Борис Евсеев - Пламенеющий воздух Страница 47

Огненно-острая волна верхней своей частью, словно невидимой машинкой для стрижки овец, срезала под корень всю попадавшуюся растительность, а нижней, как гигантским лемехом, вынимала и откидывала в стороны тонны и тонны земли…

Землю выворачивало пластами, она не горела, а, летя, сияла: крупно, комками и мелкой россыпью!

Второй огненный смерч тоже быстро ушел, но за ним последовали волны ветра.

Как тот неуемный Никита-Кожемяка, запрягши в плуг невидимого змея, стал бороздить ветер землю и воды близ города Романова!

Вскоре одна такая глубокая борозда обозначилась явно. Была она метра три глубиной и метров семь-восемь в ширину. Борозда дошла до самой Волги и поволокла себя дальше, словно невидимое чудище, оставляя на реке глубокий и широкий след…

Не находя в себе сил и дальше выносить разрастание порухи и ущерба — Пенкрат скинул с головы капюшон и жестко, крепко, не отнимая рук, вдавил пальцами глазные яблоки в глазницы…

Членкор Косован. Новая эфиросфера

Еще при старике Морли и профессоре Майкельсоне, еще во времена Николы Теслы — который впрямую эфиром занимался не часто, но краем, конечно, его цеплял — некоторые ученые знали: при плотном соприкосновении с эфиропотоками могут наступить непредсказуемые последствия.

Было это известно и романовским ученым.

Давно и прочно заучили они азбуку эфирного дела! Давно и прочно знали: со стороны Северного полюса, под углом к нему 26,9 градусов, наша планета обдувается неким постоянным эфиропотоком.

Однако о том, что происходит с эфиропотоками над землей дальше, мнения ученых сильно разнились.

Кое-кто считал: соприкоснувшись с землей, эфиропоток разбивается на струйки и сперва в ослабленном виде продолжает полет над материками и океанами. Пока не соединится с основной — уже не летящей, а окутывающей землю подобно газовому шлейфу — массой эфира. Другие считали: эфир уходит в землю. И потом, из глубин, возвращается другим, начиная действовать на земле и над землей конкретно, направленно.

Единства взглядов — и в России, и за ее рубежами — достичь пытались. Однако из этого ничего не вышло.

Но вот сразу после романовской катастрофы последовали поправки от членкора Косована. (Видно, у себя в Москве Борис Никонович не на шутку пристрастился к эфирному ветру, стал вслушиваться в него — пока, конечно, чисто теоретически — внимательней, серьезней.)

Членкор поправил вот что.

Он высказал мысль о существовании уже чисто надземных, боковых — не подающихся пока учету и классификации — движениях эфирного ветра. А также о всеобщем смущении мирового эфира во время действий, направленных на какую-либо из его частей.

Такое предположение толкало к дальнейшим объяснениям. Ведь ни Майкельсон, ни Таунс, ни Галаев про спонтанные, боковые, чисто земные и, как выразился Косован, «по сути, художественные» потоки эфирного ветра ничего не говорили.

Именно с такими мыслями часа через три после событий, уже поздней ночью, Косован в романовскую контору и ткнулся, и позвонил. Не застав на месте Трифона Усынина, он потребовал от дежурного оператора соединить его с замом по науке.

На Пенкрата членкор напустился так, словно все последнее время у себя в Москве только и делал, что тренировался орать «Как жахнем!».

— Я вам даю теоретическое обоснование, даю направление мыслей! А вы мне в ответ — какую-то хренотень! Куда вы дели Трифон Петровича? Отвечайте! Он должен меня слушать — не вы… И вообще: от вашего эфирного дела — за сотни верст криминалом тянет.

— Я тут воз неподъемный… Воз Трифонов тяну! А вы мне — выволочки?

— Ладно. Не скулите. Берите магнитофон, включайте громкую связь и записывайте все, что я сейчас буду говорить. Утром передайте Трифон Петровичу. Может, мои слова натолкнут его на новые мысли. А где-то через месяц я и сам буду в Романове… Магнитофон взяли?

— Уже записываю.

— Дело обстоит так. Эфиропотоки, как вода, текут по спиральному рукаву Галактики. И направлены они почти перпендикулярно движению Земли. То есть перпендикулярно ее эклиптике. Поэтому имеет место геометрическое сложение скоростей! Первый-второй курс университета, еще не забыли?

— Не забыл, не забыл…

— А не забыли, так слушайте. На фоне огромной космической составляющей почти перпендикулярно направленная скорость — не про-смат-ри-ва-ет-ся!

— Это почему же?

