Максим Михайлов - Плач серого неба Страница 49

— Собирайтесь. Скоро на улицах будет много народу, хорошо бы до того осмотреть развалины. Еще бы немного поспать, вот только в сказки мы не верим, правда? А пока хозяин дома собирает потребный ему инвентарь, ты, Лемора, расскажи подробнее о нашем седовласом объекте.

— Это чего, например?

— Для начала подумай, не встречались ли вы раньше. Напрягись как следует. Если альв так запросто общался с Астаном, может, это была не первая их встреча?

— Не… Я бы запомнила. Рожа у него такая, необычная. Бледный, как мертвец, борода — до штанов, вся в косицы перевита. Усы не помню, кажется, просто щеткой. Но не, такого точно раз встретишь — не забудешь.

— Одет?

— Костюм весь белый, ни пятнышка. Палка была, ручная.

— Короткая, длинная?

— Короткая. Ну, с такими богатые гуляют.

— Трость?

— Во, точняк. На верхушке — шар.

— Обычный шар?

— Ну.

— Ясно. Еще что-нибудь?

— Да все. Я еще подумала, почему кругом дождь, грязь, а он, сволочь, весь чистенький такой. Маг, наверное.

— Возможно. Вполне вероятно. Хорошо. Карл, готов?

— Погодь, детектив, сейчас тут кое-что прикручу. — За время нашего короткого общения с Леморой, Тронутый обзавелся внушительным рюкзаком и повесил на шею толстые лабораторные очки на кожаном ремне с хитрыми пряжками. Сейчас он целеустремленно брел вдоль стены и вдумчиво поворачивал, в которой обнаруживались невидимые доселе вентили. Возле каждого Тронутый останавливался и проделывал короткий ритуал, включавший подсчет щелчков рукояти и повороты колеса в разные стороны. Наконец, удовлетворившись, он показал большой палец, обошел Аппарат сзади и вытащил из-под верстака две пузатых бутыли.

— Вниз надо закинуть. Пошли.

Жирдяй внизу вообще не заметил, что нас стало трое. Он молча принял у Карла бутылки, — "За две недели вперед", — предупредил Тронутый, — мазнул по мне равнодушным взглядом, — оценивающе задержал его на Леморе и вновь отвернулся. Без посетителей, перед которыми стоило заискивать, его дар речи беспробудно спал.

— Значит, смотри сюда, детектив, — цвергольд говорил сухо, смотрел в сторону, лишь изредка тыча в меня подозрительным взглядом. — У меня в сумке все, что для дела потребуется. Должно хватить. Как будем на месте, соберу образцы и подумаю, где ими заняться. Если что, у тебя есть открытое место и, желательно, рядом вода?

— Знаю. Но придется поговорить с хозяином… гм… открытого места.

— Это с кем?

— С моим… — я покосился на Лемору, вспоминая, что малолетние бандиты считают Хидейка мертвым, — …давним знакомым.

— Ясно. Знакомый, так знакомый. Ну да надеюсь, что не пригодится. Давай, веди, детектив.

Все старательно делали вид, что ничего не произошло. В том числе и я. Очень хотелось верить, что новые товарищи по работе не прибьют меня при первой же удобной возможности, но… я же сам недавно сказал, что в сказки мы не верим.

И тут вдруг Лемора, по-детски забыв о горестях и потрясениях, восторженно взвыла и подпрыгнула на месте. Мы обернулись туда, где море только еще освещалось лучами восходящего солнца, и невольно охнули от величия открывшегося зрелища.

Сверкая драгоценными металлами, ощетинившись десятками пышущих паром труб и широко расставив высоченные гребные колеса, в порт медленно, рисуясь, словно красавец в обжитый Тронутыми трактир, входил исполинский корабль. Карл охнул еще раз. Я прикрыл глаза растопыренной пятерней — защитить их от ослепляющего великолепия, и душа моя замерла. Нос корабля венчал серебряный щит, а в центре его горел еще ярче, пусть это и казалось невозможным, золотой молот.

Царь Борг и впрямь прислал своих сыщиков.

ГЛАВА 25,

в которой сама жизнь устраивает театр абсурда,

а я получаю удар ниже пояса — и не один

У всего на свете есть предел. Разговоры, чувства, вещи, жизни — однажды все они минуют некую границу и бесследно исчезают. Вот только что одушевленный корчился от ярости, а мгновение спустя уже стоит, с головой нырнув в меланхоличное отупение и безучастно глядит на предмет раздражения. Когда все прекратилось — неизвестно. Мгновения — они разные бывает. Не верите? Так проведите один миг под дождем, а второй — у теплого очага. Чуете разницу?

