Эдуард Лимонов - Палач Страница 44

Сюзен, Кати, Стив, все еще гогочущий Чарли-Долорес, настоявший на том, чтобы ему оставили до бессознания пьяную Анжелику… А где Наташка? — встревожился Оскар. Он знал, что она не уходила, он сам предупредил ее об оргии… Где Наташка?

Наташку он нашел в кухне, она нюхала кокаин в компании тех самых юношей, с которыми Оскар выкурил джойнт. Наташка сидела на коленях одного из юношей, в то время как другой, стоя, держал перед ней зеркало с насыпанными на нем несколькими линиями белого порошка. Нейлоновое платье Наташки, рассыпавшееся по коленям юноши, было подозрительно взбито, и Оскар подумал было, не находится ли член юноши в сидящей на нем Наташке.

— А, вот и новорожденный! — воскликнула Наташка. — Миленький новорожденный, позвольте вас поцеловать… — Наташка легко вскочила с колен юноши и обняла Оскара. Ухватив Оскара за щеки, Наташка поцеловала его и вкрадчиво прибавила: — …Миленький!

При этом от Наташки пахнуло алкоголем.

— Ты познакомился с ребятами? — спросила Наташка. — Мои самые близкие друзья. Питер — фотограф. Алея — журналист.

Оскар кивнул «самым близким друзьям», заметив с облегчением, что у журналиста, с которого встала Наташка, брюки оказались застегнутыми. И фотограф, и журналист, скорее всего оба, имели по богатому папочке, и если изредка и щелкали «Найконом» и садились за «Оливетти», то делали это для того, чтобы утешить свое самолюбие. Нью-йоркские приемы и парти на 75 процентов состояли из таких персонажей. Профессия фотографа — самая распространенная нью-йоркская профессия.

— Нас ждет некто Артур, люди, — сказал вежливый Оскар. — Пойдемте к Артуру.

— Какой Артур? — пьяненько улыбаясь, спросила Наташка.

— Тот, который круглого стола?

— Идите, увидите… — Оскар подтолкнул Наташку, для этого взяв ее осторожно за бедра в нейлоне, в сторону комнаты пыток. Сквозь открытые двери кабинета, ванной и спальни северным сиянием мерцал в рабочей комнате мертвый свет.

— Еби меня, еби, мы тоже будем мертвыми… — простонала мисс Стюарт.

Кончив в стоящую перед ним на коленях Кати — колени на пуфе, руки и грудь на медицинской постели, в ногах Артура, почти касаясь его странно волосатых ног, запутанных в цветы, — Оскар огляделся вокруг…

Начавшаяся несмело оргия, благодаря полдюжике джойнтов, алкоголю и кокаину, теперь шумно дышала и шевелилась всеми одиннадцатью телами вокруг двенадцатого — мертвого — Артура.

Бородатый и статный Луис с массивной золотой цепью у горла, упершись ногами в пол, ритмично и глубоко ебал задравшую ему ноги на плечи Габриэл, лежащую на двухступенчатом диванчике. Оскар равнодушно проскользил по ним взглядом и нашел Чарли в съехавшем на одну сторону парике, с растекшимся мейкапом старой бляди, сидящим, откинувшись, в кресле. На нем, лицом к Оскару, сидела, бессмысленно улыбаясь, толстоногая девочка Анжелика. Чарли, подергиваясь, тряс девочку на члене. Тряслись странно старые, с синими сосками, груди девочки. Живот ее был в свежих мелких царапинах. Из своей позиции Оскар мог видеть темные яйца и часть члена Чарли, окаймленную вывернутой на Оскара красной девочкиной щелью и ее белыми, расшлепанными на ногах Чарли, ляжками… На Анжелике все еще были надеты белые носочки от Вулворта… От одного взгляда на совсем детски закушенные в удовольствии губы Анжелики у Оскара опять зашевелился член… Он встал и, подойдя к двухголовой фигуре, взял девочку рукой за грудь и поцеловал ее в нечистые, слюнявые и алкогольные губы.

— Хочешь, возьми ее, — сказал Чарли, останавливаясь. И, не дожидаясь ответа, снял Анжелику с колен. — Она ничего не соображает, — добавил Чарли, ухмыляясь, — можешь делать с ней все, что ты хочешь…

Рыхлое тело Анжелики, мягкое и пухлое, тотчас согнулось в коленях, собираясь свалиться на пол… Оскар поймал девчонку за попку и посадил ее в кресло. Чарли в кресле уже не было…

Проведя рукою между ног девчонки, Оскар обнаружил там сперму. Островок волос на лобке был совершенно мокрым, и, спустив руку ниже, Оскар обнаружил, что сперма Чарли стекает между ягодицами девчонки, орошая ее другую дырочку. Именно туда-то, вначале проверив ее пальцем, и втиснул Оскар еще не налившийся в полную силу член. Девчонка хрюкнула и зачмокала губами, как будто в губы ей ткнули соску. Оскар сделал несколько пробных осторожных движений и, пододвинув девчонкину тяжелую попку поближе к краю кресла, взялся за дело серьезно…

