Николай Наседкин - Люпофь. Email-роман. Страница 41

Моя грудь в его руке, посеянное в черноту небесной выси зерно луны за окном и наше непонятное счастье…

Люди живут своей жизнью — налаженной, с чётким расписанием отправляющихся поездов. И вдруг щёлк — и неожиданная, вроде бы несуществующая остановка. Где ты, с кем ты? Так и сейчас я лежала и знала, что где-то меня ждёт мой любимый человек, и я скоро пойду-полечу к нему навстречу, но сейчас на моей холодной груди — Колькина горячая ладонь, которая меня держит и пока не отпускает. Что-то крепко соединило в этот вечер нас: может, то, что мы были очень похожи, как загнанные толпой в угол одинокие, но счастливые в своей странности котята, может, эта самая луна за окном, которая всегда странным образом распускала мою душу, точно бутон? Не знаю.

Мы были знакомы всего-то несколько часов. Я поначалу не присматривалась к Николаю, разве что сразу отметила: милый, весёлый мальчик, душа компании, но с грустинкой в глазах. Я всегда при новом знакомстве даю людям характеристики и, как правило, редко ошибаюсь в своих прогнозах. Он сам подсел ко мне, взял за руку, потом, улучив момент, приобнял… Николай вдруг оказался мне как-то неожиданно близок. Взгляд его стал по-особенному выразительным, и в его глазах я прочитала, что он хочет быть сейчас со мной. Напоминание о моём кольце на правой руке и о том, что оно собой несёт-знаменует, выстрелили вхолостую, хотя точно в сердце. Так началось наше странное с Николаем сближение…

Уже в машине на пути домой он мне сказал: «Купил бы тебя…» А его глаза уточнили-перевели: «Выкупил бы тебя у судьбы и обстоятельств». Мы сидели в машине, будто мочёные яблоки в банке, как говорится, в тесноте, да не в обиде: прикасаясь друг к другу коленками, локтями, кожей, мои пряди змеились у него на плече — ближе и быть не может. И я думала: «Зачем мне эти испытания?» А его глаза, казалось, всё смеялись: «Я почти купил тебя…» И здесь, в машине, рука его нашла под одеждой мою грудь, трепетно сжала.

Рука была горяча, но грудь почему-то так и не согревалась…

Мальчик, которого я не звала, вошёл в мою жизнь так просто: без стука и спроса. Именно мальчик — почти кукольный. Он был моложе меня на три года, но в тот момент, в машине, время будто приплюсовало мне ещё лет десять. Роли были розданы, и спектакль уже начался.

Мы проводили Ленку домой, оставили её с Андреем и потом поехали с Николаем, тормознув частника, к моему дому. Николай и здесь не отпускал мою грудь. А если бы отпустил, наверное, потерялась бы и эта связь. Повествование нашей с ним сказки не прерывалось, пока я чувствовала его ладонь на своей груди — это было главным условием выживания ситуации, точно она буквально за несколько секунд превратилась в живой организм. Действительно — фантастическая сказка!

Этот мальчик был не для меня, не мне он предназначен! Именно эта мысль бунтовала в моей голове. И я была не для него. Но кому-то было угодно нас столкнуть ради эксперимента. Но он так и не удался: моя грудь не согрелась…

И я знала, что завтра мой любимый и единственный мужчина мгновенно согреет её, едва прикоснувшись своей широкой тёплой ладонью.

И всё же мне было грустно…

Алина ЛАТУНКИНА.

Алексей Алексеевич тут же, прыгающими от нетерпения пальцами, настучал кипящий мэйл: мол, что это такое??!! Ты с ума сошла?! Это что, всё было в действительности?! Зачем ты вообще пошла на эти дурацкие шашлыки??!!

Алина в ответ сухо написала: дескать, так получилось, мол, случай, стечение обстоятельств, да и вообще, не сходи с ума, ничего криминального не было… Да и вообще, это же художественный рассказ, а не репортаж…

«Но ты с ним ГОЛАЯ лежала в постели?!» — не унимался Домашнев.

«Не тупи, Лёша, — урезонивала Алина, — не в постели, а на диване, и совсем не голая: я была в джинсах, только майку и лифчик сняла — жара несусветная, да и в темноте уже… Что в этом такого? На пляже сейчас сплошь и рядом без лифчиков загорают… Перестань тупить!..»

В последующих мэйлах она даже всерьёз сердиться начала: надо же быть таким несовременным, старомодным, СТАРЫМ! Ну потрогал этот Николай её за грудь, обнимал, попытался клеиться… На этом всё и кончилось. Он же, Алексей, знает, что любит она только его!..

Часам к двум ночи кое-как объяснились, притушили конфликт. Домашнев выдохся, решил не усугублять ситуацию, не докапываться до лишних подробностей. Но мутная боль в душе осталась — его особенно встревожил-поразил сам факт рождения-написания «рассказа»: значит, она всю неделю помнила-думала о том суслике, об их встрече, своей грусти по поводу того, что-де «он не для неё предназначен», о его тёплой ладони на груди?..

