Аллаверды Хаидов - Мой дом - пустыня Страница 5

У отвесной скалы, уходящей вверх, дорога оборвалась. Из-под скалы выбивается ручей. На небольшой поляне, поросшей жухлой травой, стоит палатка. У самой скалы притулилась машина «газик». На огромном валуне сидит человек и курит. Услышав шум мотоцикла, он бросил папиросу и тщательно затушил ее сапогом. Потом с сияющим лицом, с распростертыми объятиями кинулся навстречу леснику.

— Как поживаешь, Ибрагим? — спросил Ленгер-ага, высвобождаясь из его объятий.

— Хорошо живу, ага. Как поживаете вы? Ваш сын стал на заводе начальником цеха. Бог даст, и директором будет. А этот — мальчик кто? — Ибрагим повернулся к Халыку и погладил его по голове.

— Как тебя зовут?

— Халык.

— Кем же ты доводишься Ленгеру-аге, Халык-джан?

— Что это у тебя за палатка? — спросил лесник у Ибрагима.

— Не знаю, ей-богу, — шепотом ответил Ибрагим. — Вчера, в это время, я ушел в горы прополоть картошку, а когда вернулся, была уже ночь. Смотрю, стоит под луной эта палатка. Что за чудо, думаю. Из палатки — ни звука. Машина моя на месте. Сидят там мои ежи, я их сажаю в машину, чтоб уберечься от зимы. Ну, я выпил чайку и лег спать в своей машине. Так никто и не появился. Я подумал: может, там никого нет? Заглянул, а там лежит парень. Да вот он, просыпается.

Человек, вылезший из палатки, растерялся сначала, а потом направился к людям и поздоровался. Ленгер-ага спросил:

— Звери узнают друг друга по запаху. Люди рассказывают о себе. Кто ты такой, парень хороший? Как оказался в этих краях?

— Ты не стесняйся нас, — вмешался Ибрагим. — Этот человек — лесник. Каждое дерево, каждые зверь и птица — под его охраной. А я — представитель рабочего класса. А этот мальчик — Халык... А ты кто?

— Я Ораз. Ораз Манлиев... студент.

— Что делаешь здесь?

— Я приехал сюда искать у подножия Дегирмена древнее поселение или крепость... вернее, остатки крепости...

Ибрагим развеселился:

— Везде есть необыкновенные люди, Ленгер-ага. Для чего тебе крепость? На что тебе развалины? Что, в горах мало камней?

Ораз промолчал. Он писал курсовую работу на тему: «Древние поселения у подножия горы Дегирмен». Некоторые историки утверждали, что в этих местах нет ничего, достойного внимания историка. Но Ораз был другого мнения, и переубедить его было нельзя. На горе Дегирмен сохранилось основание какой-то стены. Когда она была построена, кем и когда разрушена — никто не знал. Мало того, вблизи этой стены был найден кувшин с пшеницей и ячменем. Вот после этого и начались разговоры о древнем поселении на этом месте. Ораз поехал сюда, чтобы на месте все обследовать. Все его снаряжение привезли сюда на машине, выгрузили и уехали. Студент остался один. Человеку, уставшему от городской суеты, понравилась тишина горного ущелья.

Ветер стих, не шевельнет ни листика на тальнике, что растет у источника. Высоко в небе распластал свои крылья орел. И шумные воробьи примолкли. Когда орел улетает, птицы снова начинают щебетать. Но нельзя сказать, что голоса птиц нарушают тишину ущелья. Наоборот, звонкие голоса их усиливают ощущение величия устремленных в голубизну неба синевато-красных скал. Ораз вчера весь день до сумерек просидел на камне, не в силах привыкнуть к этой красоте. Поздно вечером он почувствовал голод и открыл банку консервов, достал из мешка сухари, налил из термоса чай и отлично поужинал в полном одиночестве при свете звезд. Потом залез в палатку и уснул. Но не прошло и часа, как возле палатки появились шакалы. Их воем заполнилось все ущелье, они слонялись вокруг палатки, облизывали консервные банки. Словом, вконец извели человека. Он взял ружье и пальнул в небо. Шакалы удрали и больше не возвращались. Но сон тоже ушел. Оразу вспомнился его город, светлые улицы, троллейбусы, кафе, веселые товарищи. Ораз затосковал и заснул лишь на рассвете, а проснулся от голосов снаружи.

Ораз намеревался распроститься с незваными гостями и сразу же приняться за работу. Он не обращал больше ни на кого внимания, взял полотенце, мыло и щетку и пошел к ручью мыться. Но как только он вернулся, его снова окликнул Ибрагим:

— Иди-ка сюда, ученый!

Ораз подошел:

— Я пока еще не ученый, только надеюсь стать им.

— Э, не сердись, будущий ученый. Этот яшули, как я говорил, лесник, защитник птиц и зверей, ты должен показать ему свои документы, потому что этот человек должен знать, кто разбил палатку на вверенной ему территории.

Ибрагим так решительно протянул руку за документами, будто Ораз находился на вверенной ему, Ибрагиму, территории.

Ленгер-ага посмотрел официальную бумагу из университета и вернул Оразу:

— Желаю удачи.

— Желаю удачи, — как эхо, повторил Ибрагим.

— А что вы делаете здесь, в горах? — обратился Ораз к Ибрагиму.

— Этот человек, как я говорил, лесник. Днем и ночью он разъезжает, высматривая, нет ли заболевшего дерева, не обидел ли кто животных. Мальчик с ним — Халык — хороший мальчик, школьник... да... молодