Руслан Белов - Встретимся через 500 лет! Страница 44

– А я и не придаю…

Дверь плательного шкафа со скрипом отворилась. Гастингс, досадливо покачав головой, пошел к нему, стал смотреть на полку для головных уборов. Стоял он довольно долго, и Пуаро поинтересовался:

– Что там, Гастингс? Неужели скелет призрака?

– Да так, ничего…

– Нет, вы что-то там увидели.

– Да… Здесь пульверизатор с жидкостью, запах которой мне кажется весьма знакомым, и вырезка из газеты…

– Несите их сюда, – Пуаро не хотелось подходить к шкафу, дверки которого открываются сами по себе.

Гастингс подошел к нему с пульверизатором и ксерокопией статьи из «France-Soir» за сентябрь 1979 года, вручил. Сыщик, сунув первый (по совету сереньких клеточек) в боковой карман пиджака, прочитал заголовок, черневший под шапкой газеты:

«Тело Огюста Фукса исчезло из морга!»

В самой статье говорилось, что внучатому племяннику Огюста Фукса, коммивояжера, явившемуся в морг лионского похоронного агентства «Кристалл» за телом дяди, было заявлено, что последний исчез. Проведенное полицейское расследование ни к чему не привело.

К статье скрепкой был прикреплен исписанный блокнотный листик. Отметив, что почерк записи не похож на почерк Мегре, Пуаро прочитал следующее:

1. Карин Жарис. Отравилась летом 1967-го года.

2. Эжен и Пьер Пелегри. Найдены мертвыми в своей комнате летом 1968-го года.

3. Леон Клодель, студент Сорбонны. Повесился летом 1968-го года.

4. Марта Эмбер, кухарка. Умерла от разрыва сердца, 1977-го год.

– Сдается мне, Артур, ваша спираль совершает в санатории отнюдь не первый оборот, – опустил газету Пуаро. – И Мегре не первый проводил в нем уголовное расследование.

– Вы думаете, что люди, собравшие эти материалы, были сыщиками?

– Думаю, да. Профессиональными или любителями, не важно. И никто из них не довел дела до конца. Это меня выводит из себя…

– Почему, мой друг?

– Потому что и для нас с вами оно может оказаться непосильным.

– Но ведь мы убедили ваши маленькие серенькие клеточки в том, что Джек Потрошитель арестован?

– Нет, не убедили. Три минуты назад они голосовали, и Иосиф Каналь признан невиновным в насильственном нанесении татуировок на тела Моники, Лиз-Мари и мадмуазель Генриетты.

– В самом деле?

– Да. Но стоит сказать – за оправдательный вердикт проголосовало примерно на пятьдесят миллионов клеток больше.

– А сколько их всего?

– Шестнадцать миллиардов. У меня.

– А у меня их сколько?

– У людей их обычно около четырнадцати миллиардов.

Гастингс хотел ответить колкостью, но тут за спинами у них скрипнула половица. Вмиг обернувшись, они увидели мадам Пелльтан с дочерью. В белых пеньюарах до пят, они, рука в руке, стояли на пороге комнаты. Глаза их, полные ужаса, смотрели на растерзанную куклу. Рядом с Люсьен сидел черный кот.

Сама собой упавшая со стены картина Карла Блехена «Железопрокатный завод близ Нейштадт-Эберсвальде» не отвлекла их внимания. Дернулся один лишь Гастингс.

– Это всего лишь полтергейст, Артур, – успокоил его Пуаро, приветливо улыбаясь женщинам.

Гастингс, пребывавший в полном замешательстве, посмотрел на него, как ребенок на отца. И снова дернулся – Люсьен, упала ничком, закричала, ударяясь лбом об пол:

– Зачем вы растерзали мою куклу, зачем вы убили Шлехти?!

Кот ощерился, зашипел, прожигая желтыми глазами возмутителей спокойствия «Дома с Приведениями».

– Bedlam[60], – сказал Пуаро, подметив, что животик у девушки накладной, ибо сполз набок.

– Вы сами сумасшедшие! – сжав кулачки, шагнула к ним мадам Пелльтан. – Вы – Потрошители! Посмотрите, у вас руки в крови!

Зря это она сказала. Если бы она смолчала, Пуаро бы не посерьезнел и не выдал:

– Мадам! Вы хотите сказать, что это мы с Гастингсом прошлой ночью сделали вам татуировку?!

– И подписались под ней?! – выпалил очувствовавшийся Гастингс контрольный выстрел.

Мадам Пелльтан посмотрела на свой живот. Люсьен, перестав рыдать, посмотрела на него же.

19. Возьмите килограмм свежей телячьей печени

Остаток ночи они провели в гостиной мадам Пелльтан. Пуаро ничего не стоило заставить маленькую Люсьен сознаться в надругательстве над куклой. На пути вниз он заглянул за дверную створку, за которой прятался от Гастингса человек с ведром, и увидел, что пятна на стене, оставленные его краем, испачканным кровью, располагаются низко, как раз под рост девушки.

