О`Санчес - Суть óстрова Страница 46

– Послушай, Цугавара…

– Я, господин Президент!

– Не ори, пожалуйста, у меня хороший слух.

– Виноват, господин Президент.

– Понял, прощаю. Значит, сразу скажу: все эти твои эфиопские хитрости в твоем докладе на меня не подействавали. Да, столица, да, назрели, но бюджет мой – не резиновый. Ты знаешь, что я ем простую пищу, не на злате, не на серебре, что в дом с работы не ворую, что все лишние деньги, которые, кстати, и ни пенса не лишние, идут на перевооружение нашей армии и флота, и ты знаешь – зачем они туда идут. Все эти Тэтчеры, Виндзоры, Кромвели обнаглели неимоверно, и они должны видеть, что мы не позволим наступать себе на ботинки, а тем более на них плевать. Ты понимаешь это, или нет?

– Понимаю, безусловно, господин Президент…

– Ага. В твоем согласии кроется какое-то «но». Я его слышу, излагай.

– Вы абсолютно правы, но это «но» – всего лишь позиция ступеньки, господин Президент! Зарылся в своих проблемах и не увидел… Да, виноват, потому что не с моей кочки мыслить всегосударственными перспективами, вот и… Пытаюсь, так сказать, для своего муравейника… Но это, конечно, не оправдание…

Леон Кутон, пожизненный, хотя и регулярно-всенародно избираемый президент республики Бабилон, сам был невысокого роста и ему доставляло – пусть и неосознанное, но явное удовольствие – подходить вплотную и смотреть сверху вниз на малорослого бабилонского мэра.

– Приятно, что хотя бы ты это понимаешь, а есть такие, что… Ну-ка, разверни мне еще разок карту, вон на том столе, он пошире. Сам разверни, никого не зови. Если трудно – давай помогу.

– Нет, нет, господин Президент! Мне абсолютно не трудно, я мигом!

– Так… Угу… Вот это что?

– Гавань, для пассажирских судов.

– А, точно. А это, как я понимаю, намывные территории?

– Совершенно точно. А вот это…

– Погоди. Это что здесь такое?

– Районы перспективного строительства и перепланировки. Все строения и коммуникации там полностью изношены, устарели морально и физически, подлежат сносу.

– То есть, их уже не отремонтировать?

– Можно отремонтировать, но дешевле снести и построить новые, иного поколения и качества.

– Действительно дешевле, или у тебя фигура речи такая?

– Так точно, действительно дешевле. Лично и неоднократно проверял все расчеты.

– Молодец, и впредь не забывай сам доглядывать. Тогда так… А это что?

– Свалка «Дюны», в ведении министерства обороны. Объект номер…

– А, да. Значит, так. Со свободными деньгами у нас не густо, но столица – есть столица. Все районы нам пока не потянуть с благоустройством, а вот этот вот… Это «Шредерский», по-моему, да? Как он там?

– Так точно, бывшего префекта Шредера. Он сейчас в Иневии, и вестей от него не получаю. Слышал, что работает, вроде бы исправно…

– Пусть работает, выберу время, да лично посмотрю, как он там – исправно. Так… А… Свалку мы трогать пока не будем, сам понимаешь почему, но очень уж запущенное место вокруг. Это пустыри?

– Да, пустыри, с малоэтажными развалинами.

– Ну. С них и начнем. Проект есть?

– Есть.

– Давай сюда… Где ручка? Ну, что такое?! Кто тебя звал?

– Господин Президент, согласно вашему приказанию господа Сабборг и Доффер в приемной. Вы велели немедленно лично доложить.

– А… Два веселых гуся… Ну-ну. Давай их сюда… Сукины дети… Погоди! Сейчас отпущу господина Цугавару и пусть заходят.

– Так, Цугавара…

– Слушаю, господин Президент!

– Ты этот проект сверни обратно к себе в портфельчик, но далеко не прячь. Видишь, неотложные дела – они даже для меня неотложные. Надо мне тут кое-кого на место поставить: зарвались, зажрались… Это же тебе не пожарный гидрант, мать и перемать, это тебе не коровник и не лесополоса, это безопасность страны, которую вы поставлены защищать! Это я не тебе… Все, иди, я тебя вызову. Не беспокойся, откладывать прием не буду, не получится как в этот раз. Сколько ты ждал?

– Почти год, господин Президент.

– Всего-то год… Я в своих делах, бывает, больше жду. На той неделе у меня прием на даче, по случаю одного юбилея… Короче, ты приглашен. С супругой. Выряжаться как на дипломатический прием не обязательно: стол будет на природе, все свои…

– Спасибо, господин Президент! От всего сердца спасибо! – Цугавара готов был целовать господину Президенту руки, ноги и ягодицы, за явный знак расположения и монаршей милости… А то, что Кутон идиот и все дела об него стоят – это уж от Цугавары не зависит, что может – он делает. Эх, еще бы минута – и подписал бы! А эти-то, Доффер с Сабборгом, чем провинились? Вот бы посмотреть своими глазами, как старикан главам спецслужб выволочку дает!

