Наталья Нестерова - О любви (сборник) Страница 5

Зина отчаянно скучала без мужа, но насладиться его присутствием мешали заботы, связанные с детьми. На Игоря в последние приезды сваливались обязанности няни, Зининой помощницы. К вечеру они оба выматывались, и на душевное общение, о котором так мечтала Зина, не хватало сил. Разговоры в основном касались главной проблемы: где взять денег и как распределить те крохи, что получал Игорь.

Наступил октябрь, холодный и дождливый.

У Зины не было теплой обуви, и она гуляла с детьми в стареньких кроссовках. Совершенно не думала, что может простудиться, заболеть. Нелепо и предположить — кто же тогда позаботится о детях? И все-таки она заболела. Началось с першения в горле, потом добавился кашель, озноб.

Как назло, близнецы тоже плохо чувствовали себя, отказывались есть, капризничали и много плакали. Зина сбилась с ног, успокаивая их. Дважды после тяжелых ночей она вызывала детского врача, но та велела больше вызовов не делать.

— У них режутся зубки, все нормально.

— Знаете, ночью они так кричали! Мне страшно стало.

— Так у всех. Вы сами заболели? Наденьте марлевую маску, чтобы детей не заразить.

В третью бессонную ночь Зина стала терять чувство реальности. То она обнаружила себя спящей на стуле и едва не выронила детей, которых держала на руках, то не помнила, где ванная, и никак не могла попасть в нужную дверь. Когда она услышала запах гари и увидела, что зачем-то включила утюг, испугалась и решила позвонить сестре.

И тут же зазвонил телефон.

— Зиночка, — плакала на том конце Валя, — бабушке очень плохо. Я вызвала «скорую», ее отвозят в больницу, мы сейчас едем.

— Очень хорошо, поцелуй их.

— Кого «их»?

— Поцелуй тебя и бабулю.

— Зина, с тобой все в порядке? Что ты делала?

— Я спала. Я очень устала. Ты мне позвони потом.

Комната стала медленно кружиться и оплавляться, словно карамельная. Зина услышала, как снова заплакали дети, но пошла не к ним, а к входной двери.

Петров, сонный, в трусах, открыл дверь на непрерывный звонок и не узнал Зину. Лицо ее закрывала белая марлевая маска, глаза закрыты.

— Чего надо? — грубо спросил он.

— Надо что-то делать, — пробормотала Зина и стала медленно оседать.

Он едва успел ее подхватить.

— Зина? Что с вами?

Она висела в его руках бесчувственной куклой.

Петров взял соседку на руки и отнес в комнату, положил на постель, с которой только что вскочил.

Он понятия не имел, как надо обращаться с обморочными женщинами.

— Зина, очнитесь, — тормошил он ее. — Хотите воды?

Петров сбегал на кухню, принес стакан воды и побрызгал ей на лицо. Безрезультатно. Он вытирал с нее воду и почувствовал пальцами горячую кожу.

— Я вызову «скорую», — сказал он. — Вы вся горите.

— Дети и бабуля — это сейчас самое важное, — прошептала Зина, не открывая глаз. — Им плохо.

— Что? Что вы сказали?

Но она опять отключилась. Дети? Наверное, что-то случилось с близнецами. Петров представил себе пухлых карапузов Саню и Ваню. А почему нет? На его глазах они едва не утонули. Но тут он услышал плач за стеной и облегченно вздохнул — по крайней мере живы.

Петров быстро натянул спортивные штаны, майку и побежал в квартиру соседки.

Ваня с Саней плакали так исступленно, что казалось, еще один вздох — и они замолкнут навсегда. Петров не помнил, когда он последний раз слышал детский плач, но этот дуэт нагнал на него страху больше, чем Зинин обморок.

— Тише, ребята. Все хорошо, все спокойно, — уговаривал он их.

Петров брал близнецов на руки по очереди, но они плакали еще сильнее, корчились, вырывались.

Через пять минут Петров почувствовал, что больше не может этого выдержать: голова звенела, словно собиралась взорваться.

— Молчать! — рявкнул Петров. — Вы не можете затихнуть, чтобы я обдумал ситуацию? Вот так. Взяли по игрушке в руки и мирно их грызем.

Выходя из комнаты, он еще погрозил близнецам:

— Чтоб мне!

Со «Скорой помощью» у Петрова были связаны очень неприятные воспоминания. На тренировке он поранил ногу, приехали бравые ребята, вкололи ему укол от столбняка, а заодно запустили вирус гепатита. Потом он месяц провалялся в больнице и уже не вернулся в секцию тяжелой атлетики.

Петров набрал номер Потапыча:

— Старик, мне нужен детский врач.

— Тебе нужно проспаться, — буркнул сонный Потапыч.

