Грэм Джойс - Индиго Страница 5

Поставив бутылку на грудь, он задремал в постепенно остывающей воде, и ему приснилась забитая хламом комната в отцовской квартире. Все эта груда старья стала вываливаться наружу; Джек уперся спиной в дверь, но не мог ее удержать.

Он очнулся, вылез из ванны. Мысли о Луизе вызвали у него эрекцию. Он пожалел, что не пригласил ее куда-нибудь пообедать. Но Джек был стеснителен, он стал бы переживать, получив отказ, поэтому он редко приглашал куда-нибудь девушек, да и в любом случае она не так поняла бы его.

Рукопись по-прежнему лежала на кровати страницами вниз. Отогнав непотребные мысли о сестре, Джек снова взял рукопись, перевернул и с удивлением увидел, что первая страница покрыта буквами. Он пролистал дальше — то же самое. Буквы были бледные, не очень четкие, но становились ясней прямо у него на глазах.

Он вернулся к первой странице, озаглавленной:

Сначала шло короткое предисловие. Читая его, Джек словно слышал отцовский говор с его смягченными гласными:

Это школьный фокус, не более того, результат добавления в чернила специально приготовленных химикатов. Слова присутствовали на бумаге все время, но когда ты вскрыл папку, в чернилах начался процесс окисления при комнатной температуре. Прошу прощения, что я прибег к столь бессовестному способу привлечь твое внимание, но предмет этой рукописи столь необычен, что я не мог допустить, чтобы ты отмахнулся от нее. Некоторые открытия нельзя предъявлять всем без разбору, и я лишь по долгом размышлении решился на это. По правде сказать, я делаю это не без некоторой опаски. В конце концов, auribus teneo lupum.

Джек спрашивал себя, кому предназначено это вступление — читателю вообще, тому, кто первым откроет папку, или конкретно ему, Джеку Чемберсу? Латинская цитата в конце предисловия, подумал он, та же, что на промокательной бумаге. Джек не имел понятия, что она означает.

Не выпуская бутылку из рук, он уселся на кровать и принялся читать рукопись. Она открывалась замысловатым вступлением, написанным в своеобразной поэтической манере. Джеку стоило немалых усилий заставить себя продолжать чтение, но после первых тридцати страниц он в очередной раз пришел к заключению, что отец был сумасшедшим. Речь в рукописи шла о невидимости в прямом смысле — как стать невидимым для других людей. Описывался комплекс упражнений, большинство которых включало в себя сидение в темноте. Дойдя до места, где предлагалось просидеть два часа в чулане, чтобы увидеть фиолетовый свет, Джек фыркнул и отшвырнул рукопись.

Однажды в Нью-Йорке много лет тому назад Тим Чемберс устроил роскошную вечеринку, созвав на нее множество блестящих молодых людей. Было много спиртного и дури, и перед рассветом, когда все пытались прийти в себя, Тим заставил Джека сидеть в чулане, пока тот не увидит «фиолетовый свет», что Джек воспринял как забавную игру. Он со смехом сделал, как его научил Тим, но, сидя там, уснул. Заспанный и смущенный, он вышел из чулана и попытался присоединиться к гостям, однако все притворялись, что не видят его. Не обращали на него внимания. В конце концов он взял одну из девушек за руку, и она завизжала. Все окружили ее.

— Кто-то схватил меня! — жаловалась она.

Тут Тим «увидел» Джека.

— А вот и он! Джек, где ты, черт побери, пропадал?

— Сидел в чулане, — рассмеялся Джек.

Вид у всех был озадаченный.

— Ну ладно, — сказал Джек. — Пошутили, и будет.

Но они будто сговорились, несомненно по наущению старика, и утверждали, что Джека вообще не посылали сидеть в чулане. Джек уже начал подумывать, что ему, может, что примешали в травку, которую он курил. С отвратительным ощущением близкой паранойи он смотрел на уставившуюся на него с любопытством компанию. Кто-то предложил самокрутку, но он отказался, сказав, что с него, кажется, достаточно.

Они засмеялись, словно он был Оскар Уайльд.

— Как у него было с психикой? — спросил Джек.

— Нормально, он был личность, вот в чем дело. — ответил Майклсон. — Побольше бы таких.

Дверь в кабинет Майклсона открылась, и молодая латиноамериканка внесла поднос с кофе. На ней были красного цвета блузка со стоячим воротничком и волнующе короткая юбка. Поставив поднос на письменный стол Майклсона, она стала разливать кофе по чашкам. Кабинет наполнился крепким ароматом.

