Александр Потемкин - Человек отменяется Страница 5

Но вот другой вопрос, умиляющий мое воображение: хватит ли человеческого сознания и мощи, чтобы захоронить собственную цивилизацию? Нет-с, господа, конечно, речь не только о материальных ценностях, хотя я сомневаюсь, чтобы европейцы равнозначно горевали и о духовном, и о материальном. Придерживаюсь того мнения, что материальное у них шагнуло значительно дальше, ой, аж разницы не видать… Взглянуть бы на эту работу, на это время, на эту многосторонность изумительных и горчайших человеческих чувств. И, тем не менее, ведь совершенно не просто закапывать в могилу свою культуру, хотя куда обиднее — нажитое добро. Прошу прощения, дайте минутку прислушаться к совершенно неожиданной, бесподобной мысли… Вот, гарно! Вот, незвычайно, дюже приемно! Здорово-то как! Тильки що в мою скандальную голову пришла необыкновенная идея: начать заблаговременно переносить на территории, которые не уйдут под воду, все шедевры европейского искусства. Самые выдающиеся памятники Флоренции могут переехать на Среднерусскую возвышенность, в Орел или Курск, дворцы и храмы Вечного Рима — на московские холмы. Кстати, наконец появится заслуживающий внимания повод убрать убогие образцы коммунистического строительства. Памятники Парижа могут переехать в Киев, Лондона — в Саратов, Амстердама — в Самару, Гамбурга — в Екатеринбург, Ниццы — в Чебоксары, Английская набережная Ниццы станет набережной Волги. Готику Геттингена перевести в Тернополь! Прекрасно! Браво! Лучшие строения Берлина смогут расположиться в Тамбове, Брюсселя — в Сызрани, Афин — в Волгограде… Вот где понадобится практический опыт проведения Ленинских субботников. Тут невольно вырвется: «Цивилизация пришла в Россию благодаря всемирному потопу!» Но как изменится европеец в России? Этот вопрос интересует меня больше всего. Над этим главным делом нам надо ох как поработать. Чтобы ни в коем случае не мы изменились, они должны стать русскими, зажить в нищете, без протестного самовыражения, без желания выходить на демо, без потребности жить в роскоши, с капиталом, с философией глобализма, среди мировых брендов, евро, долларов. Да, тут у нас, у русских, новых забот станет по горло! Ведь надо поменять ментальность у семисот миллионов! Дух захватывает! Но мы уже по истории знаем, что у нас, чем круче задача, тем больше шансов ее выполнить. Если надо было бы изменить десять миллионов или даже двадцать, никто бы рукой не пошевелил, а тут вся Европа! Отечественная переделка европейца! Кардинальная и скоропалительная. Пятилетняя программа! Наша природная особенность бистро избавит пришельцев от прирожденного тщеславия. Все наше, по их мнению, «ложное», должно быть ими принято, как истинное, как самое сокровенное, как основное свойство человеческой природы. Но главное — они все, да и мы все, да и все-все должны задушить внутри себя это острое желание властвовать, это упорное отстаивание векового ложного тезиса: власти заслуживают великие! Кукиш всем этим великим! Дайте первому встречному премьеру возможность погулять под чужой личиной, наденьте на любого президента маску и попробуйте пообщаться с этими незнакомцами. Спросите у них мнение о самых обычных вещах: ну, допустим, сколько пьет средний украинец или голландец, или сколько мяса ест средний француз либо русский, или как снять телку, или как заработать на жизнь, или как проявить солидарность с нищими, или что такое испорченность человеческого рода, или кто это такой художник разума, или сколько стоит булка? Ответ их никогда вас не удовлетворит. Да! Без власти — это скучнейшие люди, господа! И грош им цена на бирже труда! Многие из них и на хлеб заработать не смогут, а к власти тянутся, ох как лезут, как карабкаются, проныривают и вворачиваются в кремлевскую элиту! А сами блефуют — меня народ избрал на пять, на семь, на десять лет, на всю жизнь! Особенно в этом преуспевают наши губернаторы. В губернии всего-то десять школ, а свой министр просвещения. В субъекте федерации один театр и тридцать развалившихся дворцов культуры, в которых артисты годами зарплату не получают, — а министр культуры ходит с высоко поднятой головой. В области ни одного завода, а в региональном правительстве — министр промышленности. Впрочем, мне это совершенно все равно, более того, мне такое наше безрассудство и шарлатанство даже по душе, ведь чем хуже, чем смешнее жизнь русского человека, тем большее любопытство к ней испытываешь. Поэтому мне абсолютно непонятно: как там европейцы живут? С какого такого пункта они удовольствие испытывают? У них так правильно жизнь организована, в такой бесцветной прозрачности и предсказуемости она протекает, не желая меняться, что никакого повода не найдешь вдоволь посмеяться, поплакать. С кем же поскандалить, чтобы в жилах кровь вскипела, с кого спросить, как возможно жить