Елена Крюкова - Тибетское Евангелие Страница 44

Мелодия флейты парила, тонким лучом пронзала грудь, проходила сквозь сердце. Живой кровью текла, стекала. Вытекала из сосуда сладким, обжигающим вином. Втекала в чашу минуты, как втекает семя в йони, в женское лоно. Грудь — чаша. Ладони сложенные — чаша. Живот рождающий — чаша; и человек в нем спит до поры, пока плод, почуяв смерть, не устремится наружу, в тесное темное, костяное кровавое горло, в узкую щель между мирами.

Рождаясь, мы умираем!

Умирая — рождаемся.

Флейта пела о жизни и смерти, и улыбался Исса, и две дороги слез пролегали по лицу его. Остывал у ног его промасленный рис. Горели оранжевыми огнями на белизне отборного зерна сахарные плоды. Трещали факелы. Исса встал меж огней.

«Мудрецы, — тихо сказал, и все услыхали. — Сегодня буду говорить народу на берегу моря. Хочу говорить, даже если не услышат меня».

И встал старый длиннобородый жрец господа Кришны, в малиновом тюрбане, и одежда огнем упала с колен его до каменного пола, и сказал:

«Иди и говори, да услышат тебя».

В высоком чистом небе загорались лампады первых звезд. Прибой ласкал песок. Безветрие и покой, и волн бормотанье, и шелест пальмовых листьев. Рыбаки уплывали в лодках далеко в море и там закидывали сети, и тащили оловянную, живую тяжесть изобильной рыбы. Дети играли, возились в песке. Женщины в маленьком заливе стирали белье, низко склоняясь над корзинами, выставив обтянутые цветным шелком ягодицы. Девочки прыгали возле их ног, озорно звенели колокольчиками на коричневых запястьях. Вечер шел мягкой стопой по притихшему миру.

Так было; так будет всегда.

Будет, пока мир.

А потом Брахма вдохнет, и мира не будет.

Что же станет тогда? Чем мы станем тогда?

Мы есть, и нас нет. Мы сегодня, а завтра где?

Исса в развевающемся хитоне подошел к самой воде. Я знал — мальчику моему не надо кричать. Его услышат отовсюду, все и всегда.

— Люди! — так сказал, и головы всех обернулись к нему, и взоры всех на него обратились. — Имеющий уши да слышит!

К нему потянулись. Подходили, садились рядом с ним, стоящим, на сырой песок.

— Так много путей прошел, чтобы вернуться к источнику. Он чист — пейте из него! Так долго блуждал в пустыне, и вот вернулся к морю. Зачем идти во тьму, когда ты от света рожден? Рожденный в свете в свет вернуться должен! Вы все родились в свете, зачем тогда идете во тьму и боитесь ее?

Маленькая смугленькая девочка, позванивая браслетами, подбежала к нему и стала танцевать и прыгать вокруг него, как если бы Господь мой был горящий костер.

Продолжал Исса:

— Хижина да станет вашим первым и последним жильем! Хижина — дворец ваш, ибо дворцы сгорят в пламени войн, а хижина останется невредима. Река спокойно течет, цветы цветут! Вы искали истину? Истина рядом. Тому, кто не привязан, нечего бояться, что перережут веревку! Вода изумрудна, синеет гора, и я вижу то, что растет, и то, что увядает!

Пляшущая девочка крикнула ему:

— Харе, харе!

Исса простер руку над ее головой, и девочка умолкла.

— Босоногий и безо всякой накидки на плечах, я смешался с людьми мира. Мои одежды изношены и пыльны, а я как никогда счастлив! Я больше не трачу сил, чтобы продлить свою жизнь; теперь для меня деревья стали живыми. И камни живыми стали! И вода! Вода, матерь мира…

Люди подходили, садились, слушали стоя.

Люди собирались и собирались, и все больше людей вокруг Иссы становилось, и я видел: радуется он, что люди слушают его.

Никто не задавал вопросов. На Востоке не принято задавать вопросов. На Востоке не принято перебивать говорящего.

Исса глубоко вздохнул и сказал:

— Что таится за воротами моими, не узнает и тысяча мудрецов. Красота моего сада невидима. Зачем пытаться увидеть невидимое? Зачем искать на земле следы богов? Я иду на базар с бутылкой — и возвращаюсь домой со своим посохом. Я хожу на базар, хожу в винную лавку, я иду к морю, чтобы в воде омыться от грязи прошлых лет, и каждый, на кого я взгляну, становится Солнцем. Всякий носит Солнце в себе, не зная об этом! Знайте же! Приветствую рассвет в груди вашей! Солнце садится сегодня; а завтра солнце встает!

Старик в рубище, сидящий у ног Иссы, положил трясущиеся худые руки себе на грудь. Завтра ему умирать, подумал я, а сегодня он полон радости. Ибо смерти для него сегодня не стало. Ибо смерти нет; об этом проповедь.

Небо синело гуще, наливалось лиловым; будто темное вино наливали в фаянсовый кувшин. Девочка перестала прыгать и звенеть браслетами, села на корточки возле ног Иссы.

