Григорий Ряжский - Портмоне из элефанта : сборник Страница 42

«Какая красота… — подумал Юра, — как на старинной гравюре… Надо парочку хороших ананасов Каринке привезти. У нас они не такие… — Автобус пару раз посигналил. — …Бумага!.. — вдруг вспомнил он. — Черт! Бумаги-то нет никакой…»

Он оглянулся. Дело было безнадежным… Тогда он вытащил из шорт новый бумажник, который портмоне, куда не успел еще ничего переложить. Зачем он достал и открыл его, Юрка сам не понял. В бумажнике, в среднем отделении, на самом виду одиноко распластался спасительный американский доллар. Юрка посмотрел в лицо сенатору, а может, и самому президенту, снова освобожденно вздохнул, слегка примял банкноту и использовал по обстоятельствам.

«Были бы донги, по курсу — так на полкило купюр — хоть обосрись…» — отметил он в заключение.

Он натянул шорты, положил в карман бумажник, похлопал его по толстой слоновьей коже и произнес вслух:

— Мо-ло-дец!!!

Относилось это к бумажнику или к освободителю американского Севера от их же Юга в зеленой овальной рамке, значения для него не имело — его устраивали оба варианта.

…Сначала к нему пустили жену.

— Юрочка, — заплакала Каринка, — как же так, мы чуть с ума не сошли. Господи Боже… Юрочка…

— Почему я в этой больнице? — спросил он жену. — Нельзя было куда-нибудь получше? Ты Фрейдину-то звонила?

— Какому Фрейдину, Юрочка, — продолжала плакать Каринка. — Тебя еле успели довезти в ближайшую. Еще бы пара минут и… — она зарыдала, — и все… Доктор сказал… Еще он сказал, чудо помогло…

— Гарька знает? — спросил Юра жену и тут же вспомнил, что тот неожиданно взял отпуск и отвалил с сыном на Кипр, впервые — сам, без него… — Да… Я забыл, нет его…

На Кипр они в первый раз попали на следующий год после Вьетнама, когда у обоих гораздо раньше пожизненного плана закончились блядские дюралевые серебрянки. Пора было запасать новую обманку. Но если серьезно, дело, конечно же, было не в этом. Дела в торговле шли славно, даже более чем. Новорусский строительный бум прибавил им приятных хлопот по добыванию и реализации многочисленных стройматериалов. А загадочное словечко «Евро», будучи приставленным спереди к любому наименованию товаров и услуг, сметало с прилавка все что угодно в одно мгновение новорусского ока, падкого на нерусскую новизну. В общем, пришла пора определяться в серьезном, офшорном смысле слова. Прилетев в безвизовый Лимасол, они уже через час подъезжали к Ларнаке, где их поджидала пятизвездочная броня. Еще через час они стали обладателями общего счета, открытого в ближайшем отделении «Бэнк оф Сайпрус».

— Ну, вот и все, — определил их новый статус Гарик, — в принципе, можно возвращаться домой и начать загонять безнал, хоть с завтра… Или поотдыхаем еще?

— Давай к еврейцам съездим, — неожиданно предложил Юрий Лазаревич, — тут рядом совсем, паром туда-сюда — две ночи, один день, — то, что надо. Иерусалим там… Ну и еще две-три точки, исторических. Мы же ничего с тобой не знаем толком, два мудилы. Только бабки гребем да налоги прячем.

— Да еще ананасами обсираемся, — заржал Гарик. — Давай… Поехали… — Он потер переносицу. — Но только нам пятьдесят процентов дискаунта положено… Как полужидкам. Или один полный — на двоих…

Начали они с главного — прямо с парома их разбили по группам: русские — к русским, все остальные — не важно, потому что — с английским. Потом посадили в автобусы и повезли по точкам. Главная — Храм Гроба Господня — не произвела на друзей особого впечатления: ну церковь и церковь, большая, правда, но народу — ужас немереный, и к гробу — очередюга, как во Вьетнаме — за бесплатными сандалиями. Потом еще чего-то, типа Голгофы, — они не запомнили — было жарко и очень хотелось пить. К обеду их привезли в Гефсиманский сад. Гарик вообще никуда не пошел.

— В автобусе подожду, — сказал он Юрке, — а то все равно жрать хочется…

«Это где петушок трижды кукарекал, — вспомнилось Юрке что-то призрачно-знакомое, — а потом Христа повязали и на гору повели, вешать… Или, нет, распинать… Или, погоди, мы вроде там уже были…»

— Обратите внимание, уважаемые туристы, — с противным картавым выговором произнесла экскурсоводша, — этому вот оливковому дереву больше двух тысяч лет, не исключено, например, что в тени его отдыхал Иисус Христос, и где он, к примеру, был предан своими соратниками, в частности Иудой…

— Надо же, антихрист какой… — горько и искренне вздохнула толстая тетка из их группы. Она промокнула ладонью пот на лбу и, понизив голос, добавила: — Будь ты проклят…

Юра рассеянно посмотрел на тетку, затем перевел взгляд на оливу. Толстенное старое дерево с расслоенной корой и мелкими зелеными листиками находилось в числе таких же необхватных собратьев за белой кованой оградой оливкового сада. Слабо подул ветер, и листочки слегка трепыхнулись.

