Энн Фортье - Царица амазонок Страница 5

Я уставилась на него во все глаза, с трудом веря, что он говорит это искренне.

– Не глупите!

– Если вы захотите куда-нибудь пойти, – продолжил он, в то время как капли дождя стекали с его волос на благородное лицо, – дайте мне знать, и я пойду с вами.

Не столько его слова, сколько то, каким тоном они были сказаны, заставило всю меня затрепетать в надежде на нечто большее. Я заглянула в его глаза… но дождь и темнота испортили момент. Придя в себя, я смогла выдавить лишь:

– Крайне любезно с вашей стороны…

На что Джеймс ответил обычным прохладным тоном:

– Глупости. Мы ведь обязаны о вас позаботиться, разве не так?

После этого он засунул руки в карманы, развернулся и пошел прочь, насвистывая какую-то бойкую мелодию, а мне не оставалось ничего другого, как вернуться к себе. А точнее, вернуться в великолепную, со вкусом обставленную квартиру; собственно говоря, эта квартира принадлежала не мне, а уважаемому профессору Ларкину, которого весьма кстати пригласили на стажировку в Йельский университет. Я была не единственным кандидатом на то, чтобы заменить его в этом году, но я была женщиной, а среди преподавателей нашего колледжа было слишком много мужчин. Во всяком случае, именно этот довод привела Катерина, утверждая, что следует нанять именно меня.

Мне не платили полную ставку, но разрешение занять кабинет профессора Ларкина позволило мне покинуть мою старую сырую квартирку и жить прямо в университете. Единственным минусом оказалась чрезмерная загруженность. Мои дни были так заполнены консультациями, что времени на собственные исследования почти не оставалось. А без десятка свежих, привлекающих внимание к моему имени публикаций к концу учебного года у меня едва ли наберется много сторонников; и тогда мне придется вернуться в полуподвальную квартирку на унылой Коули-роуд и составлять там бесконечные сопроводительные письма к своему резюме, отгоняя мышей от своей еды.

Пока я наполняла чайник, чтобы выпить чашку чая на сон грядущий, в моих мыслях всплывали события прошедшего дня, и самым запоминающимся из них, что ничуть не удивительно, была встреча с мистером Людвигом. За несколько минут этот странный человек высыпал на меня целый ворох искушений: академическая слава, приключения, достаточное количество денег для того, чтобы купить свободу на целых полгода и с головой уйти в собственные исследования. Может быть, я даже смогла бы выкроить денег на поездку в Стамбул, чтобы лично встретиться с Григорием Резником и уговорить его показать мне «Историю амазонок» – единственный оригинальный документ об амазонках, который я еще не прочла. Мой ум просто кипел от открывавшихся передо мной возможностей.

Однако мистер Людвиг просил меня уделить ему целую неделю моего драгоценного времени, и даже если бы я оказалась достаточно беспечной для того, чтобы принять его предложение, все равно я никак не могла прервать свою преподавательскую деятельность. Вот если бы он предъявил мне некий официальный документ, с подписями и печатями, в котором бы четко говорилось, что его фонд просит меня о помощи и что это весьма положительно отразится на моей профессиональной деятельности… Но, увы, так уж получилось, что все выглядело слишком мутным, слишком рискованным. И, как совершенно верно заметили за ужином Катерина и Джеймс, нужно быть сумасшедшей, чтобы вот так просто ринуться навстречу неизвестному.

Если бы только мистер Людвиг не произнес одного магического слова…

Амазонки.

Он явно знал о моей научной одержимости этой темой, иначе просто не подошел бы ко мне. Но каким образом я заставила его прийти к выводу, что отчаянно ищу доказательство реального существования амазонок? Он ведь не мог знать, насколько он прав…

Откуда ему было знать?

Согласно большинству ученых, амазонки никогда не существовали нигде, кроме греческих мифов, а те, кто утверждает противоположное, в лучшем случае сумасшедшие романтики. Да, разумеется, вполне возможно, что отчасти доисторический мир был населен и женщинами-воительницами, но мифы об амазонках, осаждавших Афины или принимавших участие в Троянской войне, безусловно, являются выдумкой сказителей.

Обычно я объясняла своим студентам, что амазонок в классической литературе следует рассматривать как своего рода предшественниц вампиров и зомби, ныне населяющих книжные полки; они всего-навсего плод бурной фантазии авторов. Привычки амазонок обучать дочерей военному искусству или ежегодные спаривания с самцами ужасны и противоестественны. И в то же время эти дикие женщины обладали – по крайней мере, в глазах древних художников и скульпторов – достаточно привлекательными человеческими качествами, чтобы возбуждать наши тайные страсти.

