Ирина Кудесова - Там, где хочешь Страница 48

Но перед тем вышла на сцену с этой песней. «Чао, аморе» — звучало как прощание. И как вызов самой себе: «Но я жить хочу, жить хочу, жить…»

Четыре дня в коме. Выкарабкалась…

– “Vedrai, vedrai…” — напел Ноэль. — Это Тенко. «Но увидишь, увидишь — все изменится…» Грустный текст. Дам послушать.

Еще двое, кого Далида любила, покончили жизнь самоубийством. Неудачный аборт лишил ее возможности иметь ребенка. Несмотря на оглушительный успех, она чувствовала себя бесконечно одинокой. «Мне не больно, только когда я пою», — как-то сказала.

Ее дом на Монмартре — в четыре этажа — похож на маленький замок. Там майским днем 1987 года она оставила записку: «Моя жизнь невыносима. Простите меня». На этот раз правильно рассчитав дозу снотворного.

Об этом можно говорить с Ноэлем. Обо всем, что задевает, — можно говорить. Чувство одиночества ушло. Совсем.

13

Особенно нестерпимо было по утрам. Звонил Маринке. Или она звонила. Правда, после того как отправил ей эсэмэс про «бамбино», она свою гуманитарную помощь aka моральную поддержку пресекла.

Просыпался — лежал, думал. Странные мысли стали в голову приходить. Что вроде как рад за нее. Оказывается, способен радоваться за кого-то. Да в такой ситуации. Не ожидал. Хотя рептилия внутри сидит, куда ей деться.

В этой поучительной истории макаронник — явно положительный герой. Вытащил из болота, повесил на себя, кормит-поит, наверняка у нее уже все новое, от “Dolce & Gabbana” да “Gucci”. Не сегодня завтра закрепит русско-итальянский союз отпрыском.

Так и написал ей в этой эсэмэс: «Я вашего bambino не собираюсь двадцать лет спонсировать». Законы здесь строгие: родит в браке — пойди докажи, что это не «твое». Тибидох советует — разводись, пока не вляпался.

Комната: шкаф, стол с компьютером, аквариум, ее столик, полка с книгами, кровать. Что за пределами? Уроки для маленьких дебилов. Возня с Тибидохом. Все такое серое… И верно, нечего ей тут больше делать. Три года сидела рядом с полутрупом, водой его живой окропляла. Пусто внутри, кладбище… Кто бы знал, как тошно оттого, что с наукой не вышло, кто бы знал… Ушел — зачем? Свободы захотелось? Денег? Забыл, ради чего в Москву ехал, на биофак поступал, рискуя в армию загреметь? Проиграл, самую главную битву проиграл, себя потерял — ищи-свищи, не найдешь. Лузер! Вот только проигрывать надо уметь.

Проигрывать и долги отдавать.

Столько от нее получил, теперь ей все вернется. Как она это заслужила… Похоже, впервые у нее нормальный мужик образовался. Отдаешь долги — и от этого легчает.

В кино, что ли, сходить. Совсем одурел в этих стенах.

14

— Ах ты мерзавец!

Марина открывает глаза: свет включен, Ноэль лупит ботинком по стене.

— Комар! Комар в ноябре!

Три комнаты поменяли, пока не приземлились сюда. То машины слышно, то сосед храпит… а тут — незадача — комар на охоту вышел.

Шторы задернуты: Ноэлю только во тьме спится. Скоро неделя, как она засыпает без луны.

Выключил свет, вернулся, обнял. Его тело до сих пор незнакомое. Неуютно. Корто вспоминается… и игра — уткнуться носом в живот и фырчать. С Ноэлем такого не проделываешь: это из другой жизни.

Правда, заявление про развод отбило желание сентиментальничать. Ведь знает Денис: разводиться ей сейчас — все равно что билет на самолет купить. «Сежурка» истекает через три месяца, пора продлевать — а в префектуре требуют присутствие мужа. Денису же вступило в больную голову, что они с Ноэлем решили провернуть дельце: родить ребенка и повесить на законного супруга, сделав его неиссякаемым источником дохода. Додумался же! Ходил выяснять про анализ ДНК, разнервничался: во Франции он запрещен официально.

Ведь сам рассказывал, как зубами цеплялся за «Систюд натюр» и свалил, только получив десятилетний вид на жительство. Но ее сейчас не пожалеет. У него же принцип — выживает сильнейший. Тот самый, на который законы математики не распространяются. Это когда один плюс один не равно двум, потому что вообще ничему не равно.

15

Благодаря скайпу знаешь, «здесь» она или нет. Рагаццо выделил ей персональный кабинет в офисе: да, приятнее, чем за аквариумом ютиться. Теперь весь мир — в компьютере: она тут, перед глазами, не надо сквозь тортил таращиться.