Но когда речь заходит о карликах и их изделиях, малые величины быстро теряют смысл. Метры кажутся ничтожно малыми, а обороты пролетают незаметно. Корабль, прибывший с далекого Боргнафельда, казался неимоверно огромным, и само время застывало, пораженное его величием.

Стальная громада пересекла незримую границу, отделявшую равнодушный океан от бурлившего страстями Вимсберга. Ослепительный молот размеренным ударом парировал бьющий по всем чувствам сразу выпад Морской Столицы, засел в ее теле, внушительно качнулся и замер, успокоился.

Укрывшись от дождя под ближайшим карнизом, мы наблюдали, как обшитые медью борта пароплава, словно края стоящей на огне кастрюли, захлестнула кроваво-красная со стальными прожилками пена. Гулко и внушительно ухнули о причал тяжелые сходни. Пенная шапка затряслась, шевельнулась, хлопьями поползла вниз. То на богатых паромобилях, изукрашенных драгоценными камнями и деревянными панелями работы знатнейших миррионских плотников, съехала на грязную набережную личная гвардия Его Величества — царя Борга Пятого.

Когда появился этот отряд — во Время ли Безумия, сразу ли после него, цвергольды не рассказывали, а остальные, естественно, не знали и стеснялись спрашивать. За три века суровые крепыши, добровольно обрезавшие бороды до этически-непристойной длины, превратили себя (или своих потомков, если не дожили сами) в невероятно сплоченную вооруженную силу. Около века назад эти два десятка бойцов поразили весь мир, устроив показательное выступление на центральной площади Эскапада. История утверждает, что это случилось на празднике по случаю дня рождения тогдашнего Хранителя. Мне доводилось видеть в архивах газетные репортажи — небрежные литографии трудно было назвать наглядными, а текст был написан эмоционально, но подробностями не изобиловал. И одиннадцать из дюжины прочитанных после статей мало отличались от первой. А вот автором двенадцатой был боргнафельдский карлик, и здесь цветистость языка и отсутствие подробностей уступали точности формулировок и, что неудивительно, некоторому самодовольству. "Буде кто еще в нашем мире замыслит неладное", делал вывод бородатый журналист, "ему стоит помнить, что у Боргнафельда есть достойный ответ на подобные выпады. Царская гвардия Боргнафельда отныне и навек пребудет на страже своего сюзерена и всего мира".

Думаю, когда через полтора года на Материке вдруг появилась Рука Хранителя, а на Миррионе, почти месяц в месяц, — Лесная Дружина, никто не удивился. В первую очередь — сами цвергольды. Мысль о том, что Боргнафельд нарочно продемонстрировал Гвардию при дворе, чтобы подтолкнуть остальные государства к тому же, плавала на поверхности, и топить ее никто не торопился. Озвучивать, что характерно, тоже, хотя намеки проскальзывали то тут, то там.

За последнюю сотню лет отряды почти не увеличились, а цель их создания так никто и не назвал. Вопросы тянулись цепочкой все выше и выше по чинам, но вязли, не добравшись до конца, и тонули в недосказанности.

Гвардейцы всех государств нарочито отличались от простых телохранителей или бойцов-профессионалов — они носили особые мундиры, ярчайшими из которых стали, как ни странно вовсе не тускло-зеленые одежды альвов, а красные с золотом униформы карликов. Глубоко символичный фасон как бы говорил о добровольно принимаемом и почитаемом за честь бремени, а также готовности сражаться до последней капли крови.

Карлики-гвардейцы до сих пор обрезали бороды — чтобы вероятному противнику было не за что ухватиться.

Конечно, из-под карниза не было видно даже лиц, не то что растительности на них, но мундиры я узнал. А потом на вершине трапа появился некто в одеждах настолько белых, что с первого взгляда я его попросту не разглядел. Но чин, похоже, был преизрядный.

Я мельком глянул на своего Тронутого спутника. Карла обуревали мысли, далекие от тоски по родине. Он буравил глазами съезжавшиеся в определенный порядок паромобили и тихо поскрипывал зубами.

Лемора же, к моему изумлению, откровенно скучала. Впрочем, она постоянно ошивалась в окрестностях Рыбацкого квартала и наверняка успела повидать разных гостей Материка. Обычно визитеры такого ранга высаживались в Гостеприимном порту, но и сюда, в Торговый, интересные суда заходили не так уж редко. И тем не менее прибытие Гвардии Боргнафельда — не такое зрелище, что случается каждый день и успевает приесться. Если на то пошло, некоторым за всю жизнь даже не предлагают увидеть нечто подобное, и они искренне переживают, читая в газетах о показательных выступлениях карликов в красных мундирах на ежегодном празднестве у Хранителя Равновесия.