Галина Лифшиц - До свадьбы доживет Страница 45

Я его порыв очень хорошо поняла. И сами мы с тобой хлебнули такие моменты, когда одна – и в темном лесу. Я отозвалась. Согласилась поговорить. И мы начали.

– Ты влюбилась в него? – догадалась Тина.

– Я бы так не сказала. Что-то другое. Странное чувство появилось. Я к нему потянулась. Не хотела встречаться, не собиралась никак общаться живьем. Но тянуло хоть раз в день с ним словом перемолвиться. Мне от него какой-то свет шел. Именно на свет я и стремилась. Он мне всю свою историю любви рассказал – и какими словами! Потом сможешь посмотреть: роман настоящий. Я все копировала, перечитывала. Ну, и я ему тоже писала. Мы были абсолютно откровенны друг с другом, всю подноготную выкладывали. И он мне – про первый секс, про свои ощущения. И я ему. Он про эту свою бывшую, а я ему ро Борьку. Он написал, что мне доверяет, как никому еще в жизни не доверял. И я видела: это так. Такие подробности абы кому не напишешь. Ну, я и старалась в ответ, изливалась по полной. Он тоже меня спрашивал, любовь ли у меня. Я рассуждала, как тогда с тобой, помнишь, что любви не знаю. В общем, я ему ни разу не соврала, ни от одного вопроса не уклонилась. И он тоже. И я была просто абсолютно счастлива, что в моей жизни появился такой человек-душа. То есть – мы никогда не встретимся, никогда между нами ничего не будет телесного. А души – вот они, вместе, рядом. И достаточно только выйти на этот сайт, как видишь его. И говоришь, говоришь.

– Боря, что ли, прочитал? – осенило Тину.

– Не спеши, мам.

Луша перевела дух, села, поджав под себя ноги. Она была бледная, словно провела год в подземелье.

– Хочешь чайку? Клубнички?

– Нет. По-моему, я даже глотать не могу. Тошнит меня от всего.

– Ты, если не можешь, не рассказывай. Лучше отдохни.

– Нет. Надо рассказать. Чтоб ты уж все знала. Это надо знать, мам. В общем, доверию нашему друг с другой не было границ. А я даже не знала, как его зовут по-настоящему. Он был просто Грей. И все. А зачем мне было знать, сама посуди? Это же все была как бы не настоящая жизнь. Вроде серьезная тяга, но все при этом не взаправду. Ну, как плачешь же в театре почему-то. Хотя знаешь, что это театр, что актеры просто деньги зарабатывают. И после спектакля смоют грим и пойдут по домам. И зрители пойдут по домам. И вскоре все даже почти забудут. Но в этот момент – плачешь самыми настоящими слезами. Вот так примерно и было между нами. В конце концов дооткровенничались до того, что он мне прислал свою фотку без ничего. Голый на фотке совсем. И объяснил, что это его символ полного доверия ко мне. Это не эротика, не похоть никакая, а просто – вот, я тебе доверяю. И действительно – никаких эротических чувств на фотке. Голый беззащитный парень. Человек, которого одной пулей жизни можно лишить. Одним ударом. Был и нет. Мы об этом тоже много рассуждали. Ну, я и оценила. И в ответ тоже послала ему свою голую фотку. Без всяких поз, просто – стоит существо женского пола, доверяющее другому человеку то, что никому другому не доверит. Точка. И мы еще дальше переписывались. Все откровеннее и откровеннее.

Вчера получаю от него письмо. Глазам не поверила, читала несколько раз. Суть в том, что вся эта моя сокровенная переписка велась не с Греем, а со специальным агентством, которому особо продвинутые люди заказывают проверку своих жен, мужей, невест. Плати – и раскрутят тебе любого партнера на откровенность. А дальше тебе решать, будешь ты продолжать отношения или пошлешь на три буквы. Я сначала даже в толк не взяла, кто же это меня проверял. Да и не поверила, что это правда. Я подумала, может эта его бывшая в его переписку залезла и гадит.

Луша часто задышала и расплакалась.

– Плачь, плачь, это хорошо, – повторяла, как заведенная, Тина.

То, что рассказывала сейчас дочь, просто не помещалось у нее в голове.

– Мам, они мне написали, что проверку заказал Борис. И дальше шло предложение: или я заплачу за неразглашение определенную сумму, или они все ему передадут, включая мою обнаженку, и плюс – выложат в открытом доступе. Везде, где только можно. С указанием всех моих координат, имени, фамилии и всего прочего.

– Сколько же они хотели? – спросила Тина.

– Это абсолютно не важно, – твердо ответила Луша, – Много они хотели, мам. Но даже если бы мало, ни копейки нельзя давать шантажистам. Это классический шантаж. И, конечно, они сделают, то что обещали. Это психология шантажиста, я этим много как раз интересовалась, когда училась. Писала реферат на эту тему. Как чувствовала. Шантажисту нельзя – а: ничего давать, б: верить. И надеяться, что он отстанет, тоже нельзя. Его надо выявлять и привлекать к ответу. Но я этого не смогу сделать. Я убита. Наповал.

