Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост Страница 42

— Арабы, месье! Все дело в них! Из-за них в городе настоящее столпотворение. Но для меня это удача. Можно кое-что заработать. Чем больше гостей в городе, тем для меня лучше. — Молодой испанец широко улыбнулся. — Мои родители… люди бедные, я рассказывал вам, когда…

— Я помню.

— Я хочу купить для себя и моей младшей сестры приличную квартиру.

— Вы хороший сын и брат.

По голосу Филиппа словоохотливый шофер догадался, что тому сегодня не до праздных разговоров. Они быстро ехали по почти пустым улицам Женевы, больше ни о чем не говоря. Переехали через мост, снова выехали на набережную — на противоположном берегу озера. Филиппу по-прежнему было не по себе. Что занесло Ратофа в Женеву? Что стряслось? Или это очередная западня? «Глупости, не валяй дурака!» — приказал он себе.

— А вот, месье, и парк Лагранж.

Филипп вышел из машины и дал молодому испанцу двадцать франков.

— Что вы, месье! Это будет записано в ваш счет в отеле.

— Это вам лично, Рамон.

— Спасибо, месье, тысяча благодарностей! Желаю вам приятно провести день.

— Взаимно! — сказал Филипп. Он подождал, пока Рамон в своем «ягуаре» отъедет на порядочное расстояние. Затем через высокие кованые ворота вошел в парк у озера, безлюдный в этот ранний утренний час. В огромном восьмиугольнике, напоминающем разрезанный на дольки торт, росли в низине тысячи роз. За этим рукотворным чудом природы Филипп увидел белый павильон. Прислонившись к барьеру, на балконе стоял низкорослый толстяк Ратоф, а рядом с ним — высокий и стройный незнакомец. Ратоф помахал ему рукой. Филипп ответил ему тем же. Но кто был этот второй?

Лавируя между клумбами с розами, Филипп быстро шел к павильону.

— Привет, — сказал Ратоф, когда Филипп подошел к ним. Подал ему руку, вялую и безжизненную, как всегда, да еще и влажную вдобавок. — Хорошо, что ты подъехал так быстро. — Он представил своего спутника, на котором был элегантный летний костюм бежевого цвета.

— Это господин Гюнтер Паркер, криминальоберрат[41] и руководитель комиссии «12 июля».

— Рад познакомиться с вами. — Паркер крепко пожимал Филиппу руку. Лицо у него было узкое, загорелое, светлые волосы коротко пострижены, глаза светлые, брови густые и пушистые. «Такой молодой, — подумал Филипп, — а уже криминальоберрат». Неизвестно почему, Паркер с первого взгляда показался ему человеком весьма серьезным и грустным. Сам себя он почувствовал глубоким стариком.

Жирный косоротый Ратоф с черепом, гладким, как бильярдный шар, сказал:

— Тебе известно, что произошло в Берлине.

— В Берлине?

— Вчера днем в Шпандау. На комбинате лекарственных препаратов. Там пар вырвался…

— Ну конечно… — Филипп сразу вспомнил все, что видел вчера по ЦДФ и что говорил об этом телекомментатор — это было перед тем, как появилась Симона. — Из котла высокого давления вырвалась струя хлористого газа. Жертв — целая куча. Сотни людей отравились. По телевидению постоянно идут спецвыпуски… И вы здесь по этому поводу?

— Да, господин Сорель, — сказал Паркер, в руке которого был чемоданчик-дипломат. — Поэтому-то мы и здесь. С тех пор, как вы могли видеть последний репортаж с места событий, умерло еще четырнадцать человек.

— Мрак! — прочувственно проговорил Ратоф, разглядывая свои сшитые на заказ туфли от Феррагамо. Они были серебристо-серого цвета, в тон его костюма. Рубашка синяя, галстук — серебристый в голубую полоску. — Полный кошмар! Не забывай, что вычислительный центр там построили мы.

— И что с того? — удивился Сорель. — Произошла ошибка в расчетах?

— Этого мы не знаем, — сказал Паркер. — Расследование ведется лишь со вчерашнего дня. Но одно мы знаем определенно: это не несчастный случай, это диверсия террористов.

— Чудовищно, Филипп! Жуткая, чудовищная история, по-другому не скажешь, — проговорил Ратоф. — Господин криминальоберрат запретил передавать средствам массовой информации какие-либо сведения. Поэтому я позвонил тебе прямо отсюда, когда мы уже разместились в номерах. Здесь мы можем беседовать, не опасаясь, что нас подслушивают.

— Как это вы так рано прилетели в Женеву, господин криминальоберрат? То есть, я хотел спросить, каким рейсом?

— Мы прилетели на самолете чрезвычайной комиссии «12 июля», — быстро проговорил Ратоф. — Примерно с час тому назад.

— Умрет еще много людей, — сказал Паркер. — Сейчас очень многие в критическом состоянии. У нас есть разные версии случившегося, и все рассматриваются самым тщательным образом. Пока реальных результатов нет. Кто бы за этим ни стоял, все продумано до мельчайших деталей.

— «Дельфи», разумеется, готово оказать господину Паркеру любую помощь, — сказал Ратоф. — Мы в вашем распоряжении круглосуточно. Не могу вам передать, до чего я этим потрясен, честное слово.

— Ну, а я-то чем могу вам помочь, господин Паркер? — спросил Филипп.

— Под вашим руководством был сооружен этот вычислительный центр в городе Эттлинген.

— Его системы безопасности, — сказал Филипп.

— Да, его системы безопасности, — кивнул Паркер. Они прогуливались между клумбами с розами. — Вот именно.

— В каком смысле «вот именно»?

— Этот вычислительный центр в Эттлингене — один из двадцати, которые были сооружены под вашим руководством — по поручению «Дельфи», конечно, — у нас в стране?

— В Германии — да. А по всему миру мы построили их штук пятьдесят. Господин Ратоф вам это наверняка сказал, — внутренний голос подсказывал Сорелю, что он должен тщательно подбирать каждое слово.

— Понятно. Я хотел только удостовериться, что вы отвечали за установку систем безопасности остальных вычислительных центров, господин Сорель.

— В большинстве случаев — да, господин Паркер. — «Ни одного необдуманного слова!» — подумал Сорель.

— И в центре в Эттлингене вы прежде всего запустили установки комбината лекарственных препаратов?

Филипп кивнул.

— Это верно. В Шпандау работало несколько инженеров, знакомых с технологией запуска таких установок. Все системные специалисты находились в Эттлингене и участвовали во вводе в эксплуатацию, отвечая за совмещение всех математических процессов в системе безопасности, — и занимаются этим по сей день. Соответствующие центры связаны с предприятиями посредством ISDN online. — «Следить за каждым словом, за каждым!»

— ISDN — Integrated Services Digital Network[42], — c готовностью пояснил Ратоф.

— Это мне известно. — Паркер попытался изобразить на своем разнесчастном лице некое подобие улыбки. — По каналам ISDN можно вести телефонные разговоры и передавать цифровые данные, необходимые предприятию. Ваши компьютеры круглые сутки контролируют все процессы, происходящие на предприятии. Мне это несколько раз продемонстрировали. Все идет через «шины данных»[43].

— Только у нас путешествуют данные, а не люди, — сказал Ратоф. — Вычислительные центры скоро станут неотъемлемой частью каждого крупного предприятия. Они будут гарантировать… — Он осекся и умолк.

— Да, — сказал криминальоберрат. — Это самое я и имел в виду, когда сказал «вот именно», господин Сорель.

Филипп остановился.

— Не хотите ли вы этим сказать, будто катастрофа в Эттлингене произошла из-за ошибки в системе безопасности? «Теперь до тебя дошло! — подумал он… — Они в «Дельфи» ищут козла отпущения».

— Господин Паркер не хотел этого сказать, — пробормотал Ратоф. — Но он обязан проверять все мыслимые варианты… В том числе, конечно, и возможность сбоя в системе безопасности.

— Вот именно, — еще раз сказал Паркер. — Теперь вы понимаете ход моей мысли, господин Сорель?

Со стороны набережной донеслись детские голоса и веселый смех, и вскоре в парке Лагранж появились мальчики и девочки под наблюдением двух взрослых.

— Воскресная экскурсия, — невесело проговорил Паркер. — Красиво это выглядит — много ярко одетых детей… Извините, господин Сорель! Мы приехали к вам, чтобы заручиться вашей поддержкой при проверке и контроле системы безопасности в вычислительном центре.

— Я поеду с вами в Эттлинген, тут двух мнений быть не может, — сказал Филипп.

— Благодарю, господин Сорель. Господин Ратоф сообщил мне, что вы приехали в Женеву, чтобы выступить здесь с докладом.

— Да, в среду.

— Мы ничего менять не будем. Ни в коем случае не должно сложиться впечатление, будто в нашем расследовании мы основное внимание сосредоточили на вычислительном центре. Да мы и не делаем этого! Мы рассматриваем разные возможности. Но если бы вы все-таки нашли время помочь нам — после доклада, разумеется! — это было бы весьма кстати.

— Я сожалею, что мы вынуждены дергать тебя, едва ты здесь устроился. Мне правда очень жаль, честное слово, но по-другому не выходит, старик, — сказал Ратоф.