Ирина Лобановская - Что мне делать без тебя? Страница 43

— Нужно, — шепотом отозвалась Олеся. — Я хочу все сделать втайне от Карена, хотя это сейчас принципиального значения не имеет…

Манекенщица кивнула.

— Ты позвони мне, я в городе. А Глеб что-нибудь знает?

Олеся отрицательно покачала головой. Отношения с отцом были ее больным местом.

— Мы с ним совсем не видимся, — мрачновато сообщила она. — Ему очень не нравится Карен, а меня он считает просто взбесившейся старой дурой.

Подруга фыркнула, развеселилась и громко хлопнула в ладоши.

— Значит, родители проявили редкостную солидарность? А я ни за что бы не подумала, что Джангиров и Витковский думают одинаково! На первый взгляд, они такие разные! Хочешь, я вас помирю?

— Не надо, Мэри! — испугалась Олеся. — И с кем это: с папой или с Джангировыми?

— С кем пожелаешь! Могу со всеми сразу! — нахально заявила фотомодель, явно завышая самооценку. — А давай, я соблазню старшего Джангирова? Это будет лучше всего!

Теперь не выдержала и захохотала Олеся.

— Да, конечно, вариант беспроигрышный! Удачный на диво! Ты хоть раз в жизни видела Ашота Джангирова и имеешь о нем представление?

— Ничего не значит! — отрезала манекенщица. — Вот теперь увижу и пообщаюсь! Скажи мне, девушка, только честно, неужели на свете найдется хоть один мужчина, способный отказаться от общения с Мэри Абдрахмановой?

И она встала во весь свой великолепный рост. Неуемная, шалая, она стояла, нагло улыбаясь большим белозубым ртом, чуть расставив длинные ноги, удивительно гармоничная и запоминающаяся с первого взгляда. Роскошная, в полном смысле этого слова, женщина. "Смуглая леди сонетов", как называл ее Глеб.

Олеся осмотрела "леди" с ног до головы и завистливо вздохнула.

— Да, Мэри, — призналась она, — такого не может быть.

— Прекрасно! — кивнула удовлетворенная манекенщица и снова уселась. — Значит, со своим свекром — кто он там тебе? — ты меня познакомишь сама…

— Ты серьезно? — начала злиться Олеся. — Прекрати валять дурака. Кстати, я с ним до сих пор не знакома, ты ведь знаешь…

— Ну, значит, мы с ним познакомимся вместе, давно уже пора это сделать. А дальше я его так обработаю — будет у нас как шелковый! Батарейки пора поменять! Они здорово подсели!

Олеся усмехнулась.

— Джангировы, по словам Карена, — идеальная пара, понимающая друг друга без слов. Редчайший случай, — Олеся опять вздохнула. — Они даже никогда не ссорятся.

— Идеальный муж идеален и во всем остальном! — изрекла Мэри. — Неужели ты сомневаешься в моем обаянии?

— Но он настоящий холод! Сталактит, а не человек! Айсберг в океане! — закричала Олеся. — Карен мне много рассказывал о нем. А история с лекарством!

Олеся брезгливо поморщилась.

— Да, это грязновато, — согласилась фотомодель. — Но именно настоящая любовь как раз и способна на низости. Ты не замечала? Учти, девушка, на будущее, юноша тебя сильно любит.

— Поэтому нужно готовиться к худшему? Спасибо, научила! И что бы я делала без тебя, Мэри?

Манекенщица спокойно разлила остатки вина.

— А ты, оказывается, просто захватчица! Карена не отпускаешь ко мне даже на один день, с Ашотом, видите ли, тоже знакомить не желаешь, Полину не отдаешь… Низкие собственнические инстинкты, и ничего больше! Все-таки я твоя лучшая подруга и стараюсь, кстати, исключительно ради тебя. Ну ладно, Джангирова я найду повод увидеть сама, а вот что касается маленького… — Мэри помолчала. — Ты подумай хорошенько. У тебя еще есть время.

Но Олеся думать не стала. В сентябре, когда Карен начал учиться в университете, а Полина и Левон отправились в школу, она слегла с тяжелым осложнением после аборта.

Первой неладное заметила Поля. Вернувшись, она увидела, что мать уже дома и лежит в кровати. Шторы в спальне спущены, на ковре — бутылки, стакан, какие-то таблетки… Полина осторожно приблизилась к матери. Высокая температура мучила Олесю еще со вчерашнего дня, а сегодня бороться с ней она была не в силах и, сказав Эмме несколько слов, уехала домой.

— Ты заболела? — Полина с отвращением отодвинула ногой пустую бутылку из-под вина. — Я пожалуюсь Карену…

— У меня просто сильно болит голова, а вино помогает, — соврала Олеся. — Поля, дай мне что-нибудь попить, хотя бы воды… Я выпила всю пепси.