– Тумо, не спи, замерзнешь.

– Я и не думал спать, сэр! Я пока в гараже ждал – даже и не читал ничего, музыку слушал, в салоне прибирался.

– Врешь. А глаза красные, а на щеке пролежень. Выгоню к чертям собачьим, не посмотрю что родственник. И в твоей рапортичке так и напишу: за лень и вранье. В мэрию давай. Нет! Домой сначала заедем, у меня очень хорошие новости. Приглашен на юбилей к Самому. Узкий круг, персональное, личное приглашение и все такое прочее.

– Поздравлю вас, сэр!

– Но – расходы. И надо постараться, любезный мой Тумо, да, надобно постараться, чтобы это были достойные расходы, вдумчивые, оригинальные. И чтобы… А времени совсем немного. Але! Цветочек мой, это ты? Через четверть часа буду дома, у меня для тебя, для нас очень важная новость… Приготовь чего-нибудь пообедать на скорую руку. Не просто хорошая, а исключительно хорошая. Что?.. Безусловно, на десять тысяч карат и даже больше. Всех отмени и переназначь на другое время, ты и так у меня настоящая красавица. И чтобы прислуга под ногами не вертелась, только ты и я. Целую.

– Сигорд, а фондовые дела – это принципиальное для вас решение? Вы только ими хотите заниматься?

– Да, почему ты спрашиваешь?

– Ходят слухи, что территории нашего района вскоре накроет цунами грандиозного строительства.

– Какого – нашего?

– Да этого, вот здесь, где у нас офис.

– И что?

– Лучше, может, вложиться в паевые проекты, а потом, когда дело пойдет – перепродать.

– Что перепродать, паи? Это ты рекламу «ЛауБилдинг» изучил?

– Угу. Разговаривал кое с кем из знакомых – говорят, что дело верное.

– Если бы оно было верное, все знающие держали бы рот на замке, чтобы никто не пронюхал, не прибежал и не урвал себе верный кусочек. А раз советуют, значит считают, что скопом рисковать не так страшно, всех, мол, не ограбят – хотя почему бы и нет? В смысле, почему бы и всех не ограбить, кто подставился?

– Ну, как хотите, мое дело предложить.

– Отказываемся. А где это конкретно? Есть бизнес-план, буклет, и так далее? – Яблонски заморгал обиженно:

– Все есть, я же готовился. Вот план нашего района, вот так называемые «белые пятна» будущей застройки, вот инвестиционные проекты – это я почти контрабандой копию снял – из «ЛауБилдинга», потому что они, еще со времен покойного господина Лауба, первые кандидаты на это дело, фавориты застройки.

– А почему они фавориты?

– Потому что у них все схвачено на уровне мэрии и выше.

– Ох уж мне эти звонкие «все схвачено» и «кукареку»… Погоди, погоди… А вот это что здесь?

– Это? Пустырь, наверное. Какое-то малоэтажное строительство, а проще говоря – руины посреди пустырей. Что с вами, Сигорд? Вы уже что-то слышали на эту тему?

– Нет. Так… воспоминания нахлынули. Знаю я и пустырь этот, и строения на нем. Одно строение очень даже хорошо знаю, потому что жил в нем. Вот этот кусочек, вот я обвел карандашом, это – двухэтажный дом с двухскатной крышей. Отсюда вид на залив, отсюда на пожарную каланчу хрен знает какого века.

– Охотно верю. И что?

– Ничего. Просто нахлынуло. Аж дышать нечем. Иногда бывает, что сердце вдруг застучит, заноет.

– Давайте, я вам дам от сердца… Нате, очень мощное, приступ в один момент снимет… Примите. Вода, вот вода, запейте. – Яблонски не на шутку взволновался, и у Сигорда потеплело на душе: не из-за денег же он засуетился, а по-человечески.

– Спасибо, Ян, ты не так понял. Убери лекарство, все равно я его пить не буду. Видимо, я неправильно выразился насчет сердца, понимаешь, иногда бывает так… Да, так бывает: и слезы из глаз, и дышать нечем, и сердце кричит, будто его в испанский сапог засунули – а никакого инфаркта, или приступа, и в помине нет. Просто я… Просто для меня очень значимы те дни, они настолько мне в память врезались, со всем что в них было… Вот этот дом, маленькое пятнышко на карте, он и в реальности не высок и не широк. Если бы ему, дому, дано было думать и чувствовать, так же как мы чувствуем, и если бы он вдруг, в эту минуту, почувствовал то же, что и я – мы бы его крик отсюда бы услыхали…

Сигорд замолчал и прислушался. Яблонски, не зная как реагировать на эти странные речи, стоял рядом, с лекарством и водой в руках; он раскрыл было рот, чтобы что-то такое сказать, приличествующее случаю, но ничего не придумал.