Алексей Моторов - Преступление доктора Паровозова Страница 5

— Отберем, — говорит, — в девятый класс самых достойных: отличников, спортсменов, комсомольцев и…

— Красавцев!

Насчет красавцев — это уже я подсказал. Меня всегда пробирало на публичные шутки. И в тот раз все загоготали, к моему огромному удовольствию. Все, кроме директрисы.

— А тебя, — сощурилась директриса, — КРАСАВЕЦ, я на пушечный выстрел к девятому классу не подпущу!

Тут все еще сильнее заржали, и я по инерции.

— Ну а что вы хотите? — спросила мою маму наш классный руководитель Татьяна Ивановна. — Новый директор — человек с амбициями, не может же она оставлять без последствий плоские остроты учеников. Так что ситуация серьезная. Действительно, для всех желающих мест не хватит, будет конкурс, где все зависит от успеваемости и общественной работы, а у Алеши, извините, ни того ни другого. Даже не знаю, что делать, хотя сыну вашему, разумеется, нужно в институт поступать. Но тут сами понимаете, если у директора предубеждение!

— Да это из фильма цитата, — завопил я, — комедия, «Кавказская пленница», там еще Шурик этот, в очках!

— Вот пойдешь в ПТУ, будет тебе комедия, — отрезала Татьяна Ивановна.

При слове «ПТУ» мама охнула и схватилась за сердце. Честно говоря, в ПТУ мне и самому как-то не сильно хотелось.

— Значит, так! — повернулась в мою сторону Татьяна Ивановна. — Списки девятиклассников директору подает классный руководитель в середине мая, и рядом с каждой фамилией нужно указать положительные качества кандидата. Скажи-ка, Алеша, у тебя какие достоинства, кроме того, что ты, хм… красавец?

— Я, — говорю, — Татьяна Ивановна, помимо того, что красавец, еще и по химии отличник, у меня весь класс контрольные сдувает. Успеваю четыре варианта за полчаса отщелкать. И что без такого красивого все будут на химии в девятом классе делать, ума не приложу!

Тут меня мама за рукав дернула.

— Химия. — Татьяна Ивановна задумалась. — Одной химии мало, нужно еще что-нибудь. Ведь ваш ансамбль на танцах играет, это раз! Так и напишем!

— Да какой ансамбль, Татьяна Ивановна, — пожал я плечами, — Вовка Антошин в ПТУ уходит, а Юрка Вагин с родителями в другой район переезжает. Так что все, нет уже никакого ансамбля, остались только мы с Лешкой Бакушевым!

Мама сделала страшные глаза и снова дернула меня за рукав.

— Ладно, это не важно, напишем, что ты в художественной самодеятельности активное участие принимаешь, — сказала Татьяна Ивановна. — Кстати, у нас же ветераны будут на День Победы из Людиновского подполья, вот вы им на концерте и сыграйте!

А у нас школа имени Алексея Шумавцова, героя-подпольщика из города Людиново, и ветераны подполья этого к нам каждый год приезжают, традиция такая.

— Значит, за вами выступление, а главное, назначу-ка я тебя командиром пятой трудовой четверти, — объявила Татьяна Ивановна. — Напишу, что у тебя авторитет среди учеников.

— Мечтаю, — я даже руку к сердцу приложил, — мечтаю, Татьяна Ивановна, стать авторитетным командиром-совхозником, может, агрономом потом заделаюсь в совхозе нашем.

И тогда мама дернула меня за рукав в третий раз.

Так я и попал на бескрайние поля совхоза под названием «Огородный гигант», правление которого находилось в небольшой избушке недалеко от метро.

Четыре года назад, когда мы с мамой переехали на Коломенскую, все дивились: вроде Москва, дома стоят высокие. А чуть к реке подойдешь — жизнь какая-то прямо деревенская. Пьяные компании с гармошкой орут «Арлекино», пацаны костры жгут на берегу Москвы-реки, моторки по реке плывут, тарахтят, а на другом берегу огромное стадо коров. Начали считать — шестьдесят три коровы насчитали.

Теперь мы на том берегу и работаем, где коровы пасутся. Нас туда на пароме с нашего берега возят вместе с совхозниками.

А концерт мы тогда с Лехой Бакушевым перед ветеранами здорово отыграли, сделали попурри из военных песен и на две гитары разложили. Некоторые ветераны плакали, а одна тетка вся в орденах даже нас с Лехой расцеловала. Я играл, а сам все глазом на директрису косил. Вроде понравилось ей, сволочуге, а в конце хлопала вместе с остальными — вот она, волшебная сила искусства!

Помимо тех незаурядных личностей, которых отобрали в девятый класс, с нами в совхозе человек десять дурачков добровольцев трудятся, те, что в техникумы и ПТУ собрались уходить. Им, судя по всему, делать не фига, так они с нами за компанию укроп пропалывают.

