Борис Васильев - Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко Страница 47

И первой должна значиться совсем не безымянная гречанка, а Рогнеда, которую великий князь изнасиловал на глазах родителей. Он любил Рогнеду всю жизнь, и, как ни странно, она его тоже, подарив от любви своей Изяслава и Мстислава, Ярослава и Всеволода.

Безымянная гречанка, вдова Ярополка, родила Святополка, «сына двух отцов».

Чехиня (тоже без имени) — Вышеслава.

Безымянная (даже национальность не указана) — Святослава и Мстислава.

Христианка-болгарыня — Бориса и Глеба. Любимых Владимиром сынов.

Неизвестная — Судислава и Позвизда.

И это всё не просто сыновья. Это претенденты на власть. Потому что дальновидный, привыкший просчитывать каждый свой шаг великий князь Владимир так и не успел завещать кому-либо из сынов Киевский престол. Он умер внезапно во время подготовки к военному походу против сына Рогнеды новгородского князя Ярослава, который его возмутил своей дерзостью. Так записано в летописи. А вот так ли все было на самом деле… Особенно если учесть, что любимые сыновья Владимира от христианки-болгарыни Борис и Глеб умерли насильственной смертью…

На первом же совете с дружиной, которая заменила собой как Боярскую думу, так и крикливое вече, Владимир предложил вместо местных славянских князей назначить наместниками своих ставленников. Не только потому, что славянские князья скрывали доходы, не полностью выплачивали дань центральной власти, всячески тянули с исполнением повелений великого князя, а его тиуны ничего поделать с ними не могли, но главным образом по той причине, что выпалывать сорную траву следует до конца. Он понимал, что его наставники наместниками будут никудышными, но уж зато начисто прополют славянские княжества.

— Путята, ты поедешь наместником в Господин Великий Новгород. Обещаешь посаднику свободную торговлю на пути из варяг в греки. Возьмешь на себя командование всеми ратями Господина Великого Новгорода и будешь вершить суд лично, без боярского участия. За это обещаешь «Золотым поясам» и купцам Новгорода охрану торгового пути.

— Справлюсь ли? — вздохнул Путята.

— Справишься.

— Лучше бы Добрыню послать.

— Я сказал!

Путята примолк, хотя и несогласно. А великий князь пояснил нехотя:

— Мне дядька Добрыня здесь нужен. Будиславу быть наместником в Смоленске. Смоленский князь станет тебе помощником, первым меня признал. Главное — охрана торговли. Готовься к выезду.

— Понял, великий князь.

— Добрыня сам решит, кого из вас направить в Овруч, кого — в Родню. В Родню завезти хлеба побольше, там люди изголодались.

— А меня куда? — густым басом спросил Муромец. — Зазря, что ли, с печи слезал?

Все рассмеялись.

— Обиделся, — усмехнулся Ладимир.

— Не зазря ты с печи слезал, Муромец, — сказал великий князь. — Твое дело — богатырская застава. Подбери себе молодцев и готовься выехать на южные рубежи. Там степняки скот у народа угоняют.

— И впрямь получается, что не зря слезал, — проворчал Муромец и тотчас же ушел подбирать молодцев в богатырскую заставу.

— Так мы скорее добьемся повиновения, а не объединения славян, — вздохнул Добрыня. — Объединение идет только через веру, как говорила многомудрая твоя бабка княгиня Ольга, великий князь.

— В разных богов славяне веруют, — поддержал его Путята. — Один Перун общий, а остальные — боги племени. Какого назовут, такого и богом считают.

Великий князь хмуро молчал, обдумывая сказанное дружинниками.

— Хоть бы одного Перуна в Киеве поставить, — продолжал размышлять Путята. — Может, киевляне ему поклоняться станут, дары приносить.

— Перун — бог дружинный, он и нам подходит. Но одного мало, возразил Будислав. — Их там куча добрая. Стрибог, Даждьбог, Смирагл, Мокошь какая-то. Бабам способствует.

— Всех в Киев и тащите, — повелел великий князь. — Начнем с Перуна, которого ты, Путята, из Новгорода привезешь. Потом остальных до кучи. Славяне к нам потянутся, вот вам и единение.

С этим напутствием и уехали богатыри. А Владимир, не теряя времени даром, тут же повелел готовить место для будущих языческих идолов, хотя услужливые гридни и донесли ему, что кумиры язычества имеют врагов среди небольшой, но влиятельной группы киевлян. Христианство успело пустить здесь ростки: существовал Соборный храм Святого Ильи, христианская община, состоявшая не только из славян, была довольно большой и крепкой. Однако никаких мер против нее князь Владимир принять не успел, так как внезапно взбунтовались радимичи.