– Мамы не было, мне стало скучно, и я решила поиграть в Джека Потрошителя, сказала она, не моргнув глазом, когда Пуаро озвучил свое наблюдение. – Мадам Пелльтан негодующе ткнула дочь локтем в бок.

– Вот как? – сделал Пуаро глаза ласковыми. – А где ты набрала полведра кровушки?

– Ее я изготовила на кухне… – отвечала Люсьен, как будто экзаменовалась на уроке домоводства.

– Рецепт не подскажешь? – вынул Пуаро из кармана записную книжечку с золотым карандашиком. – Может, пригодится? В нашей сыщицкой жизни всякое бывает.

– Это просто, месье. Возьмите килограмм свежей телячьей печени, полкило кровяной колбасы, порежьте, соответственно, на пластики и кружочки, вымочите в трех литрах холодной воды – это нужно для того, чтобы требуемое пахло соответственно…

У Гастингса началось обильное слюноотделение.

– Вот почему паштет был таким безвкусным! – обратив возмущенное лицо к Пуаро, оборвала дочь мадам Пелльтан. – Она вымочила печень! Вместе с домашней колбасой, о которой я мечтала с момента своего заключения в санатории! В кои веки знакомая из поселка, презентовала мне немного печени и колбасы, – муж ее недавно забил быка, – а эта дрянная девчонка вымочила их в ведре для…

– Ну, замочили колбасу, – не дав ей договорить, обратился Пуаро к Люсьен. – А дальше что?

– Потом, помешивая, надо всыпать в получившуюся жидкость полтора стакана белой муки и пакетик кармина. Перед окончательным смешиванием не забудьте влить два куриных яйца – они придадут игрушечной крови нужную консистенцию.

– Не забуду, – записал Пуаро «разм., доб. 2 я., разм.». – А где в это время была мама?

– Когда не спится, я прогуливаюсь, – высоко подняла подбородок женщина. – И вчера ночью прогуливалась.

– И у статуи Афины столкнулись с Джеком Потрошителем? И тут же, на скамейке, он сделал вам татуировку.

– Нет, на скамейку он меня, полубесчувственную, принес уже татуированной, – опустив подбородок, неожиданно для Пуаро и Гастингса созналась мадам Пелльтан. – И это был месье Бертран.

Мадам Пелльтан знала, что красивым женщинам верят, что бы они ни говорили.

– А можно на нее взглянуть?

– На татуировку?! Да бога ради! – темно усмехнулась мадам Пелльтан, прежде чем обеими руками распахнуть пеньюар.

Грудям мадам Пелльтан и ее животику позавидовала бы и Даная, за ночь с которой Зевс расплатился золотым дождем[61].

«Столько женских животиков и грудей, сколько мне пришлось увидеть за последние три дня я, считая материнскую, не видел за всю прожитую жизнь. Еще несколько таких демонстраций, и я побегу через горные перевалы подписываться на «Плейбой», причем на несколько лет вперед», – иронично подумал Пуаро, пытаясь оторвать взгляд от пупка мадам Пелльтан, призывно таившегося в мягчайшем женском жирке.

Оторвать взгляд от пупка мадам Пелльтан ему помог взгляд мадам Пелльтан, ставший чересчур снисходительным, и потому уловленный периферическим зрением маэстро сыска. А также две надписи. Одна – «вместе» под грудью, другая, – «Николь» – под животиком. Увидев их, Пуаро вспомнил татуировки Катэра. Они – садовника и Николи, совпали как две половинки одной банкноты.

«До гроба вместе

Франсуа и Николь»

– А цифра «один»? Где он ее поставил? – спросил Пуаро, догадываясь, чем ему ответят.

Глаза мадам Пелльтан загорелись бесовским блеском. Поднявшись с дивана, она изобразила пару па канкана, то есть повернулась к мужчинам спиной и круто согнулась, одновременно высоко подняв рукой полу пеньюара.

Сначала Пуаро увидел жирную единицу, аккуратно вытатуированную на левой ягодице женщины, а потом уж зад целиком. Весь он был исколот иглой.

– Попа, несомненно, мировое достояние, – подумал он, чувствуя себя законным акционером последнего. И заключил, обращаясь к мировому достоянию:

– С вами все ясно. И потому предлагаю вернуться к кукле Шлехти.

– Хотите еще раз ее осмотреть? – оживился Гастингс.

– Нет. Я хочу услышать от мадмуазель Люсьен, как все произошло. Значит, когда «кровь» приготовилась, вы пошли наверх поиграть в Потрошителя…

– Да. Подойдя к парадной двери, обнаружила, что она открыта. Осторожно поднявшись в фойе, увидела его, – указала подбородком на Гастингса. – Он сладко спал на диване. Естественно, присутствие постороннего меня озадачило, я задумалась, что делать. И сразу вспомнила о пульверизаторе, который, недавно прогуливаясь, нашла у «Трех Дубов». Он так приятно пах, что, принеся его сюда, я не удержалась и прыснула себе в лицо…