— О, но, но! О, но! — услышал он знакомые. Наташкины стоны совсем рядом. И, чуть повернув Анжелику вместе с вращающимся на металлической оси креслом, он увидел Наташку…

Любовь его во взбитом под мышки нейлоновом платье лежала ничком на одном из мальчишек, кажется, это был Ален, энергично подбивающий в нее снизу членом. Попка Наташки извивалась в огромных ручищах Чарли-Долорес, который со злой улыбкой вдавливал сейчас между Наташкиных ягодиц дилдо. Его, Оскарово, дилдо. Как Чарли нашел дилдо, Оскар не имел понятия…

— О, но, это больно! — простонала опять Наташка. — Нет! Мальчики, нет! — Попка ее жалко дернулась в руках Чарли.

— Ты любишь это, ведь любишь, — злорадно выдохнул Чарли и еще глубже протолкнул толстого розового зверя в Наташку.

— Нет, нет, нет, ой, ой! — простонала Наташка, подброшенная вдруг особенно резко лежащим под нею Аленом. Оскар увидел, как дилдо вдруг провалилось в Наташку еще на целых пару инчей… и в свою очередь инстинктивно крепко вдвинул как бы одеревеневший внезапно член в латиноамериканскую девочку…

— Гггггггг-р! — прохрипела Наташка, и опять: — Гррррр — Хррррр! — И пошла вздрагивать, задыхаясь, в такт соединившимся в одном ритме Алену и Чарли, распластавшемуся рядом на полу…

— Оууу… ой, ой, ой… — свистела воздухом, втягиваемым сквозь сжатые зубы, Наташка, теперь уже сама, видел Оскар, надвигая вверх на дилдо свою распластанную белую попку, Ален вонзался в нее снизу. — Ой, ой, ой, мальчики, что же вы делаете, ой, ой, ой, мальчики, ой, еще…

Оскар глядел на хрипящее в двух метрах от него существо, на мокрый и потный кусок мяса, два полушария в красных пятнах, и в него медленно вползал ужас. Он знал, что Наташка — животное, но, когда она была животным с ним наедине, она была привлекательным животным. Сейчас?.. Чарли с остервенением, широкими движениями вдвигал и выдвигал розового зверя из Наташки. Выходящий из попки розовый зверь был покрыт какой-то темной субстанцией, затекшей в углублениях между искусственными мощными веками и жилами… «Кровь!» — с испугом подумал Оскар, но тотчас понял, что это содержимое Наташкиной прямой кишки налипло на тело механического зверя. «Наташкино говно!» — признался себе Оскар. И вдруг перешел в тот же ритм, в котором два чужих самца, слившись в одно существо, насиловали его любимую, женщину, которую он любил…

Когда Наташка, вдруг забившись в неостановимых судорогах, заорала: «О-ооооо-ооооооооооф!», глубоко вцепившись когтями в плечи Алена, Оскар, в последний раз подбросив членом вверх животную тяжесть Анжелики, вплеснул в нее сперму и укусил девчонку в мякоть плеча так, что, собравшись на губах, из нее засочилась кровь…

Стало вдруг тихо-тихо. Когда после неопределенно долгого, момента забвения Оскар поднял глаза, ему показалось, что Артур, над которым стоял, неотрывно глядя на него и мастурбируя, фотограф Питер, что Артур вдруг улыбнулся…

— Свиньи! Мерзкие свиньи! — раздался голос. — Животные!..

В дверях стоял заспанный Яцек Гутор.

глава восьмая

На углу 54-й улицы и Пятой авеню стоял калека. Полиомиелит причудливо изогнул его тело, завил его улиткой. Опираясь на два алюминиевых костыля, калека подпрыгивал и притопывал плоским ботинком в такт музыке, исходящей из небольшого транзистора, стоящего прямо на тротуаре. Время от времени калека выкрикивал нечто нечленораздельно-хриплое, может быть припев транзисторной песни, определить было трудно. На куске картона перед калекой стояла металлическая коробочка, и в ней лежали монеты, в одном месте сквозь монеты даже просвечивал зеленый доллар.

Оскар понаблюдал некоторое время за калекой и его коробочкой. В основном монеты в коробочку поставляли женщины в возрасте около пятидесяти лет. «Как раз мои клиентки, — иронически уколол себя Оскар. — Сердобольные дамы».

Второй день подряд приходит сюда Оскар в надежде встретить Яцека. Зачем ему Яцек? Это не совсем ясно Оскару. Он хочет поговорить с юродивым.

Нет, он не собирается оправдываться перед соотечественником. Да и за что оправдываться… Оскар и не подозревал, что мистер Гутор уснул в ночь день-рожденческого парти в его кабинете, забравшись между письменным столом и окном, укрывшись портьерой. Ему вовсе не было стыдно, что Яцек взглядом застарелого девственника посмотрел на оргию. В конце концов, чего можно было ожидать от опьяневших и отупевших нью-йоркских мужчин и женщин… Они вели себя так, как должны были себя вести… Нет, не за тем, чтобы извиниться, ищет Оскар Яцека.