Елена Хаецкая - Синие стрекозы Вавилона Страница 5

— А куда не след? — спросил Бэда.

Беренгарий показал на электрическую розетку.

— Вот сюда, к примеру, пальцы не суй.

— Ясно, — сказал Бэда.

Как и большинство программистов Оракула, Беренгарий был рабом. И, судя по шифру на руке, учился тоже не лучшим образом. А вот, гляди-ка, продвинулся, до старшего дослужился.

Рослый, худой, светловолосый, глаза тонут за толстыми стеклами очков, мелкие черты лица все время в движении. Хитрющий Беренгарий. Без мыла в задницу залезет. Куда до него Бэде...

Обо всем этом неспешно раздумывал Бэда, лежа в одиночестве на нарах. Он знал, что ему-то всяко до старшего не дотянуть. Даже до среднего — вряд ли. Болтаться ему среди младших до глубокой старости, если только раньше не продадут за профнепригодностью в какую-нибудь жилконтору — обслуживать машины для расчета квартплаты.

Уборщица возила шваброй по полу, гоняя густой дух общественной уборной. Дважды задела Бэду мокрой тряпкой. Он подобрал ноги, уселся поудобнее.

— Тебя как звать-то? — спросила вдруг уборщица, шумно переводя дух.

Бэда назвался. Уборщица выпрямилась, прищурилась, оглядывая его.

— Обрили-то тебя почему? Провинился перед ими, что ль?

— Да нет, вши у меня были, тетка, — честно сказал Бэда. — В бараке подцепил, покуда меня продавали... Там это быстро.

— А, — сказала уборщица. И недовольством от нее потянуло. — То-то старшой меня сюда направил. А я и думала: чего у вас тут мыть, вчера намыто уж... Из-за тебя, значит... У нас строго, так-то вот.

И снова наклонилась, налегла на швабру. Бэда равнодушно смотрел, как она работает. Потом зевнул.

— А тебя, тетка, как звать?

— Кандида, — пропыхтела уборщица.

— Хорошо тут, в Оракуле, тетка Кандида?

Она снова остановилась, оперлась о швабру.

— Как сказать... Сытно тут, конечно, спору нет. Муторно — оно тоже. Да где не муторно?

— И то, — согласился Бэда.

— Но ты гляди, не озоруй, — с неожиданной строгостью сказала Кандида. — Я-то уборщица и годы мои уже старые. Ты другое дело. Программист, шутка ли сказать, высшее образование... Сумей только угодить...

И с откровенным сомнением оглядела неказистую фигуру Бэды.

— Да нет, — сказал Бэда, как бы желая подтвердить справедливость ее сомнений, — куда мне...

Тетка Кандида оставила швабру посреди комнаты, подсела рядом с ним на нары. От нее крепко несло потом и хлоркой.

— Как же тебя, такого-то, взяли в Оракул?

— Не знаю... — И попросил неожиданно: — Принеси мне на ночь еще чего-нибудь поесть, а, тетка Кандида?..

— Наголодался, — вздохнула Кандида. Колыхнула могучей грудью, встала. Тяжко ступая, вышла, прихватив с собой ведро и швабру.

Бэда растянулся на одеяле, заложил руки за голову, уставился в потолок. Невнятно проползла мысль о том, что через каких-нибудь девять часов позовут завтракать. Поскреб бритую голову, откуда доктор вывел докучливых насекомых. Повернулся набок, примял подушку.

Когда Кандида вернулась — большой калач в платок завернут — новенький уже крепко спал.

Кандида постояла в нерешительности, не зная, будить ли, и все глядела на лицо спящего — почти детское, со страдальчески сдвинутыми во сне белесыми бровями. И так, умиляясь, потихоньку и сжевала весь калачик.

Время от времени Оракул проводил презентации и другие не менее пышные мероприятия. Каждое — событие в светской и деловой жизни Вавилона.

Банкиры, нефтяные магнаты, денежные воротилы, представители прессы, владельцы промышленных предприятий, два-три скандалиста из числа профсоюзных деятелей — таков был обычный состав приглашенных. Оракул обычно был представлен внушительными персонами из круга высших посвящений — Верховный Жрец, несколько программистов старшего и среднего состава.

И, конечно же, пифии.

Этих строгих женщин в белых одеяниях остерегались. Рассаживаясь, старались найти место подальше от них. Напрягались, если пифия обращалась с вопросом, отвечали подчеркнуто вежливо. Шутка сказать: пифии! Эти дивные женщины и девы напрямую общаются с богами Орфея! Им дано присутствовать в кузнице богов, где куется будущее. Дыхание грядущего овевает подолы их одежд. Неземное осеняет их своими крылами. И так далее...