В первый же день один из этих добровольцев, Ленька Коршиков, подрался с паромщиком, и за это его с практики отчислили. Так он теперь нас до парома провожает, а после работы у пристани встречает. Ленька в нашу Татьяну Ивановну влюблен еще с пятого класса, поэтому, когда паромщик что-то там фамильярное позволил себе, тут же в лоб от Леньки и получил.

Сначала мы все пахали как заведенные, то есть стояли на карачках и дергали сорняки, а мордастые совхозные тетки на нас покрикивали. Потом народ, как всегда, расслабился и стал ходить с пятое на десятое, некоторые и вовсе с родителями на курорты разъехались. А я, как негр на плантации, каждый день с утра пораньше — на родные совхозные поля. Только мне одному нельзя ни сачковать, ни прогуливать. Только я за девятый класс отрабатываю.

И когда в пятницу нам объявили, что трудовая четверть закончена, я даже растерялся. Вроде бы цель достигнута, директриса про свой пушечный выстрел и не вспоминает, все одноклассники разъехались кто куда, а мне сказали, что теперь работа в совхозе — дело не просто бесплатное, а сугубо добровольное, но если вдруг захочется с понедельника дергать редиску — милости просим. Ну, тут уж пусть они в другом месте дураков поищут.

А я ведь каждое лето сначала в лагерь пионерский уезжал, а потом с мамой в Пущино-на-Оке. Но в этом году мы с ребятами еще зимой сговорились всем квартетом в один пионерский лагерь двинуть, к Халтурщику нашему.

Халтурщиком прозвали Михаила Николаевича, руководителя гитарного кружка при ЖЭКе, где мы четверо, Вовка Антошин, Лешка Бакушев, Юрка Вагин и я, короче, весь наш школьный ансамбль, занимались около года.

Хотя почему Халтурщик? Нормальный мужик, ноты модных песен приносил, шлягеры с нами разучивал, чаем с халвой угощал. Он еще по вечерам в клубе завода «Динамо» на танцах играл на бас-гитаре. Наверно, поэтому. Мы же дети, а дети все добрые.

Так вот, Михаил Николаевич еще до новогодних каникул пообещал, что в начале июня поедет музыкальным руководителем в лагерь один пионерский, где есть аппаратура настоящая. И если там играть будет некому, то он вызов сделает и путевки всем четверым.

Ведь мы даже и не мечтали на настоящей аппаратуре играть. По такому случаю не то что в незнакомый пионерлагерь, а к черту на рога можно было отправиться. Во всяком случае, мне так казалось. Поэтому я как ненормальный лета ждал, секунды считал. И когда июнь наступил, каждый вечер молчавший телефон взглядом гипнотизировал.

Первым откололся Юрка Вагин, он уже две недели как переехал в другой район, сообщив к тому же, что ему больше хочется с родителями куда-то на Украину на все лето махнуть.

Тут и Лешка Бакушев заявил, что скоро июль, а нам один хрен никто не звонит, поэтому он в «Звездочку» уезжает, куда всю жизнь они с братом ездили, у них отец полковник-ракетчик, и лагерь пионерский тоже ракетный. Взял и отчалил в «Звездочку» свою.

Ну и напоследок лучший мой друг, Вовка Антошин, на которого я больше всех рассчитывал, вдруг собрался в какую-то «Дружбу». Он там, в этой «Дружбе», уже год назад был, по блату. И, вернувшись, потом целый год с восторгом то время вспоминал. И даже блат мне показал у себя на дне рождения. Блатом оказался очень веселый, смуглый, кудрявый парень по имени Вадик, который всю дорогу ржал. Наверно, это здорово, когда у человека хорошее настроение, но меня почему-то постоянно подмывало ему по кумполу треснуть.

И когда в пятницу стало окончательно ясно, что можно сидеть у телефона хоть до зимы, но никакой Михаил Николаевич уже не позвонит, вот тогда я загрустил. Да и без ребят мне ехать уже никуда не хотелось. Понятно, что в том лагере нашлись другие гитаристы и барабанщики. Сейчас же каждый второй — Джими Хендрикс или, на худой конец, Ричи Блэкмор.

Поэтому, чем торчать в Москве и киснуть, решил я Вовку Антошина навестить. Прямо завтра и навестить, чего откладывать. Я в такой семье вырос, где откладывать надолго не привыкли. Если какая мысль кому в голову приходила, так ее сразу в жизнь и воплощали. Нет, могли, конечно, подождать, но не более пяти минут.

Вовкина мать дала адрес «Дружбы», рассказала, как и с какого вокзала ехать на электричке, как потом добираться автобусом.

— Мы ведь туда сами завтра поедем, — сообщила она, — тебя бы взяли с удовольствием, нам Ленку нужно отвезти, она у нас болела, только вчера поправилась. Но Маргарита Львовна, мама Вадика, как узнала, что мы на машине собрались, решила нам компанию составить, да еще мужа своего прихватить. Так что, сам понимаешь, места нет. Маргарита, она дама крупная.