— У вас, у каждого, умирал родственник. Друг. Любимый. Вы сидели у изголовья умирающего, держали холодеющую руку и молились. Вы боялись смерти, видя, как непостижна она! Вы дрожали и волновались. В минуты смерти того, кого вы сильно любите, смерть проникает в вас. Вы видите: человек уходит, и он уходит от вас навсегда. Вы плачете: вся жизнь предстает перед вами призраком, углями сгоревшего костра!

Молчали люди. Слушали люди. Никто и никогда не говорил им таких вещей на берегу вечернего тихого моря.

— Любая кровать — смертный одр, ибо никто из вас не знает часа своего. И вы молитесь: о, отведи от меня сегодня чашу смерти! Завтра, не сейчас лучше умру! Смерть когда— нибудь придет, о, это надо понять. Но не бойтесь! Как только вы впустили в себя смерть, вы начали поиски вечного.

Тихо шуршал теплый прибой. Кто-то в толпе, далеко, тихо заплакал. Это была женщина.

— Жизнь не знает смерти. Она проходит через много смертей, как через много дверей. Каждая смерть — очищение. Каждая смерть — снятие с плеч тяжелой ноши. Вы сняли ношу, и вы отдохнете. Завтра вы оживете для новых битв; для новой любви. Жизнь никогда не умирает! Умираем только мы. В миг смерти мы расстаемся с собой; Бог, что нас истребляет на земле, с небес тянет к нам руки, ибо Он — любящий отец, и благ Он. Смерть — это источник. Это исток. Вы возвращаетесь, входя в смерть. Вы вернулись. Вы дома, чего вам еще желать?

Кудрявый, как молодой баран, юноша распростерся на песке у ног Иссы, протянул по песку руки, воздавал Иссе молчаливую хвалу и молитву.

Иные слушали настороженно. Не понимали. Не хотели понять и принять.

— Ваши ноги так много прошли по земле! А вы еще не видели Света. Не ищите Свет над морем. Не ищите Свет над садом. Не ищите его над водопадом, над озером, в снежных горах. Не ищите его среди факелов на крепостной стене, среди светильников во храме. Свет — внутри вас; он делает вас бессмертным в сердцевине смерти самой. Ибо Свет — это единственное бессмертное в вас! Имеющий уши да слышит!

Исса уже стоял в плотном живом кольце, и люди всё прибывали.

Люди притекали живым прибоем, бились о его босые ноги.

И, шатаясь, ловя губами соленый нежный ветер, он стоял.

— Реки текут в океан. Они не останавливаются никогда. Лотос цветет и цветет, и неостановимо его цветенье: отцветает цветок, зацветает другой. И это один и тот же цветок, разве не видите? Бог в течении реки: Он течет. Бог в цветении лотоса — Он цветет. Бог сразу во всех, кто умирает, и во всех, кто рождается в тот же миг. Бог — это Свет; и не погасить его. Свет во тьме светит; и мрак не обнимет его!

Лица, обращенные к Иссе, плакали и смеялись, улыбались и негодовали.

Лица, лица, лица.

Лица идут, как дождь; сыплются с небес, как звезды; текут, как реки.

Исса — океан, и людские реки впадают в него, а он — один, и он всех вбирает, обо всех молится, всех понимает, всем посылает любовь.

— Бог — не невидим! Вы увидите Его. Вы видите Его каждый день, возжигая Свет прежде в груди своей, потом уже в лампаде, в лампионе, в плошке с жиром! Когда вы смотрите на другого, в лицо другому — вы видите Его. Бог рядом с вами, ибо вы сотворены по образу и подобию Божию; Бог — это тот, кого любите вы, это тот, кого ненавидите вы! Бог — это вы! И вы — живы!

Уже стемнело. Ночь царила.

Ночь сияла и переливалась над головами молчащих людей тысячью огней.

Огнями горело и вспыхивало море — светились рыбы, пылали крохотные рачки, мерцали, всплывая на поверхность, огненнокрылые морские звезды.

— Когда Бог входит в лес, мертвые деревья оживают, а те, что уже отцвели, вновь начинают цвести! Будьте живы, и все оживет вокруг вас! Мертвы будете — и вокруг вас ляжет пустыня! Так все просто!

Я видел сверху, с небес, как он устал. Как тяжело дышит.

Никто из слушавших его не шелохнулся в густой, синей приморской ночи.

— Не говорите «нет». Скажите всему: «Да!» Скажите «да» горю и радости. Базару и сраженью. Винной лавке и храмовой кумирне. Брачному ложу и разрытой могиле! Скажите «да» всему, что вас окружает, что встретили вы на великом пути через жизнь — в смерть! И тогда смерть устами Бога вам улыбнется. И тогда жизнь после смерти примет вас в объятья! Скажите: «Да». Скажите… «да»!

И вся толпа, все люди, в ночи у моря слушавшие проповедь Иссы, вскочили, стали тянуть руки к звездному небу, прыгать, и танцевать, и кататься по песку; и прорвали занавес молчанья, и неистово, звонко и хрипло закричали: