Максим Михайлов - Плач серого неба Страница 45

…Пол-оборота спустя он откладывает нож и повторяет улыбку. Кровь, еще жидкая, нехотя ползет по ладоням, по до сих пор не расправленным предплечьям, собирается в тягучие капли и веско падает на пол. Он чувствует, как счастье заполняет его с ног до головы, и улыбка перерастает в радостный, торжествующий смех. Звонкую радость довольного мальчишки.

Ленивая струя из рукомойника уносит алое с ладоней. Пусть течет в канализацию. Эдакая жертва первому осознанному дому, который он бросил пять лет назад.

Руки постепенно обретают привычный цвет, светлеют — и то же самое происходит с душой. Тревоги, волнения и проклятая головная боль исчезают, и на их месте разгорается теплое сияние плавно вернувшегося разума, который в очередной раз зацепился за тихое светлое счастье. Вытираясь свежим полотенцем, он выходит из комнаты в свой кабинет, привычно направляется к столу.

Пожилой альв с ослепительно-белыми волосами встает из-за стола, и, плавно перехватывая улыбку, произносит:

— Здравствуй, сынок.

ГЛАВА 22,

в которой есть мысли о лени, разговоры о деле и новости о беде

Дело никуда не делось. Сколько бы я не прятался под толщей теплой пузыристой воды, как бы не расслаблял мышцы, позволяя им раствориться во всеобъемлющем тепле, все равно за плечом надсадно кашляла кошмарная тень работы. И под хруст костей маленького доктора возникал в памяти пропавший принц Тродд.

Лениво приоткрыв глаз, я окинул полувзором массивные ванны. Пуповинами рыжеватых железных труб шесть массивных корыт вросли то ли в одну чудовищную махину, то ли в хаотичную мешанину разнородных конструкций, в которой кое-где угадывался и паровой котел. Я в мыслях не держал спрашивать Карла, как все это работает — скучавший в ванне по соседству мастер Райнхольм мог и впрямь ответить. Да и не было в таком вопросе смысла — и без того понятно, что гигантский агрегат у стены делал все, что я ощущал собственным телом — грел воду, подавал ее в определенные ванны, поддерживал температуру и, что привело меня в особенный восторг, создавал в воде вихрь пузырьков.

В тщетной попытке прогнать мысли о работе, я попытался обманом загнать их в иное русло. А что если к такой системе подключить целый дом? Вроде как к котлу отопления. В каждой квартире всегда будет горячая вода, и никому не придется бегать по вашему поручению, а вам — ждать, когда он, наконец-то, прибежит. И не нужно будет спешить, пока вода не остыла.

Да нет… Никто на это не пойдет. Кому охота, чтобы внушительный кусок жилища заняло неохватное чугунное корыто, которым и пользуются-то от силы раз в два-три дня? А сырость, вечный спутник ванных комнат? Пускай уж лучше как есть — каждый жилец, вселяясь в дом, вместе с ключом получает и собственное место в расписании аудиенций у гордой, величественной и правящей единолично ванны в подвальном помещении, где даже плесень кажется чем-то естественным.

Чувствуя, что мысль заканчивается, я сделал последнее отчаянное усилие перевести рассуждения на возможность уменьшения размеров корыта и отведения под него отдельной комнаты, но быстро осознал бесперспективность подобных фантазий. Пришлось нехотя вернуться к реальности.

— Карл, — напрямую спросил я, — чем в этом городе можно взорвать целый дом?

Корявое тельце Тронутого подпрыгнуло в ванне так, будто вода внезапно превратилась в крутой кипяток.

— Ничего ж себе вопросики! Тебе зачем? И как взорвать, красиво, или незаметно?

— А что, можно взорвать дом незаметно?!

— Ха. Конечно можно. То есть как, дом, естественно, развалится в хлам, это-то все заметят, но никто не поймет, что он взорвался. Потому что ни шума, ни огня не будет. Типа, стоит себе дом — и вдруг бац! — складывается, как шалаш, построенный тупым дитем.

Умение удивляться сонно потянулось и открыло глаза.

— Твои познания, мастер Райнхольм, поистине удивительны и любопытны. Нет, взрыв уже был. Обычный, мощный — у деревянного дома сдуло мансарду и добрую половину потолка, а хозяина разорвало пополам и распределило по окрестностям.

— Ого! — каждое слово разжигало в глазах Карла такой интерес, что мне стало как-то неловко, — подробнее, подробнее.

— Так, собственно, все. Остальное я надеялся узнать от тебя.

— Ох, сейчас узнаем… Хотя нет. Так, детектив, давай, домывайся, да пошли туда.

— Куда?..

— На развалины! Етить, я уж бояться начал, что твое дело государственной важности — это парить задницу в моей ванной. Типа, не можешь спасать принца с грязной рожей. А тут совсем другой разговор! Давай, давай уже, хорош париться.

