Дидье Ковеларт - Чужая шкура Страница 46
- Категория: Проза / Современная проза
- Автор: Дидье Ковеларт
- Год выпуска: -
- ISBN: -
- Издательство: -
- Страниц: 66
- Добавлено: 2018-12-10 06:00:46
Дидье Ковеларт - Чужая шкура краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Дидье Ковеларт - Чужая шкура» бесплатно полную версию:В юности Фредерик Ланберг мечтал писать книги, но судьба распорядилась иначе: он стал грозным критиком, которого ненавидит и боится весь литературный Париж. Работа ему опротивела, друзей нет, любимая женщина погибла в автокатастрофе. Он больше ничего не хочет и ни во что не верит, а меж тем новая жизнь дожидается у порога, в загадочном послании от незнакомки. Кто же скрывается за подписью «Карин»? И кто на самом деле носит шкуру Фредерика?Дидье ван Ковеларт — один из крупнейших французских писателей современности, драматург, эссеист, сценарист, режиссер-постановщик, лауреат многих престижных литературных и театральных премий, в том числе Гонкуровской и Театральной премии Французской академии, автор двух десятков мировых бестселлеров, родился в Ницце, в 1960 году.В романе Чужая шкура, удивительном и неожиданном, как всегда у Ковеларта, говорится о любви — о любви к женщине, к жизни и, конечно, к литературе.
Дидье Ковеларт - Чужая шкура читать онлайн бесплатно
Вставая, я уже не помнил, сколько времени провалялся на плиточном полу. Правый бок онемел, на щеке отпечатался красивый узор из трех ромбов. Стемнело, телевизоры умолкли. Из ревущей вытяжки несет жареной картошкой, а значит, настала пора ужина. Мне лучше. Или хуже, с какой стороны посмотреть: я больше не терзаюсь чувством вины. Карин сама довела меня до такого состояния, она и пожнет плоды. Если это пойдет ей на пользу, тем лучше.
Я снял телефонную трубку, заказал себе суп. Или чего-нибудь еще, но обязательно «в нумер», как выразился мужчина, принимавший заказ, должно быть, ее отец. Он предложил мне блюдо дня, чье фламандское название ничего мне не говорило, я попросил еще бутылку мозельского и один «туборг». «Девочка скоро вам принести», — пообещал он, вешая трубку.
Возвращаюсь в ванную, причесываюсь, надеваю джинсовую рубашку и вельветовые брюки. Если и волнуюсь, то совсем чуть-чуть. Чему быть, того не миновать.
Десять минут спустя в дверь трижды постучали. Последний взгляд в зеркало — изобразил на лице печальную и нежную улыбку, дескать, все понимаю и буду молчать. Открываю. Толстуха в белом фартуке говорит «Goeienavond» («Добрый вечер», надо полагать), легонько подталкивает меня краем подноса, на нем — откупоренные бутылки и тарелка с бульоном, в котором плавает что-то невразумительное. Девица ставит мою еду на стол и, повторив приветствие, направляется к выходу. Я задержал ее уже у порога.
— А где Карин?
Она озадаченно щурится. Попробуем иначе:
— Кааррен?
Хмурит брови. Спрашивает меня по-английски, говорю ли я только по-французски. Отвечаю ей по-английски. Она кривится, произносит безнадежно длинную фразу на фламандском, потом знаками советует мне позвонить вниз, администратору. И закрывает за собой дверь.
Пиво я выпил прямо из горлышка, потом опустошил бутылку вина, которое по вкусу не отличалось от бульона, то есть вообще вкуса не имело. Впрочем, и этот пресный буйабес я съел до последней капли, надеясь зажевать головную боль. Спускаться вниз, в бурлящую там жизнь у меня не было сил, других идей не возникло, а потому я выставил поднос в коридор и повесил на дверь табличку с просьбой доставить завтрак в номер.
Минут пятнадцать подежурил у окна в мигающем свете вывески, потом разделся и лег. Быть может, Карин уже вернулась, ей уже сказали про меня или она прочла мое имя в регистрационном журнале. Она потрясена. Строит догадки, злится на меня, ненавидит, обожает, переодевается. В шелковое белье. Наугад открывает мою книгу, чтобы вернуть меня на мое законное место, снова ощутить мою притягательность, перенестись в наш волшебный мир. Стягивает волосы в пучок, чтобы потом встряхнуть ими, когда шелковое белье соскользнет на пол. Нет, Ришар. Ни слова. Завтра. Завтра мы поговорим, я все вам расскажу, но этой ночью берите меня такой, какой я была для вас раньше, словно вам про меня ничего не известно. Сольемся в нашем желании, которое мы чуть не убили на пути друг к другу.
Две таблетки снотворного — и вытяжка замолкает.
* * *— Goeiemorgen, доброе утро! — звенит голос.
Я ложусь ухом на свою руку. Но даже натянув одеяло на голову, слышу обращенные ко мне слова. Слышу простуженный голос, который нахваливает замечательную погоду. От каждого слова у меня буквально раскалывается голова. Вытяжка снова гудит. Я в изнеможении отбрасываю одеяло, и меня ослепляет свет. Звон бьющегося стекла. Протираю стекла, тру глаза, моргаю. По комнате плавают желтые круги, постепенно исчезают, наконец вижу чаек на обоях. Большое черное пятно. Белое — поменьше. Вижу ковер, поднимаю глаза. Передо мной Карин: стоит неподвижно, с раскрытым ртом и протянутыми вперед руками. Это она уронила поднос.
Черное платье, белый передник, пучок. Застыла, точно статуя. Прочищаю горло. Она недоверчиво качает головой, сглатывает слюну. В надежде вывести ее из шока, говорю первое, что приходит в голову:
— Goeiemorgen.
Она бросается назад, к двери. Поскользнулась, наступив на чашку или масленку, хватается за шкаф, дверца распахивается, Карин падает, зацепив еще и стул. Я вскакиваю с постели, путаясь в одеяле.
— Вы не ушиблись, Карин?
Она резко поднимается. Теперь уже спотыкаюсь я и хватаюсь за ее руку. Она вырывается и выходит из комнаты, хлопнув дверью. Я освобождаюсь от одеяла и догоняю ее в коридоре:
— Ладно, вы правы, я зря приехал, но мне хотелось покончить с этим недоразумением…
— С каким недоразумением? — обернувшись, перебивает она таким голосом, что я его не узнаю. — Вы затеяли расследование, нашли меня, довольны?
— Не надо передергивать…
— Да в какую игру вы со мной играете, черт побери? Не приходите, когда я назначаю вам свидание, а потом являетесь сюда, как последний…
— Но это же вас там не было! Я-то приехал на десять минут раньше! Всю ночь вас прождал!
— В Кайе?
— Ну конечно, в Кайе! Кайе-сюр-Мер в бухте Соммы!
— Так вы еще издеваетесь? Отлично!
Чуть не плача, она сдернула поднос с тележки, стоящей в коридоре, и постучалась в другую дверь. Я поймал ее за локоть.
— Вы видели почтовый штемпель на моем письме?
— Это вы называете письмом?
Оттолкнув меня, она опрокидывает кувшин с молоком, и я подхватываю его на лету.
— Карин! Говорю вам, я был в доме с этими яхтсменами!
— С какими еще яхтсменами?
— Ну этими, сухопутными… Да черт их знает! И потом, какое это имеет значение, я там был, и все!
— Вы были где?
— Войдите, — произносит сонный голос.
Она входит. Я следом.
— Вы же сами дали мне адрес.
— Доброе утро, мадам, goeiemorgen. Какое солнышко сегодня, de zon shijnt…
— На дороге из Урделя в Кайе-сюр-Мер, дом восемь!
Она повернулась, взметнув облако кукурузных хлопьев:
— Что?!
— Шоссе на Урдель, восемь, Кайе…
— Восемь-восемь! — вопит она.
— А?
— С ума сойти!
Карин шлепнула поднос на стол, бросила в пиалу пригоршню хлопьев и вылетела из номера, крикнув мне в лицо:
— Вы что, глухой? Восемь-восемь! Восемьдесят восемь!
Задыхаясь, я бегу за ней по коридору. Она берет следующий поднос:
— Я думал, вы два раза повторили номер, чтоб я запомнил!
— Вот и запомнили, поздравляю!
Она стучит, входит, здоровается, хвалит погоду, оставляет поднос и выходит. Я хватаю ее за плечи. Смотрю на нее, не мигая. Она отвечает тем же. И мне кажется, что мои глаза набухают ее слезами.
— Карин… Так мы оба ждали? Да? В каком-то километре друг от друга?
Она хотела было оттолкнуть меня, передумала, опустила голову. Шмыгает носом. Мне так хочется прижать ее к себе, что вся злость куда-то испарилась.
— Я так готовилась к этой встрече! Поставила в дюнах прожекторы, хотела показать вам мой Нантакет. Даже с инфракрасным подогревом, там сто метров удлинителя! Я ждала вас на песке в вечернем платье, с белой скатертью, шампанским и штормовой лампой… Я просто вас возненавидела. Да еще и жуткую простуду подцепила.
— Но я дошел до маяка! Я должен был вас увидеть… А за маяком вообще ничего нет!
— А на другом берегу?
— На каком?
— На том берегу тоже дома! Вы должны были проехать мимо, когда возвращались, там одностороннее движение, и вы не могли не заметить прожекторы…
— Да ведь я уже утром возвращался, Карин! Двадцать раз вам звонил, но голосовая почта была перегружена…
— Я забыла, как стирать сообщения, а инструкцию не взяла.
— Зачем тогда выключили телефон?
— Не хотела, чтобы нам мешала моя мама! Это был ваш вечер, только ваш.
— До чего глупо, — шепчу я.
— Нет, — отзывается она так же тихо. — Глупо было приезжать сюда. Почему вы со мной так поступили, Ришар? Зачем?
— Хотел поговорить… Увидеть вас… Мне надоело играть в прятки.
— Вы все испортили, — вздохнула она, отстраняясь.
— Карин…
— Вам что, непонятно? — Ее голос вдруг сорвался на крик. — Все, выметайтесь отсюда!
Тут вся скопившаяся со вчерашнего дня ярость вырвалась наружу. Я развернул ее к себе:
— Это, значит, я «все испортил»? А? Кто кого за нос водил? У меня нет других женщин, и младенцев нет, и я не катаюсь по ночам в кабриолете с жуткой простудой!
— Это просто друг! — выплюнула она.
— Ясное дело. А ребенка вы взяли напрокат!
Пощечина оглушила меня. И я машинально ответил ей тем же. Карин остолбенела, у нее вытянулось лицо. Смотрит на меня, кусая губы. Из носа течет кровь. Но прежде чем я успел опомниться и залепетать слова извинения, она убегает по лестнице, отпихивая мать, которая пришла узнать, что происходит, встревоженная криками, и теперь застыла при виде меня, словно я целюсь в нее из пистолета. Наконец-то я соображаю, что стою в одних трусах, что моя рука покрыта волдырями из-за горячего молока, и что я разрушил разом две жизни. За каких-нибудь пять минут потерял Карин и Ришара Глена, чье существование больше не имеет смысла.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.