Николай Наседкин - Люпофь. Email-роман. Страница 46

Лёшенька, ты не выходишь у меня из головы и сердца. Я не прошу остаться друзьями (хотя очень-очень хочу!), знаю, что не могу требовать, но давай — хотя бы приятелями. Я прошу, умоляю… Позволь мне, разреши быть хоть на миллиметр ближе! Неужели я для тебя пустое место?

Думаю о тебе чаще, чем ты можешь себе представить…

Я протягиваю тебе руку, возьми её, ПОЖАЛУЙСТА…

Алинка.

Алине, 17 августа, 17–00 (Без темы)

Алина, меня больше всего поражает, почему ты не понимаешь, что мне БОЛЬНО от того, что ты МЕНЯ БРОСИЛА, что ты С ДРУГИМ, что ты с НИМ СЧАСТЛИВА? Не укладывается это в моей голове. Эгоизм какой-то в концентрированном виде.

Алексей.

Алине, 18 августа, 0-17 (Очень важное послание!)

Алина, Алинка, Дымка моя!

Может, это последнее моё послание к тебе — отнесись к нему более чем серьёзно. Я устал. Вчера после нашего дурацкого разговора-конфликта на Набережной сердце у меня опять прихватило, еле дошёл до дома, целый час отлёживался с валидолом под языком. И думал: ну вот, старый дурак, так и умрёшь-скопытишься от любви!

Короче, как говорил Говорухин: так жить нельзя! Слава Богу, здорово помогает мне сейчас Мураками: читаю взахлёб его роман «Хроники Заводной Птицы» — эта штука посильнее «Волхва» будет, и очень-очень много чего дельного черпаю я из этой необъятной книги для себя, для НАШЕЙ ситуации, вообще для жизни…

Алина, буду говорить прямо. Я страшно НЕ ХОЧУ, чтобы ты ушла-исчезла из мой жизни! Я жутко НЕ ХОЧУ, чтобы и я ушёл из твоей жизни-судьбы. В день нашей ВСТРЕЧИ (29-го декабря) я был безмерно (как мне казалось) счастлив, спокоен, уверен в себе и окружающем мире… Для ЧЕГО-ТО же ты появилась, для ЧЕГО-ТО ты вошла-ворвалась в мою жизнь, совершенно её изменила, перевернула понятия о счастье, о смысле существования… Неужели это было всё случайно?! Неужели это только всё — нелепый случай, немотивированные обстоятельства, глупая шутка Судьбы??!!

Сейчас я знаю только одно, что я по-прежнему и даже сильнее, чем прежде, люблю тебя, что ты нужна мне, что без тебя мир совсем не тот и смысла в жизни мало. Я хочу надеяться (и надеюсь!), что и у тебя ко мне сохранилась-осталась какая-то своеобразная любовь, что я «не выхожу у тебя из головы и сердца», что ты «думаешь обо мне чаще, чем я могу себе представить»…

Алина, милая моя и родная девочка! Я долго думал, я мучительно размышлял и хочу предложить тебе следующее. У нас с тобой есть, вероятно, только три варианта дальнейших отношений. Надо сделать выбор.

1) ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ, НОРМАЛЬНЫЙ. Ты возвращаешься ко мне, мы забываем как кошмарный похмельный сон этот наш нелепый кризис и попытаемся заново быть вместе и счастливыми (ТОЛЬКО МЫ!), забыв об остальном мире.

2) КОМПРОМИССНЫЙ. Один день (вечер) в неделю будет наш и ТОЛЬКО НАШ. Остальные шесть дней недели твоей жизни меня не будут касаться и даже (постараюсь) интересовать. Один день (вечер) мы будем любовниками, вернее — влюблёнными друг в друга, остальные шесть — добрыми друзьями-приятелями (естественно, если ты с другим не будешь миловаться на моих глазах).

3) ВЫНУЖДЕННЫЙ, ДУРАЦКИЙ. Тотальный бойкот (по крайней мере с моей стороны), ненависть (обоюдная или односторонняя), злоба, конфликты, сердечные приступы, одним словом — дурь, дурь и дурь, как в последние дни.

Я просто умоляю тебя, Алина, умная моя девочка, не будем делать друг другу больно. Давай сделаем ПРАВИЛЬНЫЙ выбор. Вот именно, люди, «между которыми было и есть так много», не должны расставаться, рвать с кровью пуповину, которая крепко-накрепко связывает их. Я уж не говорю про крылья!

Алина, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! Не бросайся этим!!!

Алексей Д.

Алёше, 18 августа, 18–35 (Не знаю…)

Я не знаю, что делать!..

Алине, 19 августа, 16–32 (О дружбе и любви)

Алина, всегда (а особенно в последнее время) я более твоего тела ценил в тебе ум. К нему сейчас и обращаюсь.

1) О поэтическом вечере.

Литература, поэзия — это только наше: твоё и моё. Это — часть нашей с тобой (только нашей с тобой!) жизни. Поэтому логичнее будет, если на вашем поэтическом вечере буду я, а не он. Не балуй Несушкина! Не приучай к мысли-осознанию, что он безраздельно, безальтернативно и стопроцентно владеет тобой, твоим временем, твоей жизнью. Пусть отдохнёт денёк — ничего страшного: у вас с ним вся жизнь впереди.

К слову в этой связи — за тобой должок. В мой день рождения, если ты не забыла, мы договаривались: ЧТОБЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ — твой день рождения мы отмечаем только вдвоём… А ты его отметила с ним. Эх, Алина, Алина!

2) Варианты наших с тобой отношений.

