Роберт Ирвин - Ложа чернокнижников Страница 41

Во-первых, лекция началась с опозданием. Мы слонялись по аудитории, ожидая, пока не появится Агата или кто-нибудь из старших членов Ложи. Среди нас была и Элис. Я мысленно постарался вернуться вспять к состоянию наркотического опьянения, в котором я действительно хотел ее тело, но это оказалась скверная затея, которая вела в никуда. Это немного смахивало на размышления об утыканных бритвами перилах, и я быстро отказался от этой затеи. Наконец в комнату вошли Гренвилль и Гривз и встали по обеим сторонам двери. Почти сразу вслед за ними появились Фелтон, Агата и остальные старшие члены Ложи. Потом Лора подошла к мистеру Козмику и попросила его принести свой дневник. Мистер Козмик пошел за дневником, который он оставил в своей сумке около кабинета Лоры, Гренвилль сопровождал мистера Козмика. На этом этапе развития событий мистер Козмик выглядел просто смущенным. Когда они вернулись, Гренвилль снова встал у двери. На этот раз я заметил в его руках шпагу.

Потом Фелтон попросил мистера Козмика прочитать запись из своего дневника за воскресенье, 11 июня. Мы окружили мистера Козмика и стали слушать.

«11 июня, воскресенье. Встал достаточно рано, чтобы пройтись до Хораполло-хауса пешком. Переоделся в комнате Питера. Питер расстраивается, что у него отняли проигрыватель, но я все ему правильно объяснил. Потом мы спустились в Ритуальную Залу и стали ждать Элис…»

Фелтон резко прервал его и, повернувшись ко мне, попросил прочесть мою запись о событиях того утра вплоть до того места, когда мы спустились в Ритуальную Залу. Я прочитал свой вариант. Тогда Фелтон вступил в круг Посвященных и заговорил, поочередно оборачиваясь к каждому из нас:

— Как следует поступить с человеком, который замыслил оставить Оккультный Путь и предать Ложу? Каково наказание за подобный поступок?

— Non Omnis Moriar, говори.

— Такой человек умер для Ложи, — ответил я.

— Питер… то есть Non Omnis Moriar лжет, — быстро возразил мистер Козмик. — Я никогда не говорил ничего такого, о чем он пишет в своем дневнике. Я целиком и полностью верен Ложе, а он просто врун. Он хитер и опасен…

— Non Omnis Moriar уже вынес приговор, — прервал его Фелтон.

Подойдя к мистеру Козмику, Гренвилль и Гривз силой уложили его на пол лицом вниз. Затем Гренвилль приложил острие шпаги к затылку мистера Козмика. Только после этого ему разрешили встать и сказали, что он может идти.

— Теперь ты умер для нас.

Я подумал, что мистер Козмик почувствует облегчение оттого, что его «убили» в чисто символическом смысле, но, выходя из комнаты, он оглянулся на меня, и вид у него был жуткий.

Призвав Девять Варварских Имен, мы все ненадолго вышли, чтобы присутствовать при возжигании атанора, а потом в огонь был брошен дневник мистера Козмика. После этого большинство из нас вернулось на довольно скучную лекцию Агаты о ветрах, дующих в космическом пространстве, и о духах, с воплями носящихся от планеты к планете. Но я слушал лекцию вполуха. Из головы не шел мистер Козмик — только сейчас до меня дошло, что он был еще одним соблазном, уготованным мне на Пути. Дело не в том, что он был воплощением клиппот, как Салли. Я забавлялся мыслью, что общался с реальным мистером Козмиком, но его сознанием завладела некая высшая сила, не желавшая, чтобы мы продвинулись по Пути. И я гадал, что он теперь станет делать, после того как его изгнали из Ложи. Обратится в прессу? В одном я был совершенно уверен: он пойдет к Салли и станет рассказывать ей про меня всякие ужасы. Хотя не могу сказать, чтобы Козмик был для меня серьезным искушением. Я никогда не смог бы бросить Ложу — мне слишком интересно знать, что будет дальше.

Последние несколько недель мне не давала покоя еще одна мысль, о которой я не упоминал на этих страницах. Это касается Мерзостного поцелуя. Тамплиеры упражнялись в нем друг на друге во время своего извращенного гностического обряда инициации. Мне следовало держать рот на замке насчет уроков поцелуев. Я зря волновался. Все было здорово. Сегодня вечером Лора мне его продемонстрировала. Я пытался протестовать, говоря, что в этом нет никакой необходимости, но Лора сказала, что так нужно, чтобы она почтила меня, поскольку я превосхожу ее чином. Это довольно дико. Хотя приятно.