Великий князь послал против них киевскую дружину во главе с воеводой по имени Волчий Хвост. Решительный воевода в первом же сражении наголову разгромил радимичей на речке Пищане, и соседние славяне потом долго дразнили их, что они Волчьего Хвоста на Пищане испугались. А этот Волчий Хвост быстро привел радимичей к покорности, разогнал вече и превратил свободное славянское племя в подчиненный анклав во главе с киевским наместником.

Воевода со странным именем Волчий Хвост стоит того, чтобы рассказать о нем подробнее. Под этим именем он и попал в историю государства Российского, и оно было не прозвищем, а реклом, то есть дано было ему от рождения. Его отцом и впрямь был Хвост, причем ярко выраженного красного цвета.

У Вещего Олега был друг детства, один из лучших воевод, которому князь Олег поручал исполнение самых трудных боевых задач. У его супруги родились двойняшки, которых он назвал Волками: Рудвольф и Адвольф — Красный Волк и Белый Волк Красный Волк, родившийся на час раньше брата, оказался прирожденным воином. Сильным, отважным, расчетливым. В пятнадцать лет он был зачислен в отцовскую дружину младшим дружинником, сражался наравне с опытными мужами, вскоре стал не просто дружинником, но получил за отвагу гривну на шею и был назначен подвоеводой правой руки.

Вот его-то сына и звали Волчьим Хвостом. Он тоже прошел железную дружинную выучку, начав ее даже не младшим дружинником, а всего-навсего оруженосцем, отвечающим за левую руку и спину своего наставника-дружинника. Он был на редкость отважен, умен и наблюдателен. Пройдя всю кровавую дружинную лестницу от оруженосца до воеводы и получив два ранения, Волчий Хвост при великом князе Владимире командовал Первой киевской дружиной.

Владимир был отлично осведомлен как об уменье Волчьего Хвоста, так и о нем самом. Ему много рассказывала о Волчьем Хвосте бабушка, в детстве он очень ему завидовал, но потом эта детская зависть прошла. А для цели, которую поставил перед собой князь Владимир: объединить все народы, населяющие Киевскую Русь, чтобы исчезло само деление на русов и славян, — воевода Волчий Хвост подходил лучше всего. Именно его дружиной великий киевский князь и примучивал вздорные славянские племена, порою начинавшие мятеж по совершенно уж непонятным для него причинам. Не желая ссориться со славянами, Владимир предпочитал расправляться с бунтующими чужими руками.

Этот ход подсказал ему Ладимир. Он как никто другой знал все черты характера своего венценосного друга.

Добрыня прислал наконец долгожданный подарок; кое-как, весьма грубо вырубленного из корявого дуба полуторасаженного Перуна с золотыми усами и серебряной головой. Князь Владимир повелел установить его в центре столицы, жителям поклоняться ему, а для начала умилостивить его кровавым человеческим жертвоприношением.

В качестве жертвы кричащее киевское вече, конечно же, выбрало христианина, и жребий пал на Иоанна, сына старого, давно забывшего про меч варяга Федора. Этот варяг с таким решением, вполне естественно, согласиться не мог. Надев ржавевшие в кладовке варяжские боевые доспехи, он с мечом в руке вышел защищать сына.

— Отдай сына!.. — орали киевские толпы.

Прибежали доброхоты из толпы, стали уговаривать старика добровольно отдать им сына, на которого выпал зловещий жребий. Но упрямый варяг с христианским именем был решителен и тверд:

— У вас не боги, у вас дерево, топором рубленное. Сегодня стоит, завтра сгниет. А Высший Бог один. Он создал небо и землю, звезды и луну, солнце, человека и любовь друг к другу. Уходите добром!..

Самые нетерпеливые на него тут же с мечами кинулись. Двоих, чересчур нервных, он зарубил сразу, еще троих покалечил, но против разъяренной толпы ничего сделать не мог. Его убили вместе с сыном, и впоследствии официальная христианская церковь причислила их к лику святых под именами Иоанна и Федора, а на месте кровавой расправы христиане позже воздвигли Десятинную церковь…

Великая княгиня Ольга с детства убеждала Владимира, что народ можно объединить только общей для всех религией.

— Тогда, кроме повелений, появятся законы, — объясняла она. — Обязательные как для бояр, так и для смердов.

Внук с ней никогда не спорил. Для споров у него был Ладимир.