Ирина Волчок - Домработница царя Давида Страница 44

— Стой, — приказал царь Давид. — Не мельтеши. Повернись. Очень хорошо. Почему босиком? Сюда надо хорошие туфли, да? И сумку хорошую надо. Но это ты сама должна выбрать. Завтра съездим, да? А так — молодец. Я доволен…

— Какие туфли? — испугалась Аня. — Какая сумка? У меня всё есть! И завтра я не могу, у меня ещё две распечатки не вычитаны…

— Уволю, — ласково пообещал царь Давид.

Аня не поверила, но всё-таки замолчала и пошла опять переодеваться.

В этот вечер она примеряла ещё один халат — обыкновенный, сатиновый, не очень длинный и не очень яркий, вполне пригодный для работы по дому, — невероятной ширины длинную чёрную шёлковую юбку с белой маленькой блузкой и серый брючный костюм офисного вида. Судя по всему, царь Давид был очень доволен, и Аня не решилась сказать, что ничего из всего этого шестого пункта, не считая сатинового халата, ей, скорее всего, никогда не пригодится. Деньги на ветер… Она ничего не понимала в известных фирмах и знаменитых именах, но подозревала, что итальянские и французские этикетки на вещах — это не подделка. И чувствовала страшную неловкость, потому что была уверена, что шестой пункт не предусматривал итальянских и французских этикеток. Юридический Изя в связи с шестым пунктом говорил только о рабочей одежде, постельном белье, полотенцах и резиновых перчатках, если она правильно запомнила…

— Ух, хорошо, — сказал царь Давид, когда дефиле наконец-то закончилось. — Давно я так не развлекался. Аня, почему не радуешься? Все девочки тряпкам радуются, а она не радуется… Тебе что-нибудь не понравилось? В следующий раз сама будешь выбирать. Завтра съездим. Посмотрим, что ты сама выберешь.

— Завтра я не смогу, — решительно сказала Аня. — Мне завтра в типографию надо. А я ещё ни одной рукописи не дочитала. И обед завтра надо готовить. А я даже не знаю, что готовить, вы ничего не говорите, а у меня сомнения… Я же не знаю, что вы любите. Кроме грузинской кухни любите что-нибудь?

Как она и надеялась, большой знаток всяческих кухонь царь Давид с готовностью отвлёкся от тряпочных тем и битый час с удовольствием рассказывал ей, какие блюда в каких ресторанах каких столиц ему доводилось пробовать. А Аня с удовольствием слушала, даже не думая о том, что время идёт, а вёрстка не читается. Ничего, всё успеется. Ей нравилось слушать царя Давида, и ещё нравилось, что ему нравится рассказывать, и вообще ей всё нравилось… Всё было непривычно, всё было неожиданно и странно, всё было не так, как она представляла. За эти дни она устала от событий, от новых лиц, от новых разговоров, от нового ритма жизни. Аня однажды вычитывала работу по психологии и запомнила, что автор называл такую усталость стрессовым состоянием в результате ломки стереотипов. У многих ломка стереотипов даже вызывает серьёзные заболевания. Аня не боялась серьёзных заболеваний. Она с холодным ужасом вспоминала те стереотипы, в которых жила последние годы, и своими руками готова была бесповоротно ломать их — все до одного.

— Ты устала, — сказал царь Давид, прерывая описание какого-то невиданного блюда. — Наверное, ты не привыкла так много говорить и слушать? Ну, иди, почитай. Или что ты обычно в такое время делаешь? Делай что хочешь. Не обращай на меня внимания. Я всегда много говорю, ты потом привыкнешь. Я тоже немного почитаю — и спать пойду. А завтра мы с тобой будем делать окрошку. Ты против окрошки ничего не имеешь? В такую жару ничего лучше не бывает. Я тебя научу настоящую окрошку делать. Иди, иди, я ещё долго бродить буду. Старость прогоняет сон…

Царь Давид неторопливо побрёл к своему кабинету, заметно прихрамывая, и Аня тоже неторопливо побрела в свою комнату, на ходу размышляя о ломке стереотипов и горячо надеясь на то, что по крайней мере один стереотип уже сломался раз и навсегда: она по вечерам уже давно не прислушивается к тому, когда хлопнет входная дверь, совершенно не думает, одобрит или нет царь Давид её стряпню, и совсем не боится ворочаться на своём прекрасном ложе — её прекрасное ложе не скрипит, не трещит и не имеет обыкновения посреди ночи рушиться на пол, как та проклятая раскладушка, на которой она спала последние два года.

Ну, и как после этого не верить предсказанию Алининого глюка о грядущем счастье? Правда, грядущее счастье Аня представляла не очень ясно. Точнее — никак не представляла. Да бог с ним, с грядущим. И настоящего было вполне достаточно.

