Марк Леви - Первый день Страница 42

— Эруэн, умоляю тебя, опиши, что ты увидел!

— Тебе, наверное, надоело в двадцать пятый раз рассказывать самому себе о своей работе, и ты хочешь, чтобы это сделал я. Ясное дело, я бы тоже места себе не находил от волнения. Но знаешь, старик, услуга за услугу: сначала ты мне расскажешь, как ты все это провернул.

— Что я провернул?

— Не вздумай надо мной издеваться и уверять меня, что это у тебя вышло случайно.

— Эруэн, давай ты первый.

— У меня ушло три дня на то, чтобы угадать, что все это значит. Только не вздумай обвинять меня в невежестве: созвездия Лебедя, Пегаса и Цефея я, разумеется, узнал сразу, несмотря на непривычные звездные величины, углы и расстояния. Ты хотел расставить мне ловушку, но меня не так-то легко поймать! Я стал размышлять, какую игру ты затеял, зачем ты приблизил друг к другу звезды и какими уравнениями пользовался в расчетах. Я пытался понять, каким принципом ты руководствовался, когда расставил их таким образом, — это заинтриговало меня больше всего. Признаюсь, я сплутовал: воспользовался нашими компьютерами и заставил их два дня подряд производить нужные мне вычисления. Получив результат, я ни на секунду не пожалел о том, что задействовал наше оборудование. Мои догадки оказались верны, вот только я не сумел распознать тот объект, что находился в центре этих невероятных картинок.

— И что же ты увидел?

— Туманность Пеликана.

— А почему это тебя так взволновало? Потому что такой ее можно было увидеть с Земли четыреста миллионов лет назад! Мое сердце едва не выскочило из груди, ноги стали ватными. Все это казалось бесмысленным. То, что сказал Эруэн, — сплошная нелепица. Чтобы какой-то предмет, пусть даже полный загадок, проецировал на поверхность стены изображение звездного неба, — это немыслимо! И чтобы это звездное небо выглядело так, как полмиллиарда лет назад, — невозможно! — Эдриен, теперь твоя очередь, говори, как тебе удалось смоделировать все это. Я ему не ответил.

— Да, я несколько недель был у вас репетитором, и мне следовало бы помнить все, что вы Мне рассказывали. Однако после нашей неудачи на конкурсе прошло несколько недель, а за это время столько всего произошло, что я не могу винить себя в чрезмерной забывчивости.

— Туманность — колыбель звезд, рассеянное облако, состоящее из газа и пыли, расположенное в пространстве между галактиками, — коротко и ясно объяснил я Уолтеру. — В ней и зарождаются звезды.

Однако мысли мои были далеко, они унесли меня из Лондона на восточную оконечность Африканского континента, туда, где сейчас жила та, что оставила у меня этот таинственный кулон. Меня неотступно терзало одно подозрение: действительно ли она его случайно забыла. Когда я задал этот вопрос Уолтеру, он только покачал головой, видимо, считая меня наивным простаком.

Через два дня по дороге в Академию у меня произошла странная встреча. Я зашел выпить кофе в одно из тех бесчисленных заведений, что расплодились в столице, пока я работал в Чили. На какой бы улице они ни появлялись, выглядели они совершенно одинаково, и выпечку там тоже подавали везде одинаковую, и требовалось профессиональное знание многих языков, чтобы без запинки сделать заказ, — столько разных названий кофе и сладостей значилось в меню.

Когда я ждал, пока мне подадут мой «Skinny cap with wings» (что я перевел как капучино навынос), ко мне подошел какой-то незнакомец. Он заплатил за мой кофе и попросил уделить ему несколько минут: ему нужно поговорить со мной на тему, которая, как он сказал, меня очень заинтересует. Он увел меня в зал, и мы сели в кресла — скверные копии старых клубных кресел, впрочем довольно удобные. Мужчина долго смотрел на меня, потом заговорил:

— Вы работаете в Британской Академии наук, так?

— Совершенно верно, но с кем я имею честь?..

— Я часто встречаю вас здесь по утрам. Лондон — огромный столичный город, но каждый квартал — это деревня, где все на виду. В этом и состоит очарование этого большого города.

Я не мог припомнить, чтобы когда-либо сталкивался с моим собеседником, но я списал это на свою рассеянность, а потому поверил ему на слово.

— Я солгал бы вам, если бы сказал, что наша встреча случайна, — продолжал он. — Мне уже довольно давно хотелось поговорить с вами.

— Допустим, но чем я могу быть вам полезен?

— Вы верите в судьбу, Эдриен?

