Марина Соколова - Ринама Волокоса, или История Государства Лимонного Страница 41

Телеведущий: «Сегодня мы в который раз поговорим о линтасском ГУЛАГе».

Оппонент: «Сколько можно об этом говорить?»

Телеведущий: «Сколько нужно, чтобы не возродилось проклятое ксегенское государство».

Оппонент: «Но, по-моему, в ксегенском государстве было немало хорошего».

Телеведущий: «А что вы делали до тридцать седьмого года?»

Оппонент: «Я тогда ещё не родился».

Телеведущий: «Как вам не стыдно! Вы закрываете мучеников, которых мы собрали со всей Луны. Все они прошли через ГУЛАГ. Я правильно говорю, господа мученики?»

Мученики: «Правильно! Все прошли! Все мучились!»

Телеведущий: «Будь проклят ГУЛАГ — синоним ксегенского государства! Да здравствуют материальные компенсации за линтасские мучения!»

Мученики: «Ура! Ура! Ура!»

Нововодяная телевизионная пропаганда подкреплялась эстрадными номерами. Ущемлённые коммунистами за недостаток серьёзности труженики лёгкого жанра заполонили телевизионный экран. Певцы и певицы группировались вокруг звезды первой величины Лалы Агёчвупы. Назвавшись «кремлёвской звёздочкой», Лала Агёчвупа выросла до небывалых размеров. Засветившись нагой на обложке новомодного журнала, она была одобрена акимерзкими и ицленьскими пропагандистами на роль звезды всех времён и народов. Великая шансонетка не всегда была великой. В ксегенском государстве она была просто замечательной певицей. Недюжинным талантом и богатейшим голосом Лала Агёчвупа завоевала сердца миллионов поклонников и поклонниц. Её авторитет возрастал вместе с деятельностью на благо ксегенской эстрады — и дорос до Постпеределки. Здесь она понадобилась ицленьско-акимерзким пропагандистам, с лёгкостью жанра продалась за большие деньги и из выдающейся певицы превратилась в жирный символ новой эпохи. Под немеркнущим нововодяным символом чистили себя и весь народ хозяева нововодяной жизни. Под лучами Лалы Агёчвупы грелось несчётное стадо шоу-бизнесменов и шоу-бизнесменш. В доступной плоской форме они несли в народ краеугольные идеи ицленьско-акимерзкой пропаганды.

Впрочем, от новой глобальной пропаганды досталось не только водяному народу. В духе антикоммунистического времени Религиозный Отец несколько раз ездил к Здераванешу, чтобы поблагодарить за светлую антикоммунистическую голову; а канцлер объединённой Миянгеры периодически облегчал государственную казну, чтобы компенсировать ейверской нации грехи миянгерского фашизма.

Разобравшись с электронными средствами информации и пропаганды, демократы взялись за газеты и журналы. Разделив между верховными членами команды все печатные издания, реформаторы начали тщательно подбирать обслуживающий журналистский персонал. Нововодяные хозяева брали на работу только тех работников печати, которые были согласны с новыми условиями, а именно: за большие деньги внедрять в массы нововодяную пропаганду. Впрочем, прав у журналистов было никак не меньше, чем обязанностей, так как Акимера желала, чтобы в её новом штате была такая же свобода слова, как в самой Акимере. Журналистам разрешалось очень многое, а категорически запрещалось хвалить коммунизм и ксегенское государство. Исключение делалось для ксегенской эстрады, которая мужественно боролась с властью за свои права и из которой вышла звезда Постпеределки Лала Агёчвупа.

— Как тебе нравятся ицленьские нововведения? — спросил Жрес, с интересом наблюдавший за демократической суетой.

— Никак не нравятся. Меня больше волнует, какую новую свинью подбросит нам ицленьская шайка.

— Я не знаю, где ещё политические бандиты могут нас ущемить.

В отличие от неопытного Жреса, демократические реформаторы на подлянке собаку съели и закусили миянгерской колбасой в цинафрийском ресторане.

Через день после обмена супружескими мнениями Генивею выгнали с работы, а Жреса вызвали в Одлисковск — по уголовному делу.

Ринама собралась сопровождать мужа, но накануне отъезда её укусила собака. Страдалицу это не очень удивило, но сильно расстроило. Не удивило потому, что с некоторых пор на неё окрысились все лунные собаки. А расстроило потому, что её поездка в Одлисковск ставилась под сомнение. Сделав спиртовую примочку, Ринама, прихрамывая, побежала к ратисскому хирургу. Хирурга звали Сирод Сиродович Сиродов, но ратисцы прозвали его за глаза Бегин Бегинович Бегинов. Во-первых, потому, что он был похож на политика; во-вторых, потому, что он был ейвер; а в-третьих, потому, что он был плохой хирург. Тем не менее он выписал Ринаме наружные и внутренние медикаменты и велел медсестре оказать первую медицинскую помощь.

