Юлия Вознесенская - Сто дней до Потопа Страница 5

Назавтра, сразу после рассвета, Сим и Динка снова сидели на своем бревне у воды и, конечно, опять спорили!

— Отец велел мне ехать с братьями в Альву, — спокойно, без тени жалобы сказал Сим.

— Неужели тебе хочется гуда поехать, в это дикое место?

— Отец сказал, что это, возможно, последний фруктовый караван, и мне хочется проститься с Альвой, ведь там прошло мое детство. Да и твое тоже, Дина…

— Девчонкой я считала Ноя и Ноэму отцом и матерью, а тебя и твоих братьев родными братьями, пока не появилась моя настоя… Хотела сказать «настоящая мать» — только какая же она настоящая?

— Теперь почти все матери такие, Дина.

— Да нет, совсем не такие! Никто не отбирает для себя органы у живых детей! Отдать эмбриона в Банк Жизни — это одно, а взять для себя органы у рожденного уже ребенка — это совсем другое, не так ли?

— Какая разница, Дина? Рожденные или вынутые из чрева до рождения — это все равно их собственные дети.

— Гадости ты говоришь, Сим!

— Нет, Дина, я говорю не гадости, а о гадостях.

— Не обижайся, но вы все-таки одичали за годы жизни в своем Ковчеге и окончательно отстали от современности. Вы не понимаете последних достижений науки. Это не преступление — отдать часть своей беременной плоти в банк на сохранение, чтобы на случай надобности иметь свои собственные запасные клетки и ткани.

— Ребенок, даже только что зачатый — это не кусок материнской плоти, а отдельная личность, человек. Пусть еще и совсем маленький.

— Замолчи! Это просто кусок моего мяса! — вскричала Дина, вскакивая с места и сбрасывая с плеча руку Сима.

— Дина, так ты… Ты тоже сдала своего нерожденного ребенка в Банк Жизни, в это ужасное хранилище детских трупиков?

— Да, сдала! Потому что я не хочу рожать, когда и самой-то жить так страшно! — В голосе Динки звенели яростные слезы. — Потому что в старости и мне, как всем нормальным людям, понадобятся омолаживающие клетки! А если я заболею или попаду в катастрофу, где я возьму ткани и органы на починку? У меня нет таких денег, чтобы купить чужие, которые мне еще станут подгонять за безумные деньги!

— Динка, замолчи, прошу тебя…

— Да не буду я молчать! — крикнула Дина. — Вы ненормальные, вся ваша дурацкая семейка! То нельзя, это нельзя!.. Идиоты и мракобесы! А ты еще пытаешься учить меня жить? Да меня давно тошнит от ваших проповедей по каждому поводу и от вашего Ковчега! Сто дней до Потопа… Да твой отец и через сто дней не успокоится, он ведь фанатик! Раз Творец обещал ему Потоп, так он и через его лет будет сидеть на берегу возле сгнившего Ковчега и ждать Потопа, бедный старикан… А Ноя сбивает с толку еще более древний старик — Сам Творец! Подумать только, нашел кого слушать!

— А кого же еще стоит слушать? — сказал Сим рассеянно: он все еще не мог увести мысли от страшной новости, которую ему только что, почти мимоходом, к слову, сообщила Дина. Его сестричка, его маленькая Динка, которую так страшно использовала родная мать, и сама тоже позволила врачам извлечь из нее нерожденное дитя, заморозить его и сдать на хранение в Банк Жизни. Наверняка она еще и деньги за это заплатила врачам… Он чувствовал себя каким-то выпотрошенным, опустошенным, как будто из него самого вынули и унесли куда-то часть его сердца. Он даже сердиться на Динку не мог, так ему было плохо…

— Дина, ты сядь, — попросил Сим. — Мне неудобно, что ты стоишь передо мной, я ведь ненамного старше тебя…

Динка фыркнула, но послушалась и села. А сев, ощутив его рядом, она почувствовала, как больно Симу, и обняла его.

— Ты все равно мой брат! — шепнула она.

— И ты все равно моя сестра, глупая такая сестренка и несчастная… — сказал Сим и наконец заплакал.

Из дневника Дины:

…Я не спала всю ночь. Переворачивала, взбивая кулаками, подушку и каталась с боку на бок, как жемчужина на ладони Сима — ну не выходила она у меня из ума и не выходила! И его слова о том, что я остаюсь его сестрой, несмотря ни на что. А если так, то…

И под утро я решилась. Надела на себя самое скромное свое платьице, еще в темноте осторожно спустилась по лестнице, уселась на нижней ступени и стала поджидать Сима.

Он, как всегда, появился перед самым рассветом. Подошел, сел рядом. Поглядел на меня, понял по моему мрачному и нездоровому виду (я нарочно не накрасилась), что со мной что-то не так, и спросил:

— Что-нибудь случилось. Дина?