Нет уж. К чему только ни были привычны жители Великого Города, избалованные столицей, в чем-чем могли сомневаться — но только не в богоизбранности пифий. Никто и думать не смел, чтобы посягнуть на их святость и богоизбранность, даже в самых тайных своих мыслях.

Ни мистики, приверженцы богов Орфея, — к этой религии, собственно, и относился сам Оракул.

Ни огнепоклонники, на чьих гигантских каменных жертвенниках, не умолкая, ревело пламя, — те принадлежали преимущественно к торговому сословию и ворочали большими делами в нефтеразработках и нефтеторговле. (Среди клиентов Оракула добрая половина относилась к числу огнепоклонников.)

Признавались пифии и официальным вавилонским культом Бэл-Мардука.

Никто не смел усомниться в них.

Никто.

Ну... может быть, христиане. Но те вообще всех сторонились. В Вавилоне их было немного. Любовью сограждан они не пользовались. А что их любить-то? Сущий сброд. Рабы, нищие, представители низших сословий. У них был, вроде бы, убогий храм где-то на городской окраине, возле кладбища для преступников. Эти христиане представлялись Пиф сборищем шушукающихся фанатиков. Впрочем, она никогда еще с ними не сталкивалась.

Посещение официальных торжеств Оракула также входило в обязанности младшей жрицы, но, в отличие от суточных дежурств, не было таким утомительным.

На такой презентации Пиф обожала выискать какого-нибудь банкира из боязливых и начать осаждать его светской беседой. Тот откровенно пугался, потел, озирался по сторонам, точно кошелек украл. Отвязывалась только после того, как официальная часть заканчивалась и всех любезно приглашали к столу а-ля фуршет. А бутербродики со стола а-ля фуршет Пиф любила куда больше, чем пугливых банкиров.

Западное крыло вельможного особняка, где засел этот сумасшедший курятник — Оракул — было специально оставлено нетронутым. Здесь Оракул блистал во всей своей помпезной роскоши. Не было и следа наглого вторжения варваров с их фанерными перегородками и бумажными шлюхами из журналов. Белые стены здесь, как и положено, сверкали позолотой, канделябры здесь горели, как люстры в Большом Театре, под ноги услужливо стелились пушистые ковры... ну, может быть, в середине немного вытерты... И голоногих нимф и гологрудых амазонок из самого настоящего мрамора здесь было значительно больше, чем на парадной лестнице.

В большом зале с полом из наборного паркета заранее сервированы столы. В углу монументом маячит Кандида: длинное красное платье, лицо и руки отмыты дочиста, волосы убраны под белое покрывало. «И чтоб на тебя никто внимания не обращал, — строго упредил ее Верховный Жрец. — Не то продам. От тебя давно толку нет, только грязь размазываешь да сплетни носишь». Кандида кланялась, сложив руки на поясе, бормотала приниженно, клялась: ни одна живая душа не заметит, буду стоять, как мебель.

И стояла.

А мимо шли и шли.

Приглашенные. Служители Оракула.

И косили глазом не на Кандиду вовсе. На пять роскошных столешниц, где выставлены были в огромных блюдах микроскопические бутерброды, где искрилось шампанское и белое хорасанское вино в узких бутылках, обвитых цветным шнуром, где светились нежно и призывно дивной роскошью янтаря, халцедона, опала, лунного камня, родонита... у, не перечислить! — словом, виноград и персики, яблоки и груши, вишни и сливы...

Вот на что косились.

Особенно откровенно поглядела Пиф. Она была голодной — после целого дня, проведенного в читальном зале библиотеки Оракула над многостраничными трудами по экономике Вавилона. Через неделю переаттестация, сказал Верховный. Если успешно сдаст, — повысит жалованье. Прилежная Аксиция своим ровным аккуратным почерком выписала шесть или семь названий. Теперь они с Пиф читают. Не было дня, чтобы не вспоминался добрым словом наставник Белза. Информация, даром что наполовину состоит из цифр, так и ложится в память...

...Ложится, вытесняя все другое, даже воспоминания детства, неожиданно подумалось Пиф.

— ...Принципиально новая методика прогнозирования, позволяющая поднять точность предсказаний еще на одну сотую — а это, господа, очень и очень немало, если учесть, что Оракул в принципе не допускает ошибок, о чем вам, разумеется, уже хорошо известно и известно не понаслышке...

Верховного Жреца напряженно слушали. Ждали, когда перейдет к основному — к новой, несколько видоизмененной форме подачи заказа. Поскольку любая усовершенствованная методика требует немного иного способа представления информации о событиях, развитие которых желательно узнать с точностью до той самой одной сотой, о которой сейчас шла речь.

— ...Таким образом, смежные области, а также области, смежные со смежными областями, и любые незначительные колебания в их развитии, могут иметь некоторое влияние на интересующий предмет, а могут и не иметь, и динамику этого влияния...