Я — не дурак (не будешь с этим спорить?). Я вполне понимаю-осознаю, что 1-й вариант нереален, непроходим, невозможен, фантастичен. Скрепя сердце, я согласен на второй. Не обманывай саму себя: тебе тоже хочется, чтобы я прикасался к тебе, целовал, ласкал, ВХОДИЛ-ПРОНИКАЛ в тебя… Пускай он делает это ежедневно и, может быть, многократно. Но — тебе никогда не будет этого достаточно, пока ты полностью и до конца не сотрёшь меня из своего сердца, своей души, своей памяти… Я делаю ЭТО по-другому, у меня ДРУГОЙ запах, я ПО-ДРУГОМУ ласкаю, я говорю ДРУГИЕ слова… И всё ЭТО тебе до сих пор дорого. Это (я, мой запах, мои прикосновения, мои ласки, мои слова) до сих пор тебя волнует. Алина, милая, не надо сопротивляться! Это — глупо. Это — по-детски. Это — насилие над собой, надо мной, над нашими чувствами, над нашей памятью.

Эти наши с тобой полгода — самое прекрасное, что было в моей жизни. И, надеюсь, в твоей. Давай не будем всё это резко и напрочь перечёркивать, становиться врагами, подталкивать друг друга к глупостям (увы, я одну уже совершил!).

Алина, Алинка, милая ты моя, никогда велосипед не заменит джип, не заместит его НА СТО ПРОЦЕНТОВ.

Дари иногда себя мне и успокаивай себя мыслью, что ты делаешь это ТОЛЬКО РАДИ МЕНЯ, ради некогда (и до сих пор!) любимого человека — чтобы я не погиб окончательно…

Как я хочу достучаться до твоего сердца, до твоего разума! Ну не совсем же тебя заколдовали??!!

Алексей.

Алёше, 19 августа, 20–04 (Вопросы и малюсенькая просьба)

Лёша! Ты где? Почему ТАК ушёл? И о каком ВЫХОДЕ (который предпримешь) сегодня говорил?

Когда вернёшься, обязательно позвони. Твоя Д. Н. меня, наверное, проклинает как может (я раз 5–6 звонила).

Беспокоюсь-волнуюсь. Ты опять пьёшь!

Алинка.

Алине, 19 августа, 22–28 (Просьба)

Латункина, я тебя очень прошу: от…бись от меня — НЕ-НА-ВИ-ЖУ!!!

Алине, 20 августа, 21–52 (Душа моя!)

Алинка, ну где ты????

Ты уже наглоталась его спермы. О уже навходился во все твои дырки. Оставь себя и мне хотя бы кусочек. Я тоже тебя хочу. Тем более (согласись!), его сперма такая же вонючая, как и у Чашкина.

Только мои ласки и моя сперма тебе сладостны. Прими это как данность.

Только представь: вся сперма, что ты сегодня от него заглотила — стоит у тебя в горле, тебя тошнит, тебе плохо…

Хочу тебя ненавидеть, но — люблю. Вспоминай меня.

Алексей.

P. S. Ты не представляешь, как мне жалко тебя всегда (до слёз!) во время минета: твоя голова так трогательно мотается…

Алёше, 20 августа, 22–10 (Жуть!)

Лёш! Как тебе не стыдно мне такие ГАДОСТИ писать?! Подсчитай, сколько раз ты употребил слово «сперма»! Самого-то не тошнит?

Лёша! Прошу тебя — не делай ГЛУПОСТЕЙ!!! Перестань пить! Ради меня!

Алина.

Алине, 22 августа, 04–00 (Объяснение в любви)

Алинка, я всё более и более убеждаюсь, что люблю тебя, и очень и очень хочется верить, что ты тоже всё яснее и яснее понимаешь, что ты любишь меня И ТОЛЬКО МЕНЯ. Давай на этом зациклимся. Мы созданы друг для друга. Это — судьба.

Алинка, мне сегодня приснился странный сон. Будто ты была у меня в гостях (неужели ты, и вправду, была?!), но мы с тобой даже толком не поцеловались, уже не говоря о всём прочем. И будто бы я заснул, а ты от меня поехала к своему альбиносу суслику, вы там с ним начали обниматься-целоваться (это, напоминаю, — сон), трахаться. Он — потный, вонючий, ты лежишь под ним и с тоской думаешь: Господи, ну почему я не с Лёшей сейчас…

Целую в губы, в левый сосочек, в Манечку. Снова жду в гости!

Лёша

Алёше, 22 августа, 9-48 (О разном!)

Лёш! Моя мать вся на слезах: прекрати звонить бесконечно и молчать! Сегодня я до 7–8 вечера у Ленки. От неё тебе позвоню. Вчера ты был просто ужасный: меня оскорблял, Маше в глубокой любви признавался, потом снова мне замуж предлагал выйти и (венец всему!) — задрых на диване. Я больше не приду к тебе домой, мне всё надоело. Лучше ненавидь меня, у тебя это лучше получается. Себя и Д. Н. пожалей, будь умницей, ты же не хочешь пить (сам говорил-уверял!). Тебя Боженька в темечко зацеловал, ты — талантливый: работай, пиши, твори! И люби Марию: она очень красивая, умная, нежная, любящая, и ноги, поди, у неё не жилистые, не лошадиные, как у Алины Латункиной (ты мне вчера такой комплимент состряпал — спасибо!). Она же тебя тоже любит, живи ради этой любви, наслаждайся ею, купайся в ней! Вы созданы друг для друга. Судьба дала вам самое трудное испытание: временем и расстоянием! Если вы его выдержите — это будет прекрасно! Объятья станут ещё слаще, а поцелуи ещё горячее… Дождись её, она тебя очень ждёт!!!