«Надо же, — подумал Юрий Лазаревич, — Христа видело, а все живет… И трепыхается…»

Он поймал Христово дерево в объектив мыльницы и нажал кнопку.

— Молодой человек! — потная теткина ладошка тронула его сзади за плечо. — Вы пленку для фото здесь брали? — она кокетливо улыбнулась Юре и поправила золотую брошь на платье с вырезом. — А то у нас тоже закончилась…

— Почему тоже? — удивился он. — У меня еще есть…

Такая нестыковка совершенно не смутила тетку, напротив, она даже обрадовалась завязавшемуся, с ее точки зрения, знакомству.

— Вот и хорошо, — с энтузиазмом подхватила она, — тогда, может, вместе дальше поедем, ну в церковь, где он родился, Спаситель-то, в этом, в Вилифее?..

— Вообще-то я с другом, — неуверенно начал Юра, — он в автобусе остался…

По теткиным глазам, как по индикатору, сразу стало видно, что она слегка расстроилась. Однако она тут же изменила тактику охмурения соотечественника и применила другой, более гибкий план вовлечения Юрия Лазаревича в дружбу с собой.

— А вот мы еще хотим на пароходе жалобу на них писать, когда обратно поплывем, в Кипр. Именно жа-ло-бу! У них меню в столовой по-русски нету, вы видели? Могли бы за такие деньги и для нас напечатать, а то тыкаемся вслепую, как нищие, а они говно всякое приносят, что самим не надо. Вы с нами подпишете? — она посмотрела на Юру, явно довольная своим монологом.

«А может, его вообще на свете не было? — вдруг неизвестно откуда выплыла простая по неожиданности мысль. — Иисуса Христа?»

К пяти вечера они пересекли границу Израиля и въехали в Палестину. Еще через час туристский десант был выброшен в Вифлееме, у подножия Храма Рождества Христова, и в ожидании экскурсии рассыпался по сувенирным точкам.

«Надо бы Каринке чего-нибудь взять, — подумал Юрка, — на память. Крестик какой-нибудь или духи…»

Но тут групповая экскурсоводша гикнула по-молодецки и картаво объявила:

— Друзья! Сейчас мы поочередно будем посещать место рождения Иисуса Христа, в яслях, внизу Храма. Точное место рождения его обозначено звездой из латуни, которая вмонтирована в мраморную плиту. Это самое святое место на Земле. Поэтому заранее попрошу приготовить ваши крестики, иконки, медальоны, у кого что есть, и приложить их потом к этой звезде. Вы получите уникальный талисман, который будет с вами всю вашу жизнь.

— Наверное, она до Израйловки в Одессе кондукторшей служила, — ухмыльнулся Гарик. — После нее все это прокомпостировать охота…

— Мудаки мы с тобой все-таки, — огорченно произнес Юрка. — Надо было взять чего-нибудь для освящения… У меня лично — ни хера подходящего нету. Ну, вообще — ни хера!

— А я, пожалуй, вообще туда не пойду, — равнодушно отреагировал Гарик на выпад друга. — Я опять жрать захотел чего-то…

Христовы ясли напоминали небольшой подземный грот, там было тихо, торжественно и прохладно. Запускали по несколько человек, и все туристы, проникнутые, в соответствии с количеством совершенных грехов, чувствами от ужаса до восхищения, разговаривали вполголоса, на всех мыслимых языках, переходя порой на еле слышный шепот. Кто-то клал руку на Богову звезду и бормотал свои молитвы, кто-то клал крестик, какое-то время прижимал его к звезде и затем неистово целовал и крестик, и звездную плиту. Юрка был крайним из запущенных вниз. К моменту, когда последний перед ним идолопоклонник, увешанный дорогой фотоаппаратурой и похожий на японца, отбил молитвенную чечетку, Юрий Лазаревич все еще пребывал в глубоком раздумье.

«Ну что же положить-то туда, — никак не отпускала его неотвязная мысль, — на звезду эту? — Он сделал несколько шагов и присел на святое место. Затем он положил правую руку на латунь и немного подержал. Перевернув ладонь, подержал еще немного. — Нет, — подумал Юра, — одной руки мало. Надо обе… — Он добавил туда левую руку и, подержав, тоже перевернул. Стало немного легче, но не в два раза. Над мраморной плитой нависали подсвечники и две свечи горели. Он посмотрел на огонь и… спасительная соломинка выплыла из полумрака грота и пришвартовалась где-то совсем рядом с Юрием Лазаревичем. — Конечно! — он понял все сразу. — Ну, конечно! Как же я сразу не додумал?» — Он залез в задний боковой карман и выудил оттуда свой любимый слоновый бумажник — элефантовое портмоне. Тайком оглянувшись по сторонам, Юра положил его на звезду и немножко потер. То же самое он проделал и с другим слоновым боком.