14 июня, среда

Проснулся с чувством всеобъемлющей тревоги — меня беспокоило все, включая даже то, почему мне явилось видение мужчины с лошадиными подковами на ногах. Мне бы хотелось, чтобы у меня было такое же представление о жизни, как у Салли. Салли всегда твердила, что на самом деле в жизни отсутствуют какие-либо причинно-следственные связи. Глупо говорить, что одно событие вызвало другое только потому, что второе произошло вслед за первым. По ее словам, жители Тробрианских островов намного счастливее нас, потому что у них нет слов «почему» и «потому». Я заметил, что если тробрианцы счастливы потому, что у них нет этих слов, то это и есть пример причинно-следственной связи, а Салли здорово окрысилась. Она сказала, что это типичный случай того, как белые мужчины используют логическое мышление и причинно-следственные отношения, чтобы заставить мир работать на себя. Логическое мышление — это свойственно мужчинам, у Салли же была развита интуиция, почти как у ведьмы. Но если бы я думал как Салли, то меня не мучил бы вопрос, почему Лора, когда мы с ней вчера ночью занимались любовью, смотрела на меня влюбленными глазами, это точно, и вместе с тем с жалостью и тревогой. К тому же я все еще слегка беспокоюсь, не гомик ли я. Разве это нормально, если мужчине нравится анилинктус? Но в целом не думаю, что я — гомик. У Фелтона, кажется, на этот счет нет никаких сомнений. К тому же весь прошлый год я сидел на ЛСД, а если верить Тимоти Лири, ЛСД — это лекарство от гомосексуализма. Но хорошо было бы отключить мозги и жить одной интуицией.

К вечеру вернулся в Ложу и сел за дневник. Потом стал готовиться к вечернему свиданию. И тут у меня жутко испортилось настроение. Во-первых, я не хочу встречаться с этой девицей, а во-вторых, терпеть не могу костюмы. Я надевал костюм на похороны, так что мне придется надевать его уже второй раз на этой неделе, а мое предстоящее свидание смахивает на похороны больше, чем даже сами похороны. Я должен умереть для собственных желаний. Сегодня вечером я должен одеться так, чтобы явиться воплощением респектабельности, дабы произвести впечатление на девушку, на которую у меня нет ни малейшего желания производить впечатление, — особенно если на нее производит впечатление респектабельность. Еще одно меня раздражает в костюмах — я ношу их так редко, что никогда не помню, что в какой карман положил. Я все время решаю положить все в один карман, а потом об этом забываю, и когда мне оказывается нужен, допустим, бумажник, мне приходится хлопать себя по всем карманам, как будто я обыскиваю самого себя, словно ищу оружие. А потом под конец дня, когда я уже буквально валюсь с ног, мне приходится возиться с этим чертовыми брюками, чтобы они не помялись. Почему портные не могут сделать стрелки по швам?

Но ничего не поделаешь, придется надевать костюм, потому что Фелтон настоял на своем и заказал нам столик в «Веселом гусаре». Когда я уже выходил, в холле меня подловила Лора и сказала, что в костюме я просто красавчик, и провела рукой по моим волосам. Добравшись до Пикадилли, я занял наблюдательную позицию у статуи Эроса. Меня окружали живописно грязные стоящие на учете наркоманы, которые набирались храбрости перед тем, как отправиться в расположенную через улицу аптеку со своими рецептами. В подобном окружении я — в костюме и с нарочито выставленной напоказ «Теорией и практикой магии» Алистера Кроули — чувствовал себя полным идиотом. К счастью, ждать пришлось недолго.

— Питер Кезуик? Я — Мод.

На ней было платье мини с узором типа павлиньих перьев, высокие блестящие черные сапоги выше колен и обмотанное вокруг шеи боа из перьев.

Девчонки в таком же прикиде сотнями разгуливают по Кингз-роуд каждый вечер семь дней в неделю. Но короткое мини плохо смотрится на такой крупной девушке. Мод — высокая, с полными бедрами. Уродиной ее не назовешь, но и красавицей тоже. Бледное лицо и густо накрашенные ресницы напоминают маску клоуна. Разве что волосы, тяжелые, темные и блестящие, смотрятся что надо. Едва увидев ее, я понял, что она меня не заводит. С этим все понятно. Правда, впереди у нас был еще целый вечер. Я заметил, что она тоже меня оценивает. В конце концов она лишь едва заметно пожала плечами.

Мы неловко пожали друг другу руки, и я сказал, куда мы направляемся. По дороге к «Веселому гусару» мы говорили о лондонском транспорте, ресторанах и тому подобной чепухе. Только усевшись за столик, мы принялись обмениваться серьезной информацией. Мне показалось, что жизнь у Мод довольно скучная, но если честно, то моя, в моем пересказе, вряд ли могла бы показаться интереснее (ведь не рассказывать же ей об уроках поцелуев, сатанистских обрядах под кокаиновым кайфом, цокоте подков и воплях по ночам).