Пауло Коэльо - Победитель остается один Страница 48

Осведомляются, какого она мнения об авторе коллекции, которую предстоит увидеть. Но на такие вопросы ответ у нее заготовлен заранее:

– Я пришла познакомиться с его творчеством. Слышала, что он очень талантлив.

Журналисты, будто не разобрав, продолжают допытываться. По большей части они – бельгийцы: французскую прессу эта тема пока не занимает. Белокурая девушка просит оставить гостей в покое.

Репортеры удаляются. Экс-модель пробует вступить с Хамидом в беседу, уверяя, что все его коллекции неизменно приводят ее в восторг. Тот учтиво благодарит, но если она ожидала, что прозвучит фраза: «Мне надо будет с вами поговорить после дефиле», то в ожиданиях своих была обманута. Нисколько не тушуясь, она начинает рассказывать о событиях своей жизни – о съемках, путешествиях, приглашениях.

Хамид внимает ей с ангельским терпением, но едва лишь подворачивается шанс – модель, на минуту отвлекшись, повернулась с кем-то поговорить – он шепотом просит Еву избавить его от этого диалога глухих. Но его жена сегодня какая-то странная и отказывается его спасти, так что единственный выход – углубиться в программу дефиле.

Коллекция посвящена Анн Саленс, считающейся первопроходцем бельгийской моды. Начинала она в конце 60-х с маленького бутика, но вскоре поняла, какие ослепительные перспективы открывает стиль юных хиппи, со всего мира стекавшихся в Амстердам. Она, отважившаяся вступить в борьбу – и победить в ней – с угрюмо-чопорным стилем, который доминировал в одежде тогдашнего среднего класса, в конце концов увидела, как ее модели носят идолы эпохи – королева Паола, например, или муза французского экзистенциализма великая певица Жюльетт Греко. Она стала одной из основательниц «дефиле-шоу», где с помощью музыки и света показ моделей на подиуме превращался в красочный спектакль. Тем не менее за пределами Бельгии широкой известности не получила. Всю жизнь она больше всего на свете боялась рака, а ведь давно сказано: «Кто чего боится, то с тем и случится». И она умерла от болезни, внушавшей ей такой ужас, а перед тем еще успела увидеть, как гибнет дело всей жизни от собственного полнейшего неумения считать деньги.

И как это всегда бывает в мире, обновляющемся каждые полгода, вскоре была забыта. Со стороны стилиста, рискнувшего посвятить свою коллекцию ее памяти, это редкостная отвага – вернуться в прошлое вместо того, чтобы попытаться инвестировать в будущее.

Хамид прячет программу в карман: если Жасмин не оправдает его ожиданий, он поговорит с модельером относительно каких-нибудь совместных проектов. Новым идеям всегда найдется место – при условии, что ты будешь держать конкурентов под контролем.

Он оглядывается по сторонам: софиты установлены правильно, фоторепортеров довольно много – он этого не ожидал. Может быть, коллекция и в самом деле хороша, а может быть, бельгийское правительство использовало все свое влияние, чтобы привлечь журналистов, оплатив им дорогу и гостиницу. Есть и еще одна вероятная причина внезапно вспыхнувшего интереса – Жасмин, но Хамид надеется, что это не так. Чтобы его планы осуществились, она должна быть совершенно неизвестна широкой публике. До сих пор он слышал лишь несколько отзывов, да и те от людей, занятых в той же сфере. Если ее лицо в журналах уже успело примелькаться, значит, заключать с ней контракт будет напрасной тратой времени. Во-первых, потому, что кто-то его опередил. Во-вторых, ни с чем новым она ассоциироваться не будет – это совершенно очевидно и бесспорно.

Хамид мысленно подсчитывает, во что обошелся сегодняшний показ: очень недешево, но бельгийское правительство, в точности как шейх, убеждено: мода – для женщин, спорт – для мужчин, знаменитости для тех и других – вот и все, что интересует смертных, вот то единственное, что способно сделать имидж страны узнаваемым в мире.

В сопровождении милой блондинки появляются другие ВИПы. Они немного сбиты с толку и, кажется, не в полной мере сознают, зачем пришли. Они слишком хорошо одеты – наверное, для них, приехавших прямо из Брюсселя, это первое дефиле во Франции. И без сомнения, они не принадлежат к той фауне, которая заполняет сейчас кинофестивальные Канны.

…Опаздывают на пять минут. В отличие от Недели моды в Париже, когда практически ни один показ не начинается в назначенное время, здесь одновременно проходит еще множество мероприятий, и журналисты, которым надо поспеть всюду, долго ждать не будут, подумал Хамид и сразу понял, что ошибся: большая часть репортеров отправилась брать интервью у иностранных министров, прибывших из одной и той же страны. Политика и мода могут пересечься только в одной – такой вот – точке.