— Да погоди ты, мастер. Взрыв — не главное. Я с тобой хотел поговорить о… другом… — видимо, горячая вода очистила не только мое тело, но и разум. Уши Хаоса, взрыв — это же… — Стоп! А взрыв-то и впрямь важен, что это я? Тебе действительно это интересно, мастер Райнхольм?

— Слышь, детектив, не выпендривайся, а? Я, вроде, так и сказал.

— Тогда слушай внимательно. Что ты можешь узнать на месте взрыва?

— Экий ты странный, Брокк. Много чего. Тебе конкретное что-то?

— Все, что ты можешь мне сказать. Даже… нет, особенно то, о чем я бы не догадался спросить.

— Ха. Это типа был ли вообще взрыв?

— Как это?

— Да так. Взрывы — они разные бывают. Иногда с них все начинается, а иногда ими все заканчивается. Ты, как видно, ждешь второго варианта. А я — так просто мечтаю об этом. Но всегда есть возможность, что сначала загорелся огонек, а потом что-то трескнуло. Типа, в бочонок со спиртом залетела искорка от вовсю полыхающего пожара. Или шторы полыхнули, а все снаружи увидели язык пламени, и решили, будто взрыв.

— Нет, это вряд ли. Говорю же, у дома начисто снесло крышу.

— Дык может не только у дома, но и у хозяина. Кто его знает, что он там на чердаке хранил, вдруг оно при пожаре и рвануло? Всяко может быть. А, Хаос меня забори, чего ты там разлегся? Давай, детектив, давай, одевайся уже, пойдем! Я же сейчас помру от нетерпения прямо здесь.

Согласиться значило распрощаться с мечтой о сне — до утра оставалось всего ничего. При мысли о том, чтобы вылезти из тепла и уюта в наполненный унылой серостью и мокрой тоской внешний мир, меня передернуло. Ну…

— Да, конечно. Пошли. Сначала на Мазутную.

Нет, серьезно. Упустить шанс получить столько ответов разом? Никогда. Спать будем потом.

— Эй, детектив! — Карл ожесточенно тер полотенцем клочья бороды.

— А?

— Ты не отвлекайся пока, — определенно, Тронутый возжелал получить удовольствие по полной программе, — рассказывай, о чем сначала-то хотел спросить?

— О чем ты?

— Ну как же, ты пришел с вопросами о похищении принца, потом вдруг вспомнил про какой-то взрыв, но говорить о нем подробно не хотел. То есть, это не то дело, с которым ты пришел, принца не касается. А потом вдруг понял, что это важно. Но потом. Значит, сначала хотел поговорить о чем-то другом. Выкладывай. Жизнь, кажется, становится интересной.

Нет, эти рассуждения были понятны и логичны, но как-то не ожидал я услышать их от Тронутого цвергольда. Кажется, только сейчас я по-настоящему понял, что и гигантский паромобиль, и сложнейший алхимический аппарат, и эта ванная комната родились и выросли как раз по ту сторону этого безумного взгляда, а воплотили их испещренные ожогами и шрамами руки мастера Райнхольма. Вопрос выскочил сам собой.

— Карл, а зачем ты притворяешься идиотом?

Не знаю, на что стоило рассчитывать. Ждал ли я тайком, что Тронутый вдруг посмотрит на меня, и в глазах его внезапно разольется море сознания? Расскажет, как прячет интеллект, чтобы не привлекать к себе внимания? Поведает о трудности бытия Тронутого? Не знаю. Но подспудно я действительно ожидал чего-то подобного. А получил взрыв визгливого хохота.

— Идиотом? Ну ты выдал. Детектив, честное слово, никем и ничем я не притворяюсь. На хрена мне? Я такой, какой есть, каким сотворила меня природа… с полного одобрения Хаоса. Вот и все. Это мое естество, сечешь? Я таким родился, таким и помру — и меня это вполне устраивает. Да, кстати, а еще я не обидчивый.

— Извини, — наверное, щеки у меня все-таки затлели. Отвернувшись, я принялся натягивать сорочку.

— Я что сказал? Не-о-бид-чи-вый. Опять решил, что притворяюсь? Нет. Когда-то давно — да. Притворялся. Хотел быть как все. А потом решил — а ну его все в дырку. Если пробуешь косить под других — ничего не меняется, а в голове постоянно молотом — "бум! бах! Балда! Сам! Себя! По-терял!" Бр-р-р. Пожил я так пару десятков лет, да завязал. Не, я не как эти, которые… ну… Которые, типа, всем в глаза лезут со своим естеством. Я не требую принимать меня как есть. Я просто есть… как есть. Понял?

— Думаешь, это правильно? — я попробовал аккуратно заправить сорочку в брюки.

— Не думаю. И никого к тому не принуждаю, — карлик коротко гыкнул, — это есть, понимаешь? Меня это устраивает. И все. Ясно тебе?