— Это ты приди в себя. Есть у вас хороший врач?

— Есть. Козлов Александр Владимирович. Когда у Анечки появилась сыпь, мы…

— Ты можешь его попросить приехать ко мне? — перебил его Петров.

— У тебя гости?

— Вроде того.

— Не знаю, поедет ли он среди ночи.

— Сколько он берет?

— Пятьдесят долларов за визит.

— Начинай со ста, только пусть прибудет.

— Я слышу, как ребеночек плачет.

Дети действительно опять заплакали.

— Потапыч, если он заартачится, поезжай к нему, свяжи и доставь сюда. Ты понял?

Петров не услышал ответа, потому что бросил трубку и помчался к малышам.

Второй заход был уже легче. Теперь Петрову не казалось, что через минуту они помрут. Он сумел поменять мокрые ползунки, напоил водой из бутылочки, все время разговаривал с ними, даже песни пел. Он взял одного на руки, крепко прижал к груди и стал укачивать, пресекая попытки вырваться. Потом сообразил, что их лучше разлучить, чтобы не заводили друг друга. Он вышел в другую комнату и затряс малыша с новой силой. Кажется, мальчик отключился. Петров положил его на диван и пошел за вторым. Этого он тоже утряс, опустил в кроватку, сходил за первым и положил рядом — побоялся, что, проснувшись, малыш может скатиться с дивана. Теперь навестить мамашу.

Спала соседка или пребывала в обмороке — он определить не мог. Она часто дышала, на щеках пунцевел румянец. Петров дотронулся до ее лба Горячий. Что делать дальше?

— Зина, очнись! — пытался он растолкать ее. — Зина, открой глаза. Черт подери, да приди ты в себя!

С таким же успехом он мог будить манекен. Похоже, она не очнется, даже если резать ее на части.

Позвонили в дверь. Петров пошел открывать — здоровый детина, выше Петрова на голову, с ручищами коновала.

— Я врач Козлов.

— Ага, — умно ответил Петров.

— Вы просили меня приехать. Где ребенок?

Козлов пребывал в большом раздражении. Его подняли среди ночи, позади сутки дежурства. А теперь он стоит перед мужиком, который держит его на пороге и хлопает глазами.

Петров думал о том, что этот бугай сейчас разбудит детей, а успокаивать не будет. А если он, Петров, снова устроит им укачивание — сотрясение мозга ребятишкам гарантировано.

— Послушай, — Петров сразу начал на «ты», — они только уснули. Может, чуть позже или вообще…

— Что «вообще»? Какого лешего я тащился через всю Москву в три часа ночи? Ребенок болен или нет?

— Их двое, близнецы. Пошли.

Козлов шагнул ему навстречу.

— Не сюда, туда. — Петров показал на квартиру соседей.

Врач мыл руки и задавал Петрову вопросы:

— Что с детьми?

— Они орут.

— Температура есть?

— Не знаю.

— Сколько им лет?

— Не знаю, месяцев десять.

— Что они сегодня ели?

— Не знаю.

— Стул был?

— Наверно, то есть не знаю.

Козлов выразительно посмотрел на Петрова. Тот не успел ничего объяснить, врач пошел в комнату, склонился над детьми.

— Карточки дайте.

«Ну, Потапов, сволочь, — разозлился Петров, — экстрасенса прислал. Сейчас по фотографии диагноз будет устанавливать. Убью сумасшедшего деда».

— Извините, не знаю, где хранится фотоальбом, — процедил Петров.

— То, что вы вообще мало знаете, я уже понял. Мне нужны медицинские карточки детей.

— А! А где их хранят?

Козлов, ничего не ответив, стал осматривать комнату. На стеллаже лежали стопки ползунков, пеленок, распашонок, выше — бутылочки, скляночки, какие-то кремы, на самом верху обнаружились карточки.

— Так, значит, зубки режутся, — проговорил он, читая записи, — посмотрим, посмотрим… Памперсами не пользуетесь? — Козлов показал на кучу мокрых штанишек.

— У нас от них яички перегреваются.

— У кого это «у нас»? — удивленно спросил Козлов.

— У нас — это у Вани и у Сани, — сказал Петров и указал на близнецов.

— Так, значит, яички. Больше ничего не перегревается?

Козлов явно издевался.

— Послушай, — зашипел Петров, — я тебе объясню ситуацию. Я их сосед. Ясно? Сосед. Среди ночи их мать позвонила ко мне в дверь и тут же свалилась в обморок. Она, между прочим, до сих пор там бесчувственная лежит. Дети орут. Я чуть с ума не сошел. Попросил друга найти хорошего врача. — Последние слова Петров проговорил с ехидцей. — Что я неправильно сделал?