Я всегда была осторожна и скрывала собственные чувства по этому вопросу. Интересоваться амазонками с профессиональной точки зрения уже было достаточно плохо, а уж признаться в том, что я верю в существование амазонок, было настоящим академическим самоубийством.

Как только мой чай был готов, я уселась за стол, чтобы получше рассмотреть фотографию, данную мне мистером Людвигом. Я была совершенно уверена, что без труда распознаю в загадочной надписи один из древних алфавитов. Когда же этого не произошло, я испытала легкое возбуждение. И после еще нескольких минут тщательного рассматривания через лупу и нараставшего смущения идея новых возможностей начала ползать вверх-вниз по моему позвоночнику с настойчивостью посланца, возвещающего о войне.

Что озадачивало меня больше всего, так это некая универсальность символов, которая затрудняла их привязку к конкретному месту или времени. Они могли быть нарисованы на потрескавшейся штукатурке непосредственно перед тем, как был сделан этот фотоснимок, или же их могли начертить несколько тысяч лет назад. И все же… Чем дольше я смотрела на них, тем сильнее меня охватывало мрачное предчувствие. Как будто где-то в самом дальнем углу моего подсознания шевельнулся спящий зверь. Может, мне уже приходилось видеть эти символы прежде? Вот только я никак не могла вспомнить, где именно.

Так уж случилось, что подруга моего детства Ребекка последние три года работала на раскопках на Крите, и я была совершенно уверена в том, что ей точно известно, где, с какой целью и какие именно организации ведут раскопки в настоящее время. И конечно же, если бы кто-нибудь наткнулся на подобную надпись где-нибудь в районе Средиземноморья и это было бы как-то связано с амазонками, доктор Ребекка Уортон узнала бы об этом первой.

– Прости, что помешала твоей полуночной оргии, – сказала я, когда она наконец взяла трубку.

Мы не созванивались уже больше месяца, и, только услышав ее смех, я поняла, как сильно по ней соскучилась. Ее голос я узнала бы где угодно; он звучал хрипло, как с похмелья, но в случае Ребекки это объяснялось более чем прозаически: хрипота являлась следствием того, что любопытная голова моей подруги целыми днями торчала в какой-нибудь пыльной дыре.

– А я как раз о тебе думала! – воскликнула Ребекка. – Тут рядом со мной целый хор роскошных греческих мальчиков, которые кормят меня виноградом и натирают оливковым маслом.

Я расхохоталась, представив себе эту картину. Шансы на то, что милая Ребекка способна завязать интимные отношения с кем-то, кроме осколков древних горшков, стремились к нулю. Такой уж она была: изображала некую бунтовщицу в широкополой шляпе и джинсовых шортах, ползала на четвереньках посреди целого муравейника зачарованных археологов-мужчин… но обращала взгляд исключительно в прошлое. И хотя она всегда любила бахвалиться, я знала, что за ее веснушками скрывается истинная дочь викария.

– Так у тебя поэтому не было времени позвонить мне и рассказать о новостях?

Послышался легкий шорох, говоривший о том, что Ребекка пытается пристроить телефон между ухом и плечом.

– Каких новостях?

– Это ты мне скажи. Кто там на твоем заднем дворе выкапывает амазонок?

– Что?! – взвизгнула Ребекка.

– Глянь-ка. – Я наклонилась вперед, чтобы проверить, хорошо ли отсканировалась фотография. – Я тебе только что кинула на ящик некое фото…

Пока мы ждали, когда ноутбук Ребекки загрузит изображение, я наскоро изложила подруге сложившуюся ситуацию, включая опасения Джеймса Моузлейна на мой счет.

– Конечно, я никуда не собираюсь ехать, – сказала я, – но умираю от желания узнать, откуда взялся этот снимок. Видишь, надпись как будто является частью чего-то большего, и текст должен быть написан вертикальными колонками. А сами значки… – Я наклонилась еще ближе к фото, пытаясь поудобнее повернуть настольную лампу, – у меня возникло странное чувство… но хоть убей, не могу понять…

Хруст в трубке заставил меня предположить, что Ребекка сунула в рот горсть орехов, а это было явным доказательством того, что она заинтригована.