Жорж Перек - Просто пространства: Дневник пользователя Страница 5

Я не знаю, не хочу знать, где начинается и где заканчивается функциональность. Но в любом случае, как мне кажется, в образцовой раскладке сегодняшних квартир функциональность функционирует согласно однозначной, запрограммированной и ежесуточной процедуре[2]: ежедневные действия соответствуют временным отрезкам, а каждый временной отрезок соответствует одному из помещений квартиры. Вот одна из моделей, чья карикатурность почти не замечается:

07.00 Мать встает и идет готовить завтрак КУХНЯ 07.15 Ребенок встает и идет умываться ВАННАЯ 07.30 Отец встает и идет умываться ВАННАЯ 07.45 Отец и ребенок завтракают КУХНЯ 08.00 Ребенок надевает пальто и идет в школу ПРИХОЖАЯ 08.15 Отец надевает пальто и идет на работу ПРИХОЖАЯ 08.30 Мать приводит себя в порядок ВАННАЯ 08.45 Мать берет пылесос и делает уборку (она проходит через все помещения квартиры, но перечислять их я не буду) ЧУЛАН 09.30 Мать берет хозяйственную сумку, КУХНЯ    надевает пальто и идет на рынок ПРИХОЖАЯ 10.30 Мать возвращается с рынка и снимает пальто ПРИХОЖАЯ 10.45 Мать готовит обед КУХНЯ 12.15 Отец возвращается с работы и снимает пальто ПРИХОЖАЯ 12.30 Отец и мать обедают (ребенок обедает в школьной столовой) СТОЛОВАЯ 13.15 Отец надевает пальто и опять уходит на работу ПРИХОЖАЯ 13.30 Мать моет посуду КУХНЯ 14.00 Мать надевает пальто и идет прогуляться или за покупками перед тем, как забрать ребенка из школы ПРИХОЖАЯ 16.15 Мать и ребенок возвращаются и снимают пальто ПРИХОЖАЯ 16.30 Ребенок полдничает КУХНЯ 16.45 Ребенок идет делать уроки ДЕТСКАЯ 18.30 Мать готовит ужин КУХНЯ 18.45 Отец возвращается с работы и снимает пальто ПРИХОЖАЯ 18.50 Отец идет мыть руки ВАННАЯ 19.00 Вся семейка ужинает СТОЛОВАЯ 20.00 Ребенок идет чистить зубы ВАННАЯ 20.15 Ребенок идет спать ДЕТСКАЯ 20.30 Отец и мать идут отдыхать: они смотрят телевизор, или слушают радио, или играют в карты, или же отец читает газету, в то время как мать занимается шитьем, — короче, бездельничают ГОСТИНАЯ

В этой модели, не сомневаясь в ее базовой правильности, хотел бы все же подчеркнуть ее фиктивность и одновременно проблематичность (разумеется, никто не живет точно так, однако именно так, а не иначе представляют себе нашу жизнь и предлагают нам жить архитекторы и урбанисты). Итак, в этой модели можно заметить, с одной стороны, что гостиная и спальня не более значимы, чем чулан (в чулан помещают пылесос, в спальню — изможденные тела: это отсылает нас к тем же функциям восстановления и уборки), а с другой стороны, моя модель практически не изменится, если вместо рассмотренных здесь пространств, разделенных перегородками и отведенных под спальню, гостиную, столовую, кухню и т. д., мы спланируем, как сейчас нередко практикуется, якобы единое и псевдомодулируемое пространство (холл, салон и т. д.): тогда у нас была бы не кухня, а кухонная зона, не спальня, а зона отдыха, не столовая, а зона питания.

Легко вообразить квартиру, планировка которой основывалась бы не на принципах, связанных с ежедневной деятельностью, а на функциях отношений: именно так, впрочем, и происходило образцовое распределение «приемных покоев» в особняках XVIII века или в больших буржуазных квартирах эпохи fin-de-siècle: просторный вестибюль, задающий анфиладную последовательность гостиных, особенность которых обусловлена минимальными вариациями вокруг такого понятия, как «прием»: большой салон, малый салон, кабинет мсье, будуар мадам, курительная, библиотека, бильярдная и т. д.

Несколько больше воображения потребуется для того, чтобы представить себе квартиру, планировка которой строилась бы на чувствительных ощущениях: нетрудно представить, какими могли бы быть «вкусовая» или «слуховая» комнаты, но не очень понятно, на что походили бы «зрительная», «нюхательная» или «осязательная»…

Заходя чуть дальше, можно подумать о делении, которое определялось бы не круглосуточными, а недельными ритмами[3]: так, у нас были бы квартиры из семи комнат, соответственно называемых «понедельничная», «вторничная», «средовая», «четверговая», «пятничная», «субботняя», «воскресная». Следует отметить, что два последних помещения уже существуют и активно продвигаются на рынке под названиями «загородный дом» или «дача для уик-эндов». Вообразить помещение, которое сохранялось бы исключительно за понедельником, не намного глупее, чем строить виллы, которые служат всего лишь шестьдесят дней в году. «Понедельничная» могла бы запросто быть прачечной (наши деревенские предки стирали по понедельникам), а «вторничная» — гостиной (наши городские предки охотно принимали гостей по вторникам). Разумеется, это не избавило бы нас от функциональности. А раз так, то уж лучше придумать тематическую планировку, по аналогии с той, что существовала в борделях (после закрытия и вплоть до 1950-х годов в них устраивали студенческие общежития; многие мои друзья жили в бывшем «заведении» на улице де л’Аркад: один жил в «комнате пыток», другой — в «самолете» (кровать в форме кабины, декоративные иллюминаторы и т. п.), третий — в «хижине траппера» (стены, обклеенные декоративными полешками и т. п.); подобные факты заслуживают того, чтобы о них напомнили, в частности, автору статьи «Обитать в необычном» («Общее дело», 1, № 2, 13–16, 1972), а также уважаемому ведущему серии, в которой выходит эта работа). Так, например, «понедельничная» имитирует корабль: мы спим в гамаках, надраиваем паркет, поливая его водой, и едим рыбу; «вторничная», почему бы и нет, чтит одну из великих побед человека над природой — открытие полюса (северного или южного, на выбор) или восхождение на Эверест: в помещении нет отопления, мы спим на толстых шкурах, а питаемся вяленой олениной (по праздникам — говядиной копченой, под конец месяца — консервированной); «средовая» естественно прославляет детей: с недавнего времени в этот день они не ходят в школу; комната может быть эдаким дворцом Дамы Тартинки: стены из пряников, а мебель из пластилина и т. д. и т. п.

4

О бесполезном пространстве

Я уже неоднократно пытался думать о квартире, в которой имелось бы бесполезное помещение, специально и абсолютно бесполезное. Не чулан, не дополнительная комната, не коридор, не кладовка, не закуток. Это было бы пространство без назначения. Оно бы не использовалось ни для чего, оно бы не отсылало ни к чему.

Несмотря на все усилия, я так и не сумел проследить до конца за этой мыслью, за этим образом. Даже сам язык, как мне кажется, оказался неспособным описать это ничто, эту пустоту, как если бы можно было говорить лишь о чем-то наполненном, используемом и функциональном.