Ирина Лобановская - Что мне делать без тебя? Страница 41

В середине августа Олеся совсем истомилась от городской духоты и безделья и делала вид, что готовится ко дню рождения Карена: ему исполнялось шестнадцать лет. На самом деле занимались подготовкой в основном дети, а Олеся часами сидела с ногами в кресле, уткнувшись в книгу. Иногда пыталась чем-то помочь, бодро, энергично бралась за покупки и уборку, но ее энтузиазм слишком быстро иссякал, и она все бросала на детей и опять забивалась в свое любимое кресло.

Карен с утра до вечера был в мастерской, где легко и просто, как всегда без всякого труда, завоевал уважение и нашел новых друзей. Возвращался он потный, грязный, долго плескался в ванной, а потом с удовольствием ел в присутствии очаровательно сонной Олеси и солидной хозяйственной Полины. Часто тут же болтался Левон, который теперь как минимум два раза в неделю гонял Гришу за продуктами. Старший Джангиров был счастлив помочь сыновьям любой мелочью и радостно спешил выполнять редкие просьбы младшего сына, в основном касающиеся машины.

— А если отец позвонит тебе на день рождения? — неуверенно спросила Олеся у Карена.

Он с нарочитым удивлением поднял брови.

— Я приму его поздравления по телефону.

— А если он захочет тебя увидеть?

— Не захочет! — холодно отверг такое предположение Карен. — Он больше не имеет права ничего хотеть!

— Я бы так не смогла, — призналась Олеся. — Все-таки это твой отец…

Карен осмотрел Олесю с ног до головы.

— Ты сообщаешь мне такую потрясающую новость после всего, что случилось? — сухо поинтересовался он. — И как ты себе представляешь нашу встречу? Мы с отцом бросимся друг другу в объятия и дружно зарыдаем? Уж лучше бы ты ничего не придумывала, Леся! Твоя богатая фантазия становится серьезным недостатком.

Олеся вздохнула. Мальчик был, как обычно, предельно откровенен.

— Но родители вполне могут просто позвонить.

— Значит, я положу трубку! — подвел итог бессмысленному, на его взгляд, разговору Карен. — Лучше скажи, когда мы с тобой поженимся?

— Когда ты будешь совершеннолетним, — отозвалась Олеся. — Ты знаешь это лучше меня.

— Нет, не знаю, — отказался Карен. — Я думаю, что закон можно обойти, можно уговорить и можно купить. В конце концов, давай обвенчаемся в церкви. Мне кажется, там не спросят, сколько мне лет, хотя я плохо знаком с церковными правилами. Но ты ведь туда захаживаешь, значит, можешь спросить. Почему бы тебе не поговорить со священником?

Олеся молчала, задумавшись. Мальчик постоянно торопил события.

— Ну ладно, придется и это тоже сделать мне самому, — заключил он, взглянув на нее. — Ты совсем зачиталась. Тебе нужно встряхнуться.

— Я больше не хочу, — испугалась Олеся. — Мне уже вполне достаточно всех зимних и весенних встряхиваний.

Карен пересел к ней на кресло.

— Давай пригласим кого-нибудь в гости. Иначе, Леся, ты здесь зачахнешь от духоты и одиночества.

— При чем тут одиночество? Здесь ты, и Полина, и Левон… А больше мне никого и не нужно.

— Нужно, очень нужно! — убежденно заявил Карен. — Поэтому в субботу у нас будут гости!

— Какие гости? Ты что? — всполошилась Олеся, которой не хотелось даже двигаться по комнате. — Я не хочу никаких гостей! И кого ты собираешься приглашать?

— Ну, это тоже мое дело! — провозгласил Карен. — Ты можешь только присутствовать. Знаешь, есть такие женщины в офисах — для представительства. Вот ты тоже теперь будешь у меня исключительно для этой цели, поняла? Наденешь свою любимую распашонку нахальной расцветки и сядешь в кресло — и все. Большего от тебя не требуется. Идея выглядит безупречной.

— Все-таки ты мог бы вести себя со мной чуточку потактичнее, — прохладно заметила Олеся и поправила волосы. — Хотя бы учитывая, что я твоя будущая жена.

— А-а! — закричал вдруг Карен и спрыгнул с кресла. — Наконец-то ты произнесла это слово! Я думаю, мы подкупим корыстных идиотов-чиновников и поженимся еще до моего дня рождения.

— Успокойся! — попыталась урезонить его Олеся. — Ты никогда не научишься ждать!

— А я и не собираюсь этому учиться! — объявил Карен, прыгая и кружась по комнате. — Хватит с меня того, что я столько ждал тебя раньше!

— Да сколько ты меня ждал? — искренне удивилась Олеся. — Очень недолго.

— Это тебе так кажется! — Карен остановился. — Прошла целая вечность, миновали века, пока я, в конце концов, дождался тебя! — он помолчал. — А пригласим мы на первый раз твоего отца с Юраткой.