Вчера с Тибидохом закончили поздно, но на последний сеанс в “Les Halles” успел. Фильм Гийома Кане, написано «триллер», какой триллер — чистая мелодрама, три бумажных носовых платка за два часа извел, подумал: а не превратился ли в слабонервного? Там у героя жену вроде как убили. Восемь лет он не может ее забыть и вдруг получает странный мэйл со словами: «Не говори никому». Она не погибла, но за ней следят. У него появляется смысл жить. В конце — сцена: она подходит к нему со спины, но он не оборачивается, это для него слишком — вот так сразу. Падает на колени и плачет (тут в ход пошел третий носовой платок).

Вышел из кино — будто пережил это.

В метро, под землю, не хотелось, не хотелось в свет и тепло. Доплелся до остановки ночного автобуса. Стоял ждал. Он прикатил: ярко освещенный, с удобными синими сиденьями. Устроился впереди, чтобы никого не видеть. Перед носом экран висел, показывал, кто вошел. Какие-то чужие люди… Ощущение, как в «Матрице», — между нами прозрачная стена, и их не слышно. Ехал, смотрел в окно — темные здания, здания. И вдруг понял: не стена это, а колпак безвоздушный, в вакууме ведь нет звуков, комфорт безмолвия.

Сюда только эхо доносится; малейшее эхо из прошлого оглушает… надо сидеть, все время зажавшись, «эхи» эти постоянно и внезапно налетают. Устал очень, очень устал…

— Marine! — молодежь возвращается с вечеринки, парень то и дело обращается к некой Marine. Еле сдержался, чтобы не оглянуться.

В метро раскрыл бесплатную газету — рекламка: выставка манги и рисунок в Маринкином стиле — парнишка с глазами на пол-лица.

Еще эхо: позолоченная картонная корона из “galette des rois”, пирога, который на День святой Епифании едят. Попадается тебе кусок с «бобом» — корона твоя. Маринка надела ее, села враскоряку: «Ква-а-а!» — изображая царевну-лягушку. Она такую лягуху на кафель в ванной перевела, обнаружив в бумагах, из Алма-Аты приехавших (тоже эхо — но из детства). Бросил корону в мусорку. Дома и без того призраки.

16

Мадам Бюиссон, хозяйка «Акации», сказала: «Захочешь — возвращайся. — И добавила: — Могу выдать бумагу, что живешь у меня. Вопросы с видом на жительство лучше решать в парижской префектуре». Марина-то ездила в Бобиньи, в префектуру своего девяносто третьего департамента, который, как известно, филиал Африки. Очереди там огромные — иные отважные в четыре утра приходят, чтобы в восемь первыми прорваться, — и персонал неласковый. Поблагодарила мадам, и тут скайп замигал. Денис сообщил, что вещи собрал, ходит — через коробки перешагивает. Мол, поскорее забери свое барахло. Ответила:

«Надеюсь, ты не очень напрягся».

«Не очень».

Это, видать, такая злобная акция. И все-таки спросила:

«Ну ты как?»

«Да с переменками. Цирк. То полежу, то посижу».

Помолчали. Пришло:

«Я тебя отпустил. Больше мучить каждый день не буду».

Стало жаль его. Отстучала:

«Корто, счастья сегодня нет, а завтра есть. Как и любовь».

«О моем счастье пока забудем. Прикроем Корто одеялком, пускай скулит. Рано или поздно жрать захочет — вылезет. — Помолчал. — Что до “любви”… мне надо любить кого-нибудь, пусть на поверхности оно выглядит, как будто я только пузыри пускаю. Для той, которая согласится на этот мизер, я не пожалею что угодно, если встанет вопрос оставить или потерять».

«Я была согласна на мизер…»

«Ты жила в своих картинках, потому и выносила меня».

Он казался сейчас таким мягким.

«Почему ты молчал? Я никогда не знала, что у тебя внутри…»

«Я не владею столь богатой лексикой, как вы, мадам, чтобы внятно излагать свои экзистенциальные терзания. Да и вряд ли это “внутреннее” поймут, как хотелось бы. Но теперь я иногда стану выносить его на публичное обозрение, мне оно больше не нужно».

Доверительные беседы водит — а ведь заявил Ксеньке: «Пускай твоя Марина в Россию едет. Там полно работы, а тут она в отеле будет до пенсии куковать. И добавил: — Макаронник при желании вернет ее и женится. Повторят подвиг Тристана и Изольды».

«Денис, что тебе стоит продлить мне “сежурку” на год?»

«У меня холодно, и последние дрова в ваш семейный очаг я бросать не собираюсь».

Люди расстаются, потому что вместе не получается. Почему не остаться близкими?

«Хочешь насолить мне? Или Ноэлю?»

«При чем тут вы? Я не намерен жить один. Мне требуется живое существо рядом хотя бы время от времени. Кому я с женой нужен?»