— Ах, не спрашивай!

— И все-таки?

Вместо ответа я печально склонила голову. Он сел рядом со мной, приобнял, привлек к себе и сказал строго и ласково:

— Рассказывай все как есть!

— Да что рассказывать-то, Сим? Все мои проблемы умещаются в одно слово — долги.

Между прочим, я не солгала ему ни капельки, потому что как раз неделю назад взяла большущий кредит на постройку первой серии коттеджей и постоянно ломала голову, как я буду теперь его выплачивать.

— И только-то? — с очевидным облегчением произнес этот чудик. — Вот как раз этой беде я и могу помочь!

Вот уж не думала, что все получится так просто и так скоро!

Он развязал пояс, вынул спрятанную в складках жемчужину и протянул ее мне на раскрытой ладони…

Какое счастье! Завтра я плыву на Тот берег!

Я бы отправилась еще сегодня, но получилось бы неловко, если бы Сим случайно увидел меня садящейся на корабль: дорога в Альву проходит как раз мимо порта и самой большой пристани, от которой идут корабли на Тот берег..

Когда Адам и Ева были изгнаны из рая, они не ушли сразу искать себе пристанище в дальних краях, а остались тут же, неподалеку от райских врат; построили себе под стеной плетеную хижину из прутьев, покрыли ее большими плотными листьями и стали терпеливо ждать, не смилуется ли над ними Господь… Ева собирала райские плоды, падавшие из-за стены, Адам сплел сеть из волокон знакомого растения, чьи семена принесло ветром из-за стены, и ловил рыбу в реке, вытекающем из под стены Рая: Бог и теперь не переставал питать их.

Несколько раз Ева приходила и говорила Адаму: «Скорбью полно сердце мое, и нет ему утешения. Давай уйдем отсюда, муж мой! Бог не слышит тебя!» — но Адам продолжал молиться, стеная и моля о прощении. Наконец отчаялся и он и сказал жене: «Пopa нам уходить. Давай возьмем семян райских плодов и злаков, чтобы посадить их в землю, которую найдем для жизни». Ева сплела корзину, обмазала ее глиной, высушила, а потом собрала в нее косточки плодов, семена злаков, овощей, пряных трав и орехи. Они ушли от Рая и нашли себе место для жизни. Адам построил новое жилище из тростника и глины, вспахал поле и посеял на нем злаки. А Ева нашла недалеко от берега небольшую долину, укрытую от морского ветра, и посадила в ней сад. Долину Адам назвал Альвой…

Сыновья и работники Ноя отправились в имение верхом, ведя в общем поводу больше двадцати порожних животных. С боков верблюдов, даже тех, на которых сидели всадники, свисали пустые корзины.

Путь в Альву занял несколько дней. По дороге Сим постоянно думал о Лие, но часто вспоминал и Динку — как-то она там, все ли уладилось с продажей жемчужины и уплатой долгов? Лие он рассказал про жемчужину и был рад, что она ответила именно так, как он и ожидал: «Если бы ты успел подарить ее мне, я все равно бы отдала ее Дине, чтобы выручить из беды. Но так даже лучше, что я не видела этой жемчужины — а то вдруг бы мне стало жалко ее отдавать?» — и Лия улыбнулась так лукаво, что он понял — она просто его поддразнивает! Даже в разлуке его жена была с ним неотлучно, и не в мечтах, а в самом сердце: лежала на дне его, как теплая жемчужина, и согревала…

А вот Хам всю дорогу был мрачен. Бедный молодожен!

Иафет все внимание тратил на то, чтобы блюсти порядок в караване. Именно он распоряжался установкой палаток на привале, проверял состояние животных, он и первым стоял на страже по ночам. В этих местах водились не только разбойники, но случались и набеги летучих отрядов рефаимов: под видом проверок на незаконные перевозки они просто грабили караваны.

В Альве все было по-прежнему: старый дом, в котором более ста лет тому назад жила семья Ноя, все еще стоял под огромным общим навесом, со всеми своими хозяйственными постройками. Навес кое-где прохудился, но в общем все еще оберегал крыши строений от небесной влаги. Поэтому дом, сухой и крепкий, был и сейчас пригоден для жилья. К тому же за ним приглядывали снимавшие сады арендаторы, поскольку в доме, с разрешения Ноя, они и жили.

Услышав, что караван этот скорее всего будет последним, что Ной готовится к отплытию, арендаторы возликовали: хотя по договору это не означало, что дом и сады перейдут в их владение, но если хозяева исчезнут, то кто помешает им завладеть арендуемым имуществом? Поэтому, увлеченные открывающимися перспективами, они приглашение плыть с ними в Ковчеге, переданное от Ноя Симом, просто пропустили мимо ушей. Только самые молодые улыбнулись — о чудачествах Ноя в Альве тоже все знали, а пожилые арендаторы успели получить приглашение еще от самого Ноя.