Карен Уайт - Танцующая на гребне волны Страница 46

Я сосредоточилась на трех могилах на заднем плане, воспользовавшись зумом, чтобы не подходить ближе с моей ногой в ортезе. Я снова прочитала надпись на могиле Джеффри. «Любимый отец и друг. 1771–1815». «Любимый отец и друг». Только он и двое детей. Для четвертой могилы не было места.

Я вздрогнула от прикосновения к моей руке. Джон вручил мне мои костыли.

– Извините. Позвольте мне хоть этим вам помочь.

Я повесила камеру на шею и неохотно взяла костыли. Я уже собралась уходить, но меня остановили его слова.

– Если у вас есть какие-либо сомнения, Ава, какие бы то ни было сомнения, я хотел бы, чтобы вы поделились ими со мной. Разве вы не хотите, чтобы все подозрения были с него сняты?

Я даже не потрудилась обернуться.

– У меня нет такой необходимости, – сказала я с большей уверенностью, чем ее чувствовала.

Я тронулась с места.

– Подождите минутку – я чуть не забыл.

Я неохотно остановилась и ждала, пока он доставал что-то из заднего кармана джинсов.

– В прошлый уик-энд я был с матерью на блошином рынке и нашел там фотоаппарат с пленкой внутри. Естественно, я подумал о вас и купил его, а потом отдал пленку проявить. Там была только одна фотография, и я подумал, что вам она может понравиться. Я носил ее с собой, надеясь, что где-то увижусь с вами. – Он протянул мне маленький белый конверт.

Поколебавшись, я взяла его. Сунув под мышку костыли, я открыла его и достала единственную фотографию. Судя по прическе и купальникам, две девочки-подростка были сняты в середине восьмидесятых годов. У них были одинаковые темно-каштановые волосы, либо завитые, либо вьющиеся от природы. У одной из них они были повязаны лентой, у другой собраны в хвост большой заколкой.

Они стояли на пляже, обняв друг друга за плечи худыми руками, их голубовато-зеленые глаза были одного цвета с океаном. Одна была повыше ростом, в бикини, другая в цельном купальнике.

На них падала тень фотографа, но выражения их лиц были отчетливо различимы. Более высокая и, видимо, старшая сестра смотрела беспечно в объектив, не сознавая своей расцветающей красоты, сосредоточившись только на моменте. Но ее сестра, с улыбкой только на губах, отвернулась от фотографа и смотрела на старшую девочку с любовью и чем-то еще, чего я не могла определить, но мне казалось, что я это понимала. Как когда смотришь фильм, где кто-то гладит собаку, ты знаешь, какая у нее мягкая шерсть, сама ее не касаясь.

– И что вы думаете? Хорошо я выбрал? – спросил Джон.

– Очень хорошо, – неохотно признала я. – Но я не люблю вид океана. – Я снова взглянула на фотографию, не понимая, почему прилив казался здесь не более угрожающим, чем сияющее над ними небо.

– Почему? – спросил он.

– Я не знаю. – Я смотрела на фотографию и думала, согласиться ли мне на предложение Мэтью попробовать гипноз. – Спасибо, – сказала я, встретившись с Джоном глазами.

– Пожалуйста. – Он, нахмурившись, смотрел на мои костыли. – Помочь вам выбраться отсюда?

Я покачала головой:

– Я справлюсь. Помните, что я сказала о том, что я не могу быть вашим другом. Я серьезно.

Он опустил голову, потом взглянул на меня.

– Надеюсь, вы найдете то, что ищете, – сказал он, указав на камеру.

Наши взгляды встретились.

– Спасибо, – сказала я снова и пошла по дорожке к церкви, думая о том, говорил ли Джон о моих исторических разысканиях или о чем-то совсем другом.

Я лежала, вытянувшись на софе, голова моя покоилась на двух подушках, ноги я удобно пристроила на подлокотнике. Мэтью поставил на низенький столик кассетный магнитофон.

– У тебя в ходу современные технологии? – усмехнулась я, пытаясь скрыть свое волнение.

Мэтью улыбнулся в ответ и пожал плечами:

– Я им пользуюсь много лет. Я мог бы заменить его чем-то более современным, конечно, но пока никто не жаловался. – Он выразительно посмотрел на меня.

– Я просто пытаюсь разрядить обстановку, – промямлила я, скрестив руки, чтобы унять дрожь.

– Ава, – Мэтью взял мои руки, и я ощутила тепло его ладоней. – Я знаю, ты нервничаешь, и это абсолютно нормально. Я делал это сотни раз, и многим это действительно помогло.

– А были те, кому не помогло?

Он избегал моего взгляда.

– У меня было несколько пациентов, не поддавшихся гипнозу по разным причинам.

Я встревожилась:

– Но был ли кто-то, кого ты гипнотизировал и получил нежелательные и неожиданные результаты?

Он слегка поколебался.

– Только однажды – когда я только начал эту практику, и у меня не было достаточно опыта. – Он помолчал. – Гипноз принял неожиданный оборот, и мы зашли дальше в прошлое пациента, чем намеревались. Но я знаю, как это произошло и как этого избежать. – Он сжал мне руки. – Я твердо уверен, что любое благо, какое ты от этого получишь, намного перевесит любое неожиданное открытие.

Я пристально смотрела в его темные глаза и чувствовала, как будто я всматриваюсь в протоптанную дорогу, ведущую в знакомое, но не названное место.

– Ты позволишь мне прослушать запись, когда мы кончим?

– Разумеется. Я ничего не подвергаю цензуре. Но тебе это не должно понадобиться. Многие мои пациенты говорят, что это как будто ты смотришь фильм, в котором ты помнишь многое из происшедшего.

Я закрыла глаза, стараясь представить образы, которые могут возникнуть на экране моего подсознания, но видела только темный экран.

– А если мне не понравится то, что я увижу?

Он стиснул мне руки.

– Я буду здесь с тобой, и если тебя что-то расстроит, я выведу тебя из этого состояния. Хорошо?

Я кивнула.

– А что, если… – я остановилась, не в состоянии найти слова для выражения мыслей, овладевших мною, с тех пор как Мэтью рассказал мне о моих рентгеновских снимках.

– Давай без «что, если», ладно? Мы пойдем шаг за шагом и будем справляться с этим вместе – что бы ни случилось.

– Ладно, – сказала я, снова закрыв глаза. Накидывая на меня плед, он нежно поцеловал меня в лоб.

Затем он поднялся и, достав из портфеля кассету, вставил ее в магнитофон. Комнату наполнила музыка, заглушив тиканье старых часов и урчание холодильника, временами доносившееся из кухни.

Мэтью сел в кресло рядом со мной и взял со стола бумагу и карандаш. Он легко вошел в роль психолога, и я с трудом узнавала моего мужа под профессиональной маской.

– Я выбрал сегодня прием, который откроет щель в твоем подсознании. В последующие несколько дней или недель твой мозг позволит всплыть на поверхность все большему количеству воспоминаний. Я не хочу, чтобы ты боялась того, что обнаружится. Я хочу только, чтобы ты понимала: что бы ты ни вспомнила, это может только помочь тебе на пути к выздоровлению.

Мне хотелось встать и выйти из комнаты, но я осталась на месте, желая доказать ему, что он ошибается, в такой же мере, как я желала доказать это себе самой.

– Итак, что я должна делать? – спросила я.

– Я хочу, чтобы ты закрыла глаза и расслабилась. Сосредоточься на вдохах и выдохах, и когда я говорю, я хочу, чтобы ты слышала только мой голос. – Он помолчал. – Ты готова?

Я кивнула и закрыла глаза, позволяя голове и всему телу глубже погрузиться в софу; затем Мэтью заговорил тихим успокаивающим тоном:

– Через минуту я позволю тебе еще больше расслабиться.

Вдох, выдох.

– Сейчас я начну обратный счет, от десяти до одного. Когда я назову цифру десять, ты не поднимаешь веки. Когда я назову цифру десять, ты представишь себя в своем воображении наверху невысокой лестницы.

Во время короткой паузы я сосредоточилась на вдохах и выдохах и представила себе лестницу – в темноте, и я стою наверху, в ярком свете.

Он продолжал:

– Когда я назову цифру девять и все последующие цифры, ты будешь спускаться по лестнице. У основания лестницы большая кровать с перинным матрасом и удобной подушкой. Когда я назову цифру один, ты просто погрузишься в эту постель, положив голову на подушку.

Я видела постель и подушку и почувствовала желание приблизиться к ней. Мной овладело необъяснимое утомление, и, глядя на подушку, я ничего так не желала, как опустить на нее голову.

Мэтью говорил медленно, ведя меня вниз по лестнице, моя расслабленность увеличивалась с каждой ступенькой, пока я не дошла до конца.

– Один, – сказал он. – А теперь ты погружаешься в постель, каждый мускул у тебя ослабевает, ты приходишь в еще более спокойное и мирное состояние. Я хочу, чтобы ты вообразила себя сторонним наблюдателем процессов, происходящих в твоем мозгу, медленно проникающим сквозь уровни сознания.

Его голос сделался единственным звуком в комнате, медленно ведущим меня сквозь уровни сознания. Это было похоже на лифт, когда на верхнем уровне я все полностью сознавала, а нижние уровни были мое подсознание. Я могла видеть себя в этом лифте, могла вообразить, как я заглядываю в щель между дверьми, когда лифт спускается с уровня на уровень. Я почти что ощутила, как лифт слегка тряхнуло, когда он остановился на нижнем этаже. Я ждала, не сводя глаз с закрытых дверей.