Шань Са - Императрица Страница 5

Я навсегда покидала свой город камня и крылатых коней. Навеки исчезли река Лонь и плеск ее вод. До конца дней своих оставляла я любимые рододендроны, камелии, прирученных бакланов, легкие джонки, подпрыгивавшие на волнах между небом и землей. Навсегда скрывались из глаз просторные храмы, запах ладана, просящие подаяния монахини, девушки-рыбачки. Прощай, луна, ты, освещавшая древние битвы, ты, что направляла воинов в ночи безумной скачки! Ты, ведающая тайну моей судьбы, дай мне остро заточенное оружие и благослови!

ДВА

Горизонт все отступал. Дорога ветвилась, и солнечная ее часть убегала все дальше. Рокот волн реки Хань и крики чаек смолкали за спиной. Зелень, лазурь, охра, блеск воды на рисовых полях канули в прошлое. За рекой Хуай холмы стали плоскими, а деревья потеряли листву. Пересохшие русла рек и ручьев иссекли черную, отливающую металлом землю. Поднялся ветер. Казалось, что от его порывов корчатся поля и стонут чахлые колосья пшеницы. Лошади и волы, нагнув головы, сопротивлялись ветру. Младшая Сестра сбежала в мою повозку. И мы, закутавшись в меха, тщетно пытались согреться. Весь день я слушала, как колеса стучат по камням, а завывания северного ветра словно бы выдували из головы все мысли. Сердце мое ожесточилось, и я больше не плакала.

Однажды утром в океане порывов ветра с ледяного Севера я увидела, как Желтая река до самого неба простирает скованные стужей воды. Бесчисленные торговые караваны уже успели проложить на льду белую дорогу. Пополудни начал падать снег. Здесь, на Севере, хлопья его были больше моей ладони и кружились, точно миллионы белых птиц. Черный и серый цвета превратились в непроницаемый и прозрачный. Ветер стих. А мы, словно темные точки, длиннющей вереницей ползли по этому миру незапятнанной белизны.

Десять дней спустя, когда робкие лучи солнца уже собирались исчезнуть за вершинами гор, среди снегов, размахивая траурными флагами, появились сотни одетых в белое мужчин и женщин. Мои сводные и двоюродные братья, спрыгнув с лошадей, побежали им навстречу.

У меня захолонуло сердце. Происходило то, чего я опасалась больше всего, — знакомство с исками.

Двоюродный дед, глава клана By, повел нас к городку или, точнее, большой деревне. Мои братья распростерлись в храме Предков, дабы возвестить о нашем возвращении. Старая тетушка, госпожа над всеми другими женщинами, проводила нас в дом, освещенный белыми фонариками. Траурная пища была ледяной. Где-то выла собака. Ночью Младшая Сестра проскользнула ко мне. И мы вместе дрожали на жесткой, как железная плита, постели.

Наутро в бывшей опочивальне Отца я участвовала в обряде Призывания его души. Гроб и приношения поместили под прозрачным пологом. Члены семьи раздирали на себе одежды и со скорбными стонами бились лбами об пол. Заклинатель плясал, пока грудь его не исторгла мощный, глубокий голос. Повернувшись лицом к Северу, где лежало царство Сумрака, он принялся размахивать отцовской рубахой и нараспев взывать:

Душа, вернись!

Почему ты оставила тело?

В отчаянии и одиночестве бродишь ты по четырем сторонам света! Душа, не ходи на Восток! Там десять солнц иссушили моря, испепелили зелень полей. Они соблазнят тебя блеском языков пламени и сожгут, обратив во прах!

Душа, остановись перед великими болотами Юга! Ядовитые змеи лежат, свернувшись в грязи, и их яд отравил сам воздух. Они превратятся в красивых обнаженных женщин с золотыми ожерельями на шее. Но эти женщины задушат тебя змеиным языком и выпьют твою кровь!

Душа, не ходи на Запад! Пески пустыни прикрывают Мировую Бездну. Песчаные бури вздымают камни и выбеливают кости скелетов. Земля рокочет со дня создания Вселенной. Трехглазые стервятники ведут битву со слепыми и глухими ослами.

Душа, не переступай за ледники Севера. Девятиглавые медведи стерегут вход в Небесный чертог. Под хлопьями снега таятся яшмовые скорпионы, подстерегая заблудившиеся души. Их яд убивает живых и обращает в ничто мертвых!

Душа, вернись домой! Здесь семья делает тебе приношения. Вот белый рис, темный рис, просо и сорго! Вот мясной суп, жареная индейка, протертая и взбитая с ароматными травами плоть черепахи. Вот вино из всех краев, земной напиток небожителей, — оно принесет тебе сладостное опьянение! Вот мягкое ложе с тончайшими пологами, шелковые покрывала и удобные изголовья и красивые женщины благовоннее орхидей! Душа, не стосковалась ли ты по нежным взглядам, полным губам, ласковым прикосновениям рук? Душа, неужели забыла ты ночи любви и наслаждения весенних дней?

Душа, вернись в тело! Начинается праздник, и мы ждем, чтобы ты сочинила стихотворение в его честь!

Душа, вот ты и вернулась! Забудь о воплях призраков, о мире, лишенном тени, где никогда не заходит бледная луна. Ты облекаешься в прежнюю оболочку.

Заклинатель рухнул ничком. Помощник забрал из его безвольных рук отцовскую рубаху и скользнул за прозрачный полог.

Душа вернулась с Юга. После жизни, полной блестящих побед, мой Отец, изменивший свою судьбу, покинув землю предков, опять оказался в родном доме.

Конец сомкнулся с началом.

Со всех четырех сторон этого края съехались сановники, чиновники и дальние родичи. И мне снова пришлось опуститься на колени за спиной Матери и братьев, принимавших соболезнования и дары.

У меня больше не осталось слез и даже голос пропал. Прикрыв лицо рукавом, я извивалась, чтобы выжать из себя стоны.

Почему Отец, этот герой, чистый, как обитатель небес, совершенный, как яшмовый диск, родился в деревне, где три сотни членов его клана ютятся в зловещего вида домах, соединенных узкими переходами? Почему его лучезарное лицо стиралось из памяти, уступая место образинам родичей? Их неуклюжая походка, грубый, царапающий слух выговор так и преследовали меня. У этих людей были его глаза, уши, руки и борода. Они подсовывали мне частицы собственного уродства, чтобы из них я воссоздала собственного отца.

А еще была эта покойная супруга. И ее тень бродила здесь повсюду. Ни слова не сказав Матери, я пошла на кладбище — хотела убедиться, что эта женщина действительно умерла. В любовно ухоженном березовом лесу усыпальница ее возвышалась, как настоящий дом. На внушительной каменной плите у входа — надпись, увековечившая отцовскую манеру каллиграфии (я сразу ее узнала). Он рассказывал, какую безутешную тоску испытывает, потеряв примерную жену, вырастившую детей, заботившуюся о предках и пекущуюся о согласии между членами клана. Нашла я и две более скромные усыпальницы сыновей Отца, унесенных эпидемией вместе с матерью. На обеих плитах Отец выражал сожаление, что долг не позволяет ему оставить Столицу и принять участие в похоронных обрядах. Как Глава ведомства Общественных Работ он обязан быть при Дворе и вершить повседневные дела, но каждый вечер сердцем устремляется в родные края.

В деревне By обитали призраки. Я видела умерших братьев — двух толстых розовощеких мальчиков. Они играли у моей двери. Ночью я слышала, как эта покойная супруга сучит шелковую нить. Отец вернулся. Он больше не был ни главой ведомства, ни правителем округа. И даже не подозревал о моем существовании. Этот отец плевал на землю, громко разговаривал и жадно ел. Он любил неграмотную, но покорную и бережливую жену. И с удовлетворением взирал на сыновей, возлагая на них честолюбивые надежды.

Гроб Отца внесли в храм Предков. После того как были выставлены все приношения и названы имена дарителей, носилки снова подняли.

Во главе процессии одетые в белое мужчины размахивали изображениями небожителей, отгоняющих злых духов. Сто музыкантов дули в рога и били в барабаны. Сто буддистских монахов и даосов читали молитвы об умиротворении души. Плакальщицы с растрепанными волосами и окровавленными лицами рвали на себе одежды, издавая тоскливые стоны похоронных песен. Бесконечная вереница людей шла по долине меж полей, где уже созрело зерно. Деревья шелестели зелеными кронами, а на востоке вставало багряное солнце. Небо словно стало ниже. Я никогда не видела таких гладких и сверкающих облаков, как те, что сопровождали моего Отца в путешествии к царству Тьмы.

Четвертый сын скромного советника судебного приказа Восточной столицы, By Ши Юэ, мой Отец, вырос за кирпичными стенами, почерневшими от копоти, и грубо сделанными окнами. Очень рано он проявил ненасытную жажду знаний. Увлекся математикой, географией, историей. Герои древности, императоры-основатели династий стали его кумирами. Родичи потешались над ним, прозвали Дурачком. В пятнадцать лет Отец покинул свою деревню и отправился путешествовать по Северному Китаю. Во время странствий у By Ши Юэ появились друзья, ставшие потом участниками его дела. Вопреки воли клана он занялся торговлей лесом. Тогда Император Янь из династии Суй строил роскошные дворцы. Знатные придворные стали подражать господину, и в Империи началось своего рода строительское безумие. К тридцати годам By Ши Юэ стал самым богатым человеком в округе. Военный губернатор провинции Ли Юань заметил его и сделал своим советником. В седьмой год под девизом «Великого Поприща» попытка завоевать Корею провалилась. Император Янь продолжал осуществлять великие планы, ничуть не заботясь о народе, истощенном воинским набором и высокими налогами. Вспыхнули бунты. Губернаторы провинций провозглашали себя независимыми правителями. By Ши Юэ понял, что династия Суй утратила Мандат Неба и мир ожидает нового владыку. Он предложил Ли Юаню все, что имел, и свою книгу «Стратегия», уговаривая поднять мятеж.