— Сейчас придет Левон, и я пошлю его в магазин, — пообещала Полина. — А что еще нужно?

— Ничего, Поля, — пробормотала Олеся. — Как хорошо, что ты пришла наконец… Позвони Мэри и попроси заехать. Карен придет нескоро. Как мне все надоело…

Полина не стала слушать дальше и пошла сначала за водой, а потом звонить. Встревоженная Мэри сказала, что приедет часа через три — раньше у нее никак не получится. Потом позвонила Эмма и долго расспрашивала Полю, как чувствует себя мама. Полине допрос быстро надоел, и она отнесла телефон матери.

— Ты не спишь? — спросила Эмма. — Я боялась тебя разбудить. Как ты сейчас?

— Неважно, — призналась Олеся. — Температура не падает… Я так и знала, что этим кончится!

— Нужен хороший врач, — размышляла вслух Эмма. — Я постараюсь найти и привезти. Вы вдвоем?

— Пока да, но скоро примчится Левон. Ты приезжай, Эмма…

Олесе хотелось собрать вокруг себя как можно больше народа, чтобы ее жалели, ей сочувствовали, пытались помочь… Она чересчур остро нуждалась в утешении и близких людях. Но никто не спешил. У Эммы школа, а потом она будет искать врача. У Мэри съемки, Карен после учебы работает… Можно спокойно умереть всеми забытой и брошенной. Температура давила все сильнее. Олеся уже с трудом ориентировалась в происходящем, события перемешались, сместились во времени, наплывали одно на другое. Кажется, прибежала Эмма, а может быть, Мэри… Впрочем, вероятно, они приезжали обе… Никакого врача Олеся не запомнила, Полина вообще куда-то исчезла, и вдруг из горячего марева, плотно окутывающего Олесю почти непроницаемой завесой, появилось встревоженное лицо Карена… И она обрадовалась, увидев его, поверила, что теперь все будет хорошо: его сильные руки вырвут ее из страшной засасывающей бездны, куда она проваливается глубже и глубже. Только он может спасти ее…

— Мама все время бредит, — серьезно сказала Полина, стоя возле кровати. — Мы с Левоном не знали, что делать… Мэри до сих пор нет, а Эмма Дмитриевна больше не звонила.

Карен в страхе всматривался в заострившиеся черты знакомого до мельчайших подробностей лица и не мог его узнать. Казалось, на нем исчезли все родные и милые, тысячу раз зацелованные родинки, все легкие, едва наметившиеся морщинки — оно потемнело и исказилось, волосы свалялись за несколько часов, превратившись в ужасный ком, руки напоминали сухие горячие палочки… Карен безуспешно пытался дозваться Олесю: она не реагировала ни на что и только без конца еле слышно шептала о каком-то болоте.

— И давно так, Поля?

— Когда я вернулась из школы, мама уже лежала, но еще говорила, — обстоятельно ответила девочка. — Потом пришел Левон, мы с ним ждали Мэри и Эмму Дмитриевну. Мы не знали, что делать, — повторила Полина.

— Нужно было послать Левона за мной, — Карен шагнул к телефону. — Поля, вам придется какое-то время пожить самостоятельно. Но вы все прекрасно умеете.

Полина кивнула. В дверь позвонила Мэри.

Даже для выносливого и упорного Карена сентябрь оказался тяжким испытанием. Учеба, работа, долгая болезнь Олеси и двое детей, очень самостоятельные и дружные, но все же нуждавшиеся в контроле и внимании… Мальчик попросту вымотался и тщетно старался скрыть свою усталость. На работе участливо интересовались, не заболел ли он. Левон смотрел с тревогой, Полина по обыкновению ничего не спрашивала, но бросалась к Карену вечером со всех ног.

Заехала Мэри. Увидев угрюмого, похудевшего мальчика, она громко ахнула и шлепнулась прямо на пол в передней, притянув к себе Полину.

— Ну и что? — спросила она, немного придя в себя. — Ничего особенного, бывает и хуже.

— Я ничего не говорил, — резко ответил Карен.

Хладнокровие и спокойствие давно ему изменили: на поверку он оказался совсем не бесстрастным, а очень ранимым и вспыльчивым. Его выдержка была придумана и взлелеяна им самим по образу и подобию отца, но жизнь все расставила по своим местам: Карен Джангиров был не похож на Джангирова-старшего. Мэри не обратила внимания на грубый тон и неприветливость.

— Скоро вернется Олеся, — успокаивающе ворковала Мэри, лаская Полину. — Я сегодня заезжала в клинику: там все хорошо. Чем я могу помочь? Давай заберу у тебя на время малышню. Идет?

Карен покачал головой.

— Может, вы все-таки встанете с пола и войдете в комнату? — с трудом сдерживаясь, вежливо предложил он. — Или мне тоже сесть на пол?

Он ненавидел манекенщицу, его раздражали ее развязные манеры и слишком свободное поведение.