— А как же уколы против бешенства? — напомнила укушенная женщина.

— А вы разве уже взбесились? — весело пошутил Сиродов.

— Я слышала, что после собачьих укусов назначают уколы.

— Нанесите визит преступнице, моя прелесть. Если она подохла — приходите за уколами, а если жива — здорова, то считайте, что вам крупно повезло.

«А он не такой уж тупой, — с уважением подумала Ринама. — Бог мой! Где же я возьму собаку?»

Из поликлиники больная вышла в глубокой задумчивости и не сразу заметила бритого подростка, который пристроился за её спиной. «Пошёл вон», — приказала ему Ринама.

Подросток отошёл на несколько шагов, но не исчез из поля ринаминого зрения. От поликлиники до дома было двадцать минут ходьбы. За это время Ринаме попались пятнадцать собак, и все они с лаем набрасывались на беззащитную женщину. Ринама подняла палку и стала отгонять хулиганов. «Вам помочь?» — оскалившись, спросил бритый подросток. «Пошёл вон», — зло повторила Ринама. «Как хотите», — послушался подросток и отошёл на некоторое расстояние. Разъярённая женщина готова была наброситься на приставучего мальчишку, но неожиданно увидела около его ног знакомую собаку. «Это же она самая и есть!» — радостно воскликнула Ринама и с опаской направилась к дикому животному. Неожиданно для испуганной женщины неуправляемая хулиганка завиляла хвостом и пошла ей навстречу. «Не бойтесь, тётя Ринама. Она вас больше не укусит», — усмехнулся подросток и пнул собаку кроссовкой. Поискав взглядом карман стукача, где должен был находиться портативный аппарат, Ринама вспомнила про Одлисковск, на ощупь убедилась в живучести животного и, поддерживая больную ногу, засеменила домой собирать дорожную сумку.

Раскаявшаяся жена рассчитывала уединиться с мужем в двухместном купе, но не тут-то было. Вместе с супружеской парой в купе расположилась большая компания пассажиров. Ринама с изумлением огляделась по сторонам — в закрытом помещении не было ни одной чужой души. Ошарашенная женщина внимательно прислушалась к себе — оказалось, что компания существовала только в её воображении. «Может быть, я схожу с ума?» — удручённо подумала Ринама. «Это не входит в наши планы», — предупредил её приятный мужской голос. «Кто вы?» — недоверчиво спросила Ринама. «Я ваш друг», — приятно ответил мужественный голос. «Но вы, кажется, не один», — неуверенно предположила Ринама. «Ты угадала, собака», — отозвался хорошо поставленный тенор. «Я не собака, я человек», — упрямо возразила Ринама. «Ты ненормальная тётка», — хамовато произнёс нежный девичий голос. «Ты не проголодалась?» — заботливо спросил Жрес. «Я, пожалуй, что-нибудь съем», — вернулась к реальности Ринама. «Приятного аппетита», — дружно откликнулась виртуальная компания. «Я вынимаю курицу?» — деловито осведомился Жрес. «Ты у меня спрашиваешь?» — растерянно поинтересовалась Ринама. «Зайчишка витает в облаках», — ласково констатировал супруг. «Ха-ха-ха-хи-хи-хи», — оценила юмор весёлая компания. «Не действуйте мне на нервы», — громко рассердилась Ринама. «С каких это пор я тебя раздражаю?» — не на шутку обиделся Жрес. «Извини меня, Заяц. У меня разболелась нога», — сгладила конфликт Ринама. «Я говорил: не надо было ехать», — укоризненно произнёс муж и силой уложил жену в накрахмаленную постель. Утомлённый ринамин мозг отключился в одно мгновение, а включился за час до приезда в Одлисковск. В сопровождении виртуальной компании Ринама и Жрес сошли с поезда и направились к стоянке такси. «Вас подвезти?» — обратилось к супругам немолодое лицо северо-казкавской национальности. «Нам бы в гостиницу», — вежливо объяснил Жрес. «Вам какую — шикарную или поскромнее?» — профессионально поинтересовался таксист. «Недорогую, приличную и поближе к суду», — ещё раз объяснил Жрес. «Выбирай „Националь“, собака», — заголосил в ринаминой голове хорошо поставленный тенор. «Не надо в „Националь“», — опротестовала Ринама. «А я и не предлагаю», — заметил немолодой таксист и в мгновение ока домчал супругов до скромной гостиницы с нескромным названием «Северо-казкавский идеал». Двухместный гостиничный номер был далёк от идеала, зато блистал чистотой и порядком. «Гений чистой красоты», — захихикал невинный девичий голос. «У нас есть и побогаче, — оскорбился патриотически настроенный таксист. — Присылаете голь перекатную».