Назавтра, когда они, как всегда перед походом на квартиру, выбирали-покупали в магазине чего-нибудь к чаю и фрукты, Алексей Алексеевич, к несчастью, заметил, что на одном из прилавков выставлена батарея бутылок шампанского и красочное объявление поясняло-рекламировало: распродажа нового сорта по половинной цене.

— Давай возьмём? — в шутку предложил он. — Сладка халява-то!

Алина неожиданно для него согласно кивнула головой. Ну и ну!

Поначалу всё было прекрасно. Алексей Алексеевич остудил праздничное вино под струёй ледяной воды, накрыл в комнате стол, разлил пузырящуюся сладость по бокалам, они чокнулись, выпили для веселья на брудершафт, жарко поцеловались. От давно позабытого вкуса шампанского, от его хмельного нажима Домашнев тут же поплыл, раздухарился. Чуть позже, в постели, и вовсе был неутомим и несдержан… Алина тоже и веселилась, и отдавалась ему от души, от вина и ласк сама запьянела…

Но как-то вдруг веселье сошло на нет, начался-пошёл разговор о ТЕХ шашлыках, чужих дачах, холодной груди, творческой фантазии… Расстались прохладно.

Дальше, в последующие дни, видимо, были новые выяснения-разборки, ссоры-скандалы — это Домашнев вспоминал впоследствии с трудом, смутно, сквозь похмельную муть-пелену. Увы, совсем нечаянно, неожиданно и незаметно для себя он соскользнул в банальный запой. Совсем как раньше. И совсем как раньше, в соответствии с загульным сценарием, наступили дни, когда Алексей Алексеевич заперся в своей комнате, обесточил компьютер, отключил телефон и практически прервал напрочь все и всяческие связи с внешним миром, со всякими теперь не нужными ему, хотя и любимыми горячо людьми, которые шляются по чужим дачам и позволяют лапать себя за грудь, а то и чего больше… Выходил он только по утрам — опохмелиться, снять новую порцию денег с книжки да затовариться спиртным на очередные сутки. Жена в первые дни по привычке пыталась скандалить-урезонивать, потом по былой привычке же объявила полный бойкот.

Алина веселилась-оттягивалась девять с половиной часов, Домашневу понадобилось две с половиной недели… Где бы это нового Феллини или, на худой конец, Залмана Кинга отыскать да изобразить всё это в кинокрасках!

Когда он очнулся и вышел в Инет, там в ящике ждали его несколько мэйлов от Алины, читать которые было тоскливо, из которых он понял, что пьяный и звонил ей, и даже назначал свидания: «Лёша, ты совсем раскуксился?! Я тебя люблю и думаю только о тебе…»; «Ну ты где? Я в 22–00 приходила ТУДА, как и договорились, хотела провести с тобой НОЧЬ, звонила-трезвонила в дверь, но так никто и не открыл. Может, ты спал, но я усердно и жала на звонок, и долбила! Ты где? Обещал же до утра пробыть в НАШЕМ ДОМЕ! Что происходит? Почему ты не держишь свои обещания? Зачем пьёшь?! Есть же я!!! Я хочу ТРЕЗВОЕ счастье вдвоём с тобой!..»; «Мне всё это надоело! Я больше не могу и не хочу! Нет сил!..»; «Знаешь, я тебе действительно не нужна! Алкоголь тебе заменяет ВСЁ! Ладно, это твой выбор и твоя жизнь! Я всегда буду тебя помнить и, может быть, даже любить!!! Прощай, Лёша! Спасибо за всё!..»

Седьмого июля они встретились. Был юбилей — ровно полгода их с Алиной СОВМЕСТНОЙ жизни, их любви. Алексей Алексеевич почти полностью очнулся, пришёл в себя — был брит, причёсан, в светлой рубашке и отглаженных брюках. Свидание устроили поначалу в их любимом кафе «Пик». Домашнев заказал бутылку белого вина «Поцелуй любви». Алина не возразила. Выпили, поели. Говорили сдержанно, но ласково, каждый — с чувством вины. Соскучились друг по другу страшно.

Позже, в постели, они никак не могли насытиться друг другом. По сути не разжимали объятия, не разъединялись, не отодвигались друг от друга и час, и два… Очнулись уже в полной темноте. Домашнев отодвинулся-отпал наконец от тела любимой женщины, устало потянулся. В голове переливались, словно вода на речном перекате, светлые мысли: «Ну вот, всё тип-топ! Это ли не счастье? Хватит глупить! Пить завязываю… Больше никаких ссор-недоразумений…» Вдруг мысли сделали зигзаг: «А чего нам годовщины ждать? Надо сейчас, завтра же съехаться-сойтись и жить вместе… Уж сильнее мы любить друг друга вряд ли будем — куда уж! Всё, сейчас сделаю официальное предложение!»