— Может, он и был личность. — проговорил Джек, не отрывая взгляда от льющейся из кофейника струйки, — но, думаю, еще и абсолютно сумасшедший.

— Как мне нравится ваш акцент! — сказала секретарша. Она закончила разливать кофе и стояла, сложив руки за спиной и слегка выставив бедра. — Так бы и слушала вас целый день.

— Салли, Джек здесь затем, чтобы распорядиться имуществом Чемберса. — беспечно сказал Майклсон, будто сватать клиентов секретарше было в порядке вещей. — Он в Чикаго один и пробудет здесь несколько дней.

— Кто-то должен позаботиться о том, чтобы вы не скучали, — заявила Салли, покидая кабинет.

— Бесподобная девка, — сказал Майклсон, когда дверь за ней закрылась.

— Я спросил, как по-вашему, он был нормальный?

— Никогда нельзя было угадать, в каком он будет настроении. Вот все, что я могу сказать.

— Вы узнали что-нибудь новое об этой Ширер?

— Безусловно. Натали Ширер в Риме. Дозвониться до нее мне не удалось. Можем послать кого-нибудь туда.

— Во что это обойдется?

— Вам это не будет стоить ни гроша. Продажа дома покроет все расходы, сколько бы вы за него ни выручили. Вы были в Вечном городе? Мусорная свалка. Чертова каменоломня. Вряд ли вам захочется ехать туда и искать ее там.

— Я подумаю.

— Это ваше право. Я предоставлю вам всю информацию, которую мы добудем. Как вы поладили с Луизой Даррелл? Самодовольное ничтожество, не считаете?

— Не согласен с вами, она — замечательная женщина.

Джек решил, что Майклсон ему не нравится.

Он вышел из кабинета, и Салли выдала ему подробную информацию о местонахождении Натали Ширер в Риме. Она засыпала его вопросами, рассеянно перекладывая папки с места на место, лишний раз лизнула конверт, прежде чем заклеить его. Потом спросила:

— Не хочешь пригласить меня на свидание?

Джек, с момента достижения зрелости жаждавший встретить женщину, которая возьмет на себя инициативу, смотрел на нее, хлопая глазами.

— Я в твоем распоряжении, — сказала Салли.

4

Чтобы обрести способность становиться невидимым, требуется великое терпение. Прежде чем продолжить, позвольте пояснить, что я имею в виду под невидимостью, чтобы вы могли отбросить Руководство, если решите, что ничего не желаете слышать об этом. Чтобы быть точным: я говорю об овладении искусством исчезновения. Не с помощью оптической иллюзии, колдовства, гипноза и тому подобного жульничества. Но об исчезновении посредством умственного усилия.

Я не собираюсь учить вас, как стать бесплотным. Мои собственные способности никогда не простирались так далеко. Я на личном опыте убедился, что, будучи невидимым, невозможно лишиться своей материальной сути. Следовательно, то, о чем мы тут говорим, имеет оптическую природу. Как только задействуются иные чувства, скажем осязания при соприкосновении с иным телом, чары (назовем это так за неимением лучшего слова) мгновенно рассеиваются. Конечно, это может взволновать или напугать людей, неожиданно ощутивших присутствие человека, до того момента им невидимого, как и помешать вашему намерению оставаться невидимым. Но мотивы, по которым вам захотелось бы стать невидимым, меня не интересуют.

Я предлагаю свои знания всякой душе, как чистой, так и черной.

Во всяком случае, теперь вам должно быть ясно, что я говорю не о перемещении материального тела в иную реальность или иное измерение и не о прочем подобном вздоре. Я говорю о совершенно конкретной вещи: как добиться того, чтобы вас не видели, не больше, но и не меньше.

Таким умением обладали посвященные в большинство эпох древности. Убежден, что подобная практика применялась в великие моменты истории. Возьмите образование Древней Римской империи: культура больше способствовала (скорей путем влияния, нежели простого завоевания) прогрессу человечества, чем что-либо другое. Кто была мать Рима? Ответ — Илия,[4] мать Ромула и Рема. Она была весталкой, хранительницей священного огня, которой в роще, посвященной Марсу, овладело незримое видение, что сопровождалось затмением солнца, погружающим небеса во тьму.

Я не заявляю, что был тем видением (не окончательно свихнулся, вздыхаешь ты); но, думаю, знаю, кто это был и как это произошло. Но я забегаю вперед. Если пожелаете последовать моим указаниям, вам понадобятся терпение, тренировка и увлеченность.