Луша опять бессильно заплакала.

– Ты им отказала?

– Да. Я им категорически отказала. Сказала, что мне абсолютно все равно, что они сделают со всеми полученными сведениями и что будет с моей жизнью в целом. Они пообещали, что с моей жизнью будет – хуже некуда. Наверняка уже выложили везде, где только можно. Теперь меня никакой работодатель не возьмет на мало-мальски приличную работу. Голая фотка и откровенности – это, конечно, не предел мечтаний для юриста в солидной организации.

– А Боря? Это не клевета? Это действительно он все заказал?

– Да, мам. Сегодня утром я все окончательно и выяснила. Он ничего не скрывал, сказал, что должен был подстраховаться, так как современный мир полон жестких подстав. И поэтому надо хотя бы в семье полностью доверять друг другу. В общем, я не прошла краш-тест, мам.

– Это он не прошел, – горячо отозвалась Тина, – Жених твой. И это к лучшему, сама ведь понимаешь. Хотя от этого тебе сейчас не легче. Но ведь счастье, что все на ранней стадии выявилось.

– Если бы мы просто расстались, я бы как-то лучше это все пережила. НО вот так – это садизм какой-то. И к тому же у меня всегда фоном всех личных дел шла мысль о работе, о том, что буду профессионалом, буду делать свою карьеру, добиваться всего по максимуму. И Боря это знал, кстати. Может, и ревновал. Даже точно. Когда узнал, где буду работать, а перед тем – стажироваться, он аж в лице изменился. Я тогда это заметила, но подумала, что мне это показалось. Но – нет, не показалось. И самое страшное для меня то, что у меня теперь перекрыты пути в профессию. Полный крах! Понимаешь? Полный!

– Нет. Подожди. Это мы сейчас еще обдумаем. Но сначала послушай: ты молодец! Я тебя всегда уважала, а сейчас еще больше. Ты не испугалась и плюнула на шантажиста. Достойно себя повела. Ты – человек, Луш! Прошла ты свой краш-тест, еще как прошла. А в остальном – кто не падает, тот не поднимается. И за одного битого двух небитых дают.

Тина воодушевилась, произнося это. Она почувствовала, что все они одолеют. Как, она пока не знала, но одолеют.

Луша больше не плакала, смотрела на мать безучастно.

– До свадьбы доживет! – повелительно произнесла Тина, – Ты это придумала, ты и увидишь, как была права. И заживет, и доживет. И – все к лучшему.

Тут Клава подскочила и побежала к двери. Сеня пришел, встречать отправилась.

– Девчонки! Вы дома? – раздался бодрый голос рыцаря.

– Придется ему рассказать, ты не против? – шепнула Тина.

– Чего уж, конечно. Иначе Сеня ничего не поймет, что тут у нас случилось, – согласилась Луша.

Короткий пересказ свершившихся событий занял минут пятнадцать. Сеня погладил Лушу по голове и велел не беспокоиться, репутация ее не пострадает ни при каком раскладе.

– А вот кое-кому я помогу сесть. И не в кресло, и не на трон, а на нары, – пообещал их защитник.

– Ты серьезно? Ты сможешь? – восхищенно удивилась Тина.

– Конечно, серьезно, жена. Думаю, дочь твоя, как юрист, понимает, что имеет место уголовное преступление. Во всяком случае в этом направлении надо копнуть. И по-быстрому. Кстати. Если эти подонки действительно все выложили в сеть, как обещали, это очень хорошо. Мы их накроем. И долго это не провисит. Сейчас действовать надо.

Сеня удалился в спальню и долго с кем-то общался по телефону.

– Луш, давай встанем, покушаем, а? Ну, чуточку чего-нибудь. Или винца выпьем? Давай я Лизу позову, она вроде дома должна быть, не на даче. Знаешь, я на своей шкуре испытала: когда совсем плохо, надо, чтоб люди вокруг были. Суетились, вздыхали, жалели, надоедали, лезли с расспросами так, чтоб хотелось их выгнать. Вот в нормальных больших южных семьях там как? Горе – так уж на весь мир. И радость – на всю округу. Как-то легче, когда все вместе. Отвлекаешься. А?

– Зови Лизу, – сказала вдруг Луша и еле заметно улыбнулась.

– И кушать, да?

– И кушать! – согласилась дочь.

Сеня заглянул к ним на минуту, взял номер телефона «хитрожопого жениха», невзирая на Лушины гордые протесты, что с ним все кончено. Потом еще кое-что уточнил.

– Сень, ты уверен, что помогут? Что стоит затеваться? – встряла Тина.

– Более чем, – ответил муж и снова ушел в спальню.

Зашла Лиза. Тина вкратце пересказала ей Лушину историю.

– Вот говнюк! – отреагировала подруга, – Он тебя проверял? А на деле – это ты его проверила. Зачем он тебе такой?