Блондинка подходит к месту их наибольшего скопления и просит сесть – шоу начинается. Хамид и Ева не перемолвились и словом. Она не кажется довольной или недовольной – и это хуже всего. Лучше бы жаловалась, или улыбнулась, или хоть сказала что-нибудь. Нет, ничего, ни малейшего знака, по которому можно было бы судить, что творится у нее в душе.

Так что лучше сосредоточиться на подиуме, где вот-вот появятся манекенщицы. В этом он, по крайней мере, разбирается.

Несколько минут назад там, за кулисами, модели разделись донага – белье будет заметно под платьями, которые они будут показывать. Первые надели платья и замерли в ожидании, когда погаснет свет, и некто – обычно это женщина – прикоснется сзади к плечу, показывая, что пришло время выйти под свет софитов, к публике.

Модели разных классов (А, В и С) и волнуются по-разному – чем меньше опыта, тем сильнее нервозность. Одни молятся, другие в щелку высматривают в зале знакомых, проверяют, на приличные ли места посадили папу с мамой. Их всего человек десять-двенадцать: фотография каждой висит там, где они в мгновение ока меняют висящие в строгом порядке платья и выходят на подиум совершенно спокойно, словно целый день проходили в этом наряде. В последний раз поправлены прически и макияж.

Они повторяют про себя:

«Я не поскользнусь. Я не споткнусь. Меня выбрали из шестидесяти других моделей. Я в Каннах. В зале наверняка есть кто-нибудь важный. Знаю, что здесь – ХХ, он может сделать меня «лицом» своей фирмы. Говорят, здесь сотни фотографов и журналистов.

Я не могу улыбаться – так предписывают правила. Ноги должны ступать по одной невидимой линии. Неважно, что походка будет неестественной, что мне будет неудобно ходить так – забывать об этом нельзя!

Я должна дойти до отметки, повернуться, остановиться на две секунды и двинуться обратно с той же скоростью, зная, что как только скроюсь за кулисами, там кто-нибудь поможет мне сбросить это платье и надеть следующее, а я даже не успею взглянуть в зеркало. Мне придется поверить, что все в порядке. Мне придется демонстрировать не только мое тело, не только мое платье, но и силу моего взгляда!»

Хамид глядит на потолок и видит там отметку – яркое пятно света. Если модель пройдет дальше или остановится раньше, снимки выйдут неудачными, и редакторы журналов – вернее, издатели бельгийских журналов – выберут кого-нибудь другого. Французские журналисты сейчас находятся перед отелями, или на красной дорожке, или на коктейль party, или закусывают сандвичами в преддверии сегодняшнего гала-ужина.

Свет в зале гаснет. Вспыхивают софиты, освещая подиум.

Близится решающий миг.

Мощные звуковые установки заполняют зал попурри из шлягеров 60–70-х годов, перенося Хамида в тот мир, где он не бывал, и может сейчас оценить только музыку, заставив его вдруг испытать ностальгию по неизведанному и даже чувство какого-то протеста – почему ему не дано было пережить великую мечту юнцов, бродивших в ту пору по свету?

И вот на сцене появляется первая модель, и в сочетании того, что предстает глазу, с тем, что слышит ухо, ярчайшее, исполненное жизни и энергии платье рассказывает историю, которую, хоть она и случилась давным-давно, мир, похоже, все еще хочет слышать снова и снова. Хамид слышит щелканье десятков, сотен фотоаппаратов. Видеокамеры ведут запись. Первая модель прекрасно справляется со своим делом: проходит из конца в конец, в луче прожектора поворачивает направо, на миг застывает и идет назад. У нее есть примерно пятнадцать секунд, чтобы дойти до кулис – там она потеряет свою осанку и бегом помчится в гримерку, стремительно сбросит с себя одно и еще стремительней наденет другое платье, займет свое место в веренице других манекенщиц и будет готова к новому выходу. Создательница коллекции, которая следит за происходящим по монитору, кусает от волнения губы, молится, чтобы никто не споткнулся, чтобы публика поняла, что она хотела сказать, и вознаградила ее в конце аплодисментами, а представитель Федерации остался доволен.

Дефиле продолжается. Оттуда, где сидит Хамид и где установлены камеры, одинаково хорошо видны элегантная осанка, твердая поступь. Для людей, сидящих сбоку и не привыкших к показам – таких среди присутствующих здесь ВИПов наверняка большинство, – все это, надо полагать, странно: почему манекенщицы «маршируют», а не ходят так, как обычно двигаются модели? Таков замысел модельера, решившей привнести толику оригинальности?