Ирина Лобановская - Что мне делать без тебя? Страница 45

Мэри улыбнулась.

- А вы попытайтесь! Проявите инициативу, я дам вам телефон и адрес.

- У меня есть, - пробормотал Ашот.

- Я так и думала, - кивнула, ничуть не удивившись, Мэри. - Хотите, я предварительно поговорю с Кареном?

- Ни в коем случае! - категорически отказался Ашот. - Это я сделаю только сам. Но не знаю когда...

"И это я сделаю только сама... Но знаю когда", - мысленно ответила ему в тон Мэри и подошла с бокалом в руке вплотную к креслу Джангирова. Ее удивительное колено легло на ручку кресла и совсем случайно коснулось руки журналиста. Рука не пошевелилась.

"Молодец! - похвалила сама себя Мэри. - Какая же я умничка!"

И она быстро присела на пол возле кресла, глядя на Ашота снизу вверх по-детски открытым и бесхитростным взором. В ее янтарных глазах он прочитал все. Его веки вздрогнули. Рыжая Маргарита в последнее время опустилась до неряшливости, стала плохо за собой следить и начала оплывать: приятная полнота очень быстро превращалась в неприятную. Загадочная фотомодель молча, выжидающе сидела у ног Ашота, как рабыня, подняв к нему матовое лицо с точеным носиком. Две пуговки на ее кофточке были дразняще расстегнуты. Как удачно они расстегнулись, видимо, просто ослабли петельки...

Ашот положил ладонь на острое дерзкое колено манекенщицы.

- Можно мне называть тебя по имени? - светски испросила разрешение Мэри.

- Как тебе будет угодно, - ответил несгибаемый и холодный журналист, наклоняясь к плечу Мэри.

Оказывается, у Карена были совсем не отцовские глаза...

Лето проплыло мгновенно, незаметно, словно уложилось в день. Так же стремительно пролетела осень: город пожелтел и сморщился за одну ночь. Впрочем, лето, наверное, было во всем виновато само. Оно оказалось слишком жарким, горячим и сожгло землю, деревья и траву гораздо раньше, чем это могло произойти, будь оно спокойным и прохладным.

Карену исполнилось шестнадцать лет.

12

Весеннее шоссе было мокрым и опасным, но Мэри не обращала на это ни малейшего внимания. Она свистела за рулем, вертелась на сиденье, напевая под включенную автомагнитолу, и развила, в конце концов, поистине фантастическую, недопустимую скорость. Ветер разбивался о красный "рено", который несся по шоссе как безумный. Сейчас он вполне мог соревноваться с самолетом и выиграть гонку. Мэри торопилась на свидание с Ашотом.

Журналист все сильнее привлекал ее. Он оказался таким беззащитным, несчастным, исстрадавшимся в своей любви и привязанности к сыну, что Мэри жалела его день ото дня больше и больше. Ей очень хотелось ему помочь. Однако миновали осень и зима, а Карен Джангиров - этот паршивый мальчишка, как считала теперь Мэри, - не посчитал нужным не только простить отца, но даже хотя бы толком с ним поговорить. Единственный звонок, на который Ашот отважился с великим трудом и лишь по требовательному и жесткому настоянию Мэри, окончился весьма печально.

К телефону подошла Олеся и, заранее предупрежденная подругой, быстро передала трубку Карену. Услышав голос отца, мальчик сразу помрачнел и замкнулся.

- Чего ты хочешь? - сурово и холодно спросил он.

- Карен... - начал Ашот и умолк. Его тон был жалким, просительным, теперь он только унизительно вымаливал у первенца подаяние в виде встречи. Что еще ему оставалось делать? - Карен... Я очень хотел бы тебя видеть... Хотя бы изредка. По-моему, нам есть о чем поговорить...

- Вот как? - с пренебрежением удивился сын. - Это о чем же? О твоих опытах надо мной? О них ты поговори лучше с мамой. Другой темы для разговора я что-то не усматриваю.

- Карен! - в отчаянии закричал Ашот. - Я измучился без тебя! Я знаю, что меня невозможно простить, но если бы ты согласился хоть раз увидеться... Карен...

Сын долго молчал, потом неохотно и презрительно процедил сквозь зубы:

- Отец, я в лучшем положении, потому что, как оказалось, спокойно могу без тебя обходиться. Как же ты не учел этого? Вот незадача!.. Сейчас мне тоже жалко, что так получилось. Я всегда во всем доверял тебе и маме. И никогда не думал, что ваша любовь способна на предательство и даже на убийство. Но мы с Олесей, несмотря на все ваши старания, выжили. Чего ты еще хочешь от меня? Для встречи должно быть обоюдное желание, а у меня его нет! - Он снова помолчал и вдруг тихо добавил: - Во всяком случае, пока. Передай маме, что у меня все в порядке. И не звони больше.

В тот день Мэри застала у себя Ашота в полубезумном состоянии. Впервые в жизни он напился вдребедан, опустошив половину ее запасов. Железобетонный журналист пел, плакал и смеялся одновременно и твердил всерьез обеспокоенной любимой одну только фразу:

- Карен сказал "пока"! Мэри, Карен сказал "пока"!