Глава 8

Царь Давид сердился. Аня уже знала, что все эти крики и угрозы, сверкание глазами и размахивание руками, которых она так боялась в первые дни, совершенно ничего не значат. А вот когда царь Давид становился тихим — это был верный признак того, что он сердится.

Сейчас царь Давид был очень тихим. С чего бы это? Кажется, Аня всё сделала правильно. Даже припарковалась с первой попытки. И практически — безупречно. Даже о ручном тормозе не забыла. Хотя ручной тормоз, конечно, с такого расстояния, да ещё через тонированные стёкла, он видеть не может. Ну, мог бы подойти и проверить!

Аня вылезла из машины, обошла её кругом, ревниво сравнивая с теми, которые стояли рядом, и решила, что машину царя Давида она поставила ничуть не хуже. И даже лучше некоторых. Например, вон та красненькая вообще наискосок стоит, почти касаясь багажником вон той беленькой… Аня до сих пор почти не различала марки машин.

Царь Давид сунул телефон в карман, шагнул с тротуара и пошёл к ней, заметно прихрамывая. У, да там действительно что-то серьёзное. Наверное, опять Васька что-то натворил.

— Не надо было его отпускать, — с досадой сказала Аня подошедшему царю Давиду. — Был бы на виду — всем бы спокойнее… Учиться и у нас можно. Давно бы уже выучился, а то двадцать пять лет — и ещё никакого образования!

— Да нет, одно-то у него уже есть, юридический он два года назад закончил… — хмуро начал царь Давид. Запнулся на полуслове, посверлил Аню глазами и подозрительно спросил: — Слушай, откуда знаешь, о чём я думаю?

— Сердитесь, — объяснила Аня. — Я ни одной ошибки не сделала, значит — не на меня. Но вы даже почти и не смотрели, как я паркуюсь, вы в это время по телефону говорили. А после разговора уже рассердились. Я знаю только одного человека, из-за которого вы можете так рассердиться… если он что-то натворит. Значит — натворил. Логично?

— Логично, — согласился царь Давид и тяжело вздохнул. — Ай, как мне хочется его выпороть, ай-я-яй… Учиться бросил. Сказал: надоела мне ваша Англия. Приезжает скоро. Девочка, ты хочешь ещё покататься? Нет? Ну, тогда поехали домой. Посидим, поговорим. Я тебе что-нибудь расскажу, ты мне что-нибудь расскажешь — и всё будет хорошо. Только я за руль сяду, мне успокоиться надо.

Аня с облегчением угукнула и полезла на место пассажира. Она за рулём до сих пор чувствовала себя неуютно и вообще не понимала, как можно успокаиваться, ведя машину. Тем более — так, как обычно водил её царь Давид. Правда, Руслан говорил, что царь Давид водит безупречно. Может быть, и безупречно, что она в этом понимает… Но зачем так быстро? На пожар, что ли, торопится?

Царь Давид угадал её мысли — он часто её мысли угадывал, — сбросил скорость, примирительно сказал:

— Я потихоньку поеду. Нам торопиться некуда, не на пожар едем, да? А может, всё-таки останемся, здесь пообедаем?

Аня оглянулась на ресторан, возле которого она показывала царю Давиду чудеса своего водительского мастерства, представила, какие цифры нарисованы в меню напротив даже самых простых блюд, и обиженно поинтересовалась:

— А тогда зачем я обед готовила? Целый час!

— Резонно, — согласился царь Давид. — К тому же, я тебе помогал. Это тоже аргумент.

— Ага, аргумент, — пробормотала Аня. — Особенно аргумент для введения штрафных санкций.

Царь Давид наконец-то улыбнулся. Анины опасения насчёт возможного понижения зарплаты его всегда искренне смешили, и Аня время от времени сознательно пользовалась этим, чтобы вернуть ему хорошее настроение. Хотя у царя Давида почти всегда было хорошее настроение. Ей очень повезло с хозяином. Просто сказочно повезло.

Первое время она терялась, когда он сам чистил картошку или готовил плов. Говорил: «Это наука тонкая, женщинам почти недоступная. Ничего, девочка, ты способная, я тебя постепенно научу». И за продуктами сам ездил: «Чего ты пешком принесёшь? Двести граммов принесёшь? Учись водить, девочка, научишься — будешь на рынок сама ездить». Аня не любила и даже боялась машин, учиться водить не хотела, но царь Давид говорил: «Не будешь учиться — уволю». И по поводу одежды, которую сам для неё выбирал, говорил: «Не будешь носить — уволю». Однажды Аня по телефону сказала даме Маргарите, что совсем не понимает, зачем царю Давиду домработница, если он пытается сам всё делать. И подарки эти без конца — зачем? Вдруг правда он решит её уволить, а ей даже нечем будет отдавать ему долги!