без скандала в сознании? И тут невольно подумаешь, что, видимо, это действительно мудрое наблюдение: то, что правильно по-ихнему, как раз, ха, ха, ха, неправильно по-нашему. И наоборот! Ведь неспроста закрепилась поговорка: «Что русскому в усладу, то немцу настоящая смерть». И если третья мировая война состоится, то это будет совсем новое противостояние: ломка ментальности, переделка приоритетов, изменение философии жизни, это будет трансформация всей Европы — или мы их , или они нас! Или мы польстимся на их стиль жизни, или они станут жить по-русски! В этом смысле я оставляю за собой право называться провидцем будущего, да, господа, я готов утверждать (над этим внутри себя скандалил много раз), что к 2025 году вся Европа сольется, втиснется в новый диапазон artemano. Или еще оставшийся на российских просторах мятежный дух будет изведен европейским параличом, или начнется формирование человека по моему образу и подобию, с русскими ценностями существования. И нагромождение непреодолимых трудностей в самом себе станет главным инструментом развития человека. Я очень надеюсь, что нездоровая европейская ментальность к тому времени погибнет, никому не придется действовать ножом, спускать затвор Калашникова, выводить из ангаров гусеничную технику или распылять отравляющие газы: сам инстинкт жизни заставит их измениться. Да, они наша противоположность! Мы чудаки и мечтатели, скандалисты и любители выпить покрепче, разгильдяи, но гениальные изобретатели. Они — моралисты, считающие, что ложь может быть священна, потребители, готовые купить и продать любого, добродетельны, но в меру. Они считают, что у них нет права быть «вторыми», они всегда первые, самые лучшие, самые богатые, они все делают по строгому расписанию, по заведенному распорядку. Если угощают — то по гамбурскому счету, если любят — то по брачному контракту, если ненавидят, то дозированно, по определению суда; сановиты, но строго по ранжиру. Когда мы отстегиваем нищему, то убеждены, что даем милостыню самим себе, когда они жертвуют обездоленному, то тешат себя чувством собственного превосходства. Мы — паломники хаоса, вседозволенности и разгула, единственная наша цель — неограниченная власть империи духа. Они — опекуны порядка, отчимы почтительности, высокомерные прокуроры и безжалостные судьи нашего внутреннего мира. Мы относимся к ним уважительно, с респектом, они к нам — со снисхождением, как богатый дядька к осиротевшему, обездоленному родственнику. Делу и любви мы отдаем себя полностью, они долго размышляют о целесообразности поступка и почти всегда материально выигрывают в долгосрочном раунде. Так вот, между этими двумя традициями продолжается и набирает силу молчаливое соперничество. Если мы победим, то мало кто услышит музыку победы, если они одолеют нас, то звуки фанфар оглушат вселенную. Если мы про себя начнем бузить, они не замедлят нас публично презирать, глумиться над нашим состоянием. Ох, сколько пренебрежительности, сколько ненависти они исторгают по нашему адресу, а мы всегда и всем прощаем, нам не до их смешков, их проклятия нас разве что забавляют. Но будущее должно выглядеть совсем по-другому, по-химушкински. Ох, как страстно я о нем мечтаю. Интеллект надо-то спрятать, выделить… А пока еще один небольшой локальный дебош можно устроить в своей голове, и день, похоже, заканчивается.

Устал! Пора поспать, чтобы завтра поскандалить опять! Главное, что никто не мешает, никто не спросит, почему о них ты подумал так или иначе, чего вдруг они у тебя в черный цвет вымазаны. Когда ты сам по себе размышляешь, только память может служить против тебя свидетелем, но ведь собственная память никак против тебя свидетельствовать не станет. Итак, почему у нас, по разные стороны от Сбруча и Немана, совершенно разные «критерии чести»? Ведь природа человеческая одна, а нравственные законы совершенно разные. Ну, например, вообразите, что на тротуаре возле кучи мусора вы встретили на улице российского города развалившегося храпящего пьяницу. Что вы сделаете, что сделаю я сам, встретившись с таким житейским сюжетом? Я осмотрюсь, чтобы выбрать моему земляку местечко поудобней, подтащу его туда, положу под голову газетку ли, коробку или листья березы и, уверенный, что ему теперь еще лучше стало, пойду дальше своей дорогой. И так поступят большинство из наших граждан. Потому что каждый поймет — человек отдыхает, ему сейчас хорошо… Но представьте себе ту же картину на улице английского городка: что произойдет там? Одни пижоны, заткнув нос, пройдут мимо; другие перейдут на противоположную часть улицы, третьи — сплюнут, четвертые усмехнутся, про себя подумав: как прекрасно, что до этого они не дошли, пятые — вызовут полицейского, и так далее. Вот как велика разница. Может сложиться впечатление, что живут на земле два совершенно разных биологических вида.