— Да из-за того, что приборы ваши нечувствительны! И поскольку эфир в физическом смысле — это газ и только газ, хоть он и вязковат и все такое…

— То скорость его, как и положено газу…

— Вот! Скорость его — по мере уменьшения расстояния до поверхности земли — у-мень-ша-ет-ся. Это же так просто, так одномерно! Я, конечно, понимаю: постоянные со всех сторон на эфир наезды… Утверждения, что его нет и не может быть в природе… Все это закрыло от вас простейшие исходные положения! Просчитайте с Трифон Петровичем, как себя будет вести сжимаемый газ, а потом — как будет себя вести мощнейший поток протонов и электронов, когда меняют направление его движения, — и вы получите сегодняшнюю романовскую катастрофу.

— Уже получили. Чего душу травить…

— А вот отчаиваться не надо. Именно катастрофа натолкнула меня на ряд мыслей. Катастрофы вообще жуть как полезны.

— Да ну?

— А представьте! Хорошо б их время от времени во всех областях нашей жизни устраивать… Например, в наших властных структурах. Понимаете? Не бунт, не революция, — а запланированная катастрофа в структурах власти! И как результат — интереснейшие повороты сознания при поиске выходов из катастрофы… Ладно, приеду — поделюсь. А вы пока Шлихтинга, Шлихтинга перечитайте! Его «Теорию пограничного слоя»! Как раз оттуда кое-что почерпнуть можно.

— Почерпнем, как же… Я чаю, горстями черпать будем!

— Зря иронизируете. И вот еще что… Помните детскую загадку? Висит груша — нельзя скушать?

— Как не помнить! Тетя Груша повесилась.

— Очень смешно. Но Трифон Петрович, он-то, конечно, настоящую разгадку знает. А вам, так и быть, сообщу: не тетя Груша и не электрическая лампочка! А как груша — не как шар — выглядит теперь наша с вами Земля! Обдуваемая эфирным ветром с севера — она меняет форму. Север — съедается эфиром! Юг — как бульдожья челюсть — наоборот, растет! Только вот зачем Вселенной такая земляная груша? Никак в толк не возьму… Но груша есть, она уже существует. А у нас в энциклопешках все какой-то эллипсоид шизоидный вместо реальной формы Земли изображают. Сплюснули мозги всем летающие тарелки!

— Это — не спорю, это вы — в точку: сплюснули!

— Кроме того. Эта наша — так и хочется сказать: боксерская груша… Словом, Земля наша не только меняет форму и растет вширь. Внутри себя новое вещество для создания новых материй она выращивает! В глубинах земли, а не в космосе творятся теперь дива дивные!

— Вот даже как?

— Именно. Потому что — и в этом сейчас мало кто сомневается — земля живая. Тут не образное выражение, тут факт. А раз так — опустим пока математику, — то, начав исследовать поглощаемый землей эфир, то есть исследуя эфир в недрах земли, — мы сможем постичь его сущность быстрей, чем из космоса. Но главное и основное: пока нужно постигать, а не вмешиваться!

— Трифон считал: обязательно вмешиваться надо…

— А вот скоро узнаем, не передумал ли! Но вы дайте мне закончить. Здесь уже не расчеты, здесь философия. Поймите! Земля — как младенец в волнах эфира. Эфир нянчит и колышет младенца, и внутрь ему манную кашку отправляет! Но ведь наша эклиптика наклонена к солнечному экватору на семь градусов. Вот эфирный ветер, чтобы половчей нянчить, и меняет свое направление, свой наклон в градусах! Так нянька меняет положение своего тела, чтобы успокоить младенца!

— Хорош младенец. Зубастый шибко, а так — хоть куда…

— Повторяю уже только для вас лично! Эфирный ветер воздействует на землю не для того, чтобы ее гробить, а чтобы вылечить от многих возбуждаемых людским неразумием болезней! В частности: от поветрия зависти, предательств и доносительства, которые прогрызли в земной коре громадные дыры. Да что там лечение! Эфир, по сути, — наш Бог! Это говорю вам я, Атеист Атеистович в пятом поколении…

— Ого! Вы прямо как Трифон когда-то заговорили…

— А представьте. Я изменил точку зрения — и горжусь этим. Не все членкоры, как у Пушкина, в эпиграмме… Там у него прямо про заседания нынешней Академии наук, верней про некоторых ее членов, сказано: «Говорят, не подобает NNN такая честь? Отчего ж он заседает? Оттого, что жопа есть!».

— Браво! Вот за классика — так точно спасибо!

— Сболтнул лишнее… Вы сотрите кусок этот.

— И не подумаю.

— Ладно, снова про эфир. Всему на свете, уважаемый зам, приходит конец. И если наши гадкие эксперименты с человеческой жизнью и совестью, с клонированием, с «нерождениями», с уничтожением культуры и политическим бешенством не прекратятся — эфирный ветер начнет действовать жестче, радикальней. И действовать он будет посредством влияния на сердцевину земли. Да-да! Через рост гор, пустынь и движения литосферных плит, посредством колыхания океанского дна, с последующими смерчами и ураганами. А они, в свою очередь, приведут к общемировой войне и полному самоуничтожению! Не «космическая погода» теперь на нас будет влиять, а «внутриземная»!