, надо не только хорошо владеть предметом, надо еще быть и немного психологом. Между нами, кстати, я думаю, что все учителя волнуются, когда оказываются с классом один на один. Ну и одни надевают маску имеющих власть, другие изображают ученых, а кто-то, как я, принимает дружеский тон.

Он отодвинул пластиковый стул и протянул ей связку ключей.

– У меня сейчас занятия, если ты хочешь отдохнуть или поесть, я здесь живу рядом, в доме на углу площади. Третий этаж, налево. Иди, если хочешь. Бегство должно заканчиваться маленькой тихой гаванью.

Она поблагодарила, но отказалась. Скоро друзья из рок-группы придут, кто-нибудь из них ее обязательно приютит.

Учитель посмотрел на нее открытым, сердечным взглядом. Она почувствовала, что должна чем-то отплатить ему. Какой-то откровенностью. Ее рот оказался расторопнее мозга:

– А это я мусорные баки подожгла. Признание, казалось, не очень поразило учителя философии.

– Мммм... ты не того врагом считаешь. Ты действуешь близоруко. Лицей не цель, а средство. Не терпи его, а используй. Школьная система все-таки была задумана для того, чтобы вам помочь. Образование делает людей сильнее, сознательнее, крепче. Тебе повезло с этим лицеем. Несмотря на то что тебе в нем плохо, он обогащает тебя. Какая ошибка желать разрушить то, из чего не умеешь извлекать пользу!

75. ПО НАПРАВЛЕНИЮ К СЕРЕБРЯНОЙ РЕКЕ

Тринадцать муравьев перебираются через головокружительной глубины овраг по веточке. Они пересекают джунгли одуванчиков. Переваливают крутой склон, поросший папоротниками.

Внизу они замечают инжир, лопнувший от падения с дерева. Извержение сахарного вулкана, щедро окрашенного в фиолетовые, зеленые, розовые и белые цвета, уже привлекло к себе беспокойную мошкару. Муравьи разрешают себе перерыв на обед. Какие фрукты вкусные!

Существуют вопросы, которые Пальцы себе уже не задают. Например: почему фрукты вкусные? Почему цветы красивые?

«Мы, муравьи, знаем почему».

Принцесса 103-я думает о том, что надо будет однажды какому-нибудь Пальцу, так же, как 10-му, потрудиться над зооведческим феромоном со знаниями мирмекийцев. Принцесса могла бы объяснить в нем, почему фрукты вкусные, а цветы красивые.

Если ей встретится такой любознательный Палец, она ему скажет, что цветы красивые и пахучие, чтобы привлекать к себе насекомых. Потому что насекомые переносят их пыльцу и позволяют им размножаться.

А чудесный вкус фруктов позволяет надеяться на то, что животные их съедят, переварят, а твердые косточки и зернышки попадут на землю вместе с экскрементами далеко от дерева. Тонкая растительная стратегия: семя фруктового дерева не только распространяется, но еще и оказывается в удобренной среде для прорастания.

Все фрукты соревнуются между собой, желая, чтобы их съели и разнесли по всему миру. Для них развиваться – значит еще больше улучшать свой вкус, внешний вид, аромат. Наименее соблазнительные обречены на исчезновение.

А по телевизору 103-я видела, что Пальцам удалось вывести фрукты без косточек: дыни, арбузы, виноград без зерен. Только из-за нежелания выплевывать или переваривать семена Пальцы обрекают на бесплодие целые сорта. Она подумала, что при ближайшей возможности пообщаться с Пальцами посоветует им оставлять во фруктах косточки, даже если им и лень их выплевывать.

В любом случае этот свежий инжир, которым они объедаются, может насчет себя не волноваться. Тринадцать муравьев купаются в сладком соке. Они окунают головы в его мякоть, плюются зернышками друг в друга, плавают в тягучем желе.

Заполнив до краев и желудочные, и социальные мешки фруктозой, муравьи снова пускаются в путь. Они идут по тропинке мимо цикория и шиповника. 16-й чихает. У него аллергия на пыльцу шиповника.