Когда незнакомец называет вас по имени, вы обычно начинаете беспокоиться. Со мной произошло то же самое.

— Зовите меня Айвори, поскольку я взял на себя смелость звать вас Эдриеном. Может, я несколько превысил те права, которые мне дает мой возраст.

— Так чего вы хотите?

— У нас есть две точки соприкосновения… Я, как и вы, занимаюсь наукой. У вас передо мной преимущество: вы молоды и можете еще много лет предаваться своей страсти. А я всего лишь старый профессор, который перечитывает пыльные книги, дабы занять время.

— И что же вы преподавали?

— Астрофизику, а это дисциплина, родственная вашей, не так ли?

Я кивнул.

— Вы, должно быть, получали огромное удовольствие от работы в Чили, жаль, что вам пришлось оттуда уехать. Представляю, как вам всего этого не хватает.

Мне показалось, что незнакомец слишком хорошо осведомлен о моей деятельности, и его безмятежный вид не внушал мне доверия.

— Не будьте таким подозрительным. Я действительно кое-что о вас знаю, но лишь потому, что имел некоторое отношение к конкурсу, который проводил Фонд Уолша.

— Некоторое отношение?

— Скажем так: не будучи членом жюри, работал в отборочной комиссии. Я внимательно прочитал вашу работу. Если бы это зависело только от меня, вы обязательно получили бы премию. На мой взгляд, именно Ваши исследования заслуживают поддержки. Я поблагодарил его за похвалу и снова спросил, чем могу быть ему полезным.

— Это не вы можете быть мне полезны, наоборот, я могу вам помочь, и в этом вы сейчас убедитесь. Та молодая женщина, с которой вы ушли после конкурса, та, что получила премию…

Вот теперь мне стало совсем худо, и я встревожился не на шутку.

— Вы знакомы с Кейрой?

— Да, конечно, — отозвался мой странный собеседник, едва пригубив кофе. — А почему вы с ней больше не общаетесь?

— Думаю, это мое личное дело, — отрезал я, больше не желая скрывать, что этот разговор мне неприятен.

— Я не хотел быть нескромным, прошу принять мои извинения, если мой вопрос почему-либо показался вам обидным, — поспешно проговорил мой собеседник.

— Вы мне сказали, что у нас две точки соприкосновения. И какая же вторая?

Мужчина вынул из кармана фотографию и, положив на стол, подвинул поближе ко мне. Этот был старый, изрядно поблекший полароидный снимок, сделанный явно не вчера.

— Готов держать пари, этот объект вам покажется знакомым, — произнес мужчина.

Я всмотрелся в снимок: на нем был изображен предмет почти прямоугольной формы.

— Знаете, что в нем самое интригующее? То, что мы не в состоянии установить его возраст. Даже самые совершенные методы ничего не дают, мы не можем узнать, сколько ему лет. Меня очень беспокоит тот факт, что я так и не найду ответа на этот вопрос, хотя бьюсь над ним уже тридцать лет. Это глупо, но я все не могу успокоиться. Напрасно я уговариваю себя, что, когда я умру, это уже не будет иметь для меня никакого значения, но ничего не выходит, я думаю об этой вещице с утра до ночи и с ночи до утра.

— И что-то вам подсказывает, что я могу оказаться вам полезным?

— Вы меня не слушаете, Эдриен, все наоборот: не вы мне, а я вам могу оказаться полезным. Прошу вас, сосредоточьтесь на том, что я говорю, это важно. Эта загадка в конце концов завладеет вашими мыслями. Как только вы решите, что этот предмет вас действительно интересует, вы отправитесь в невероятное путешествие, странствие, которое заведет вас так далеко, что вы даже не можете себе представить. Подозреваю, что кажусь вам сейчас сумасшедшим стариком, но ваше мнение обо мне изменится. Редко встречаются люди, достаточно безумные, чтобы осуществить свои мечты, им приходится дорого платить за то, что они не похожи на других. Эдриен, человеческое общество пугливо и завистливо, но разве это достаточно веская причина, чтобы отказаться от мечты? Разве опровергать устаревшие знания и убеждения — не самая достойная цель в жизни? Разве не в этом суть научного ума?

— Вы совершили нечто такое, за что вам пришлось платить, мистер Айвори?

— Не обращайтесь ко мне так церемонно. Разрешите поделиться с вами информацией, которая не оставит вас равнодушным, я уверен. Предмет, изображенный на фотографии, обладает еще одним свойством, не менее примечательным, чем первое, и оно несомненно покажется вам весьма любопытным. Когда его помещают под сильный источник света, он проецирует на твердую поверхность странные светящиеся точки. Вам это ничего не напоминает?