Олеся нахмурилась.

— К чему ты придумываешь несуразности? Я вовсе не мечтаю видеть здесь отца.

— Ага, значит, своего отца ты видеть не мечтаешь, а о моем все время говоришь! — тотчас уличил ее в лицемерии Джангиров. — И как ты себе объясняешь такое противоречие?

— Это совсем разные вещи, — попробовала дискутировать Олеся. — Мой папочка повел себя как не видящий дальше своего носа упрямец…

— А мой? — прервал ее Карен. — Как рассудительный и мудрый провидец? Или как добросердечный, справедливый судья? Ты не годишься в миротворцы, Леся, потому что сама занимаешь достаточно сомнительную и шаткую позицию. Но если тебе уж так хочется нас помирить… — мальчик задумался. — Не знаю только, зачем тебе это нужно… Ты не меркантильна, не слишком контактна и вообще нуждаешься лишь во мне. Звучит, конечно, нескромно, зато абсолютно правдиво. Знаешь, если честно, я иногда скучаю по родителям, особенно по маме. Но простить их и понять невозможно! Поставь себя на мое место, или нет, не так, лучше поставь себя на место моих родителей, а Полину — на мое! Ну и что бы ты сделала, если бы она вдруг влюбилась в совершенно неподходящего, на твой взгляд, человека?

Олеся растерялась. Карен иезуитски, в упор смотрел на нее. Он ловко и коварно предложил ей достаточно сложный вариант, но отступать было некуда.

— Наверное, — неуверенно начала она, — я бы не пошла на самые крайние меры… Но, боюсь, отреагировала бы не слишком приятно.

— Человек иногда представляет себя хуже, чем он есть на самом деле, — прервал ее Карен и потянулся целоваться. — Вот как ты сейчас. Но душишься ты многовато…

Олеся отстранилась.

— Критикан! Тогда нечего приставать с поцелуями.

— У меня появилась аллергия на духи, — мгновенно придумал изворотливый Джангиров. — И все по твоей вине! Поэтому я могу начать чихать и кашлять. Кстати, Полина унесла сегодня половину твоего запаса помады.

Олеся удивилась. Она еще этого не заметила.

— Полька собирается красить губы?

— Очевидно, — продолжая целоваться, глуховато отозвался Карен. — Она изрекла, что у тебя слишком много помады. И она права, Леся…

— Значит, вы оба дружно взялись меня перевоспитывать? Ничего не получится! Слишком поздно! Это делать нужно было значительно раньше.

— Но я, к сожалению, не знал тебя раньше, — шепотом сообщил мальчик. — Иначе я давно бы тебя перевоспитал, Леся, и ты никогда в жизни не отпихивала бы меня ни днем, ни ночью. Не толкайся и не царапайся, ты в прошлый раз так вцепилась мне ногтями в плечо, что следы не пройдут до самой смерти. А еще раньше ты укусила меня до крови…

— Нет, это, в конце концов, невыносимо! — Олеся отбросила его от себя и спрыгнула на пол. — Ты сегодня высказываешь одни претензии в мой адрес! Раз уж я такая неумеренная и несдержанная, нечего иметь со мной дело! То нельзя, это нельзя! Ты просто диктатор, и больше ничего! И если ты не прекратишь…

— Не прекращу! Я никогда не прекращу! — медленно приблизившись к ней и зажимая ей рот ладонью, прошептал Карен. — Да, я жуткий диктатор, просто ужасный. Гитлер, Сталин, Муссолини… Властные структуры. Мой отец называет себя "человек режима". Или АД — по первым буквам его имени и фамилии. Я весь в него, Леся… Но тебе очень нравится выполнять мою волю и подчиняться. Даже не старайся меня обмануть. Тоталитарный режим — как раз по тебе, и ты вовсе не хочешь, чтобы я свой диктат когда-нибудь отменил!

Олеся потихоньку отступала от него, пока не уперлась спиной в стену.

— Вот теперь тебе никуда от меня не деться! — с удовлетворением констатировал юный главнокомандующий. — Можешь кусаться и царапаться, только учти, что ребята из мастерской на днях уже интересовались, почему я держу такую свирепую кошку. Почему я держу такую свирепую кошку, Леся?.. Ну почему… Почему…

Олеся выскользнула из-под его рук и быстро открыла дверь в коридор.

— Дети! — предостерегающе сказала она. — У тебя вечно все не вовремя!

Карен вытянулся на диване, взяв в руки один из ее журналов.

— Тогда давай продолжим разговор о званом обеде, — немного помолчав, снова заговорил он. — Глеб и Юрате, кто еще?

— Эмма! — неожиданно с вызовом заявила Олеся, сама не понимавшая, почему она выпалила это имя.

Карен отложил журнал и удивленно приподнялся.