- Ну, видимо, он так с тобой попрощался! - осторожно попыталась что-то объяснить и заодно выяснить фотомодель. - Обычное слово, почему ты его без конца повторяешь?

- Нет, ты ничего не поняла! - закричал пьяный в стельку журналист. - Он сказал: "пока не хочу!" "Пока не хочу тебя видеть"! Понимаешь - он сказал "пока"!

- Черт бы вас всех побрал! - взорвалась Мэри. - И тебя, и твоего сына, и подружку мою Олесю! Всегда у вас все с какими-то выкрутасами! Он сказал тебе свое бредовое "пока" - вот ты бы и радовался, старый дурень, что скоро его увидишь, а не разводил бы здесь сырость! Подумаешь, невидаль, его щенок снизошел до одного небрежного слова, и ты теперь с ним носишься, как с фамильной драгоценностью! Ну, Ашот, сядь спокойно, ты нализался вдупель, сейчас я тебя суну под душ, а потом уложу спать. Надеюсь, рыжая кукла переживет твое отсутствие.

Поскольку Ашот ничего не отвечал, а только глупо улыбался, Мэри энергично взялась за дело. Она молниеносно раздела Ашота и с трудом доволокла до ванной. Джангиров категорически отказался вставать под душ.

- Ну и черт с тобой! - решительно сказала Мэри, взяла Ашота за волосы и с силой рванула вниз.

Журналист охнул от боли.

- Потерпи, пьяница! Не думала я, что ты запойный! Иначе ни за что бы с тобой не связалась!

И манекенщица открыла кран. Холодная вода рванулась на голову и тело Ашота.

- Будешь знать, как пить, писака! - приговаривала Мэри, с трудом удерживая вырывающегося Джангирова под душем. - Теперь тебе придется оплатить ремонт моей квартиры, а заодно и соседской, которую мы сейчас благополучно зальем. Но, может, к счастью, не успеем! Тогда тебе повезет, дурачок! Если бы ты только знал, как тебе уже повезло со мной!

- Хватит, Мэри! - жалобно простонал Ашот. - У меня жутко болит голова...

- Ага! - обрадовалась фотомодель. - Головка заболела! Сейчас ты запьешь таблетку чаем и ляжешь баиньки. На бочок! "И эти сильные мужчины были как мальчики слабы..." - с упоением вспомнила она строки Глеба Витковского, закрыла воду и быстро растерла Ашота мохнатым жестким полотенцем.

Журналист молчал, изредка постанывая.

- Ну, допился? - сурово вопрошала Мэри. - Дозвонился? Договорился? Допрыгался! Лыка не вяжешь! Ладно, не ной, твой парень никуда от тебя не денется! Я науськаю на него подружку. И вообще, Ашот, тебе бы нужно сначала подружиться с ней.

- Я согласен, - пробормотал, укладываясь в кровать, замученный Джангиров. - Я сделаю все, что ты велишь...

- Конечно, сделаешь! - уверенно сказала Мэри. - Открой ротик, я буду поить тебя из ложечки. Первая покажется страшно невкусной, в ней измельченная таблетка, зато потом наступит Рай на земле: горячий сладкий чай, вылеченная головка и красотка Мэри на закуску. Ну, поехали! - И она поднесла ложку к лицу Ашота. Он послушно открыл рот. - Вот и умничка! - нараспев похвалила Мэри. - Рот как у галчонка! С закрытым ты куда красивее, Джангиров, но это так, к слову. Сейчас не до твоих красот. Достаточно моих.

Так, балагуря и ласково воркуя, Мэри напоила Ашота, закутала в одеяло и погасила свет. Потом она нежно поцеловала его в нос.

- Спи, дурачок! Спокойной тебе ночи! Я сегодня тебе явно не понадоблюсь.

- Мэри, - прошептал Ашот, засыпая, - какая ты славная, Мэри...

- Ну конечно, славная, еще бы нет! - хмыкнула фотомодель, выходя и закрывая за собой дверь. - "И эти сильные мужчины..." О жене ты даже не вспомнил!

На второй звонок сыну Ашот так и не отважился, как ни пробовала уговорить его Мэри, объяснявшая, что Олеся ею прекрасно подготовлена и обработана, что она очень влияет на Карена: осталось только набрать номер и тогда... Что тогда, манекенщица договорить не успевала, потому что Ашот всякий раз зажимал уши и яростно тряс головой.

- Нет, нет, Мэри, даже не продолжай! Я больше не смогу! Не смогу, как бы ты ни старалась!

- Идиот! - кричала разъяренная фотомодель. - Для кого же тогда я так мучаюсь? Не для себя же, и не для Олеси, и не для твоего зарвавшегося поросенка!

Потом, видя его горестное лицо и безвольно опущенные плечи, Мэри становилась на колени возле его ног и опускала на них свою маленькую гордую голову. Янтарные глаза смотрели на Ашота сердито и печально.

- Болван! Тысячу раз болван! Ну почему ты такой глупый? Ладно, тогда немедленно поцелуй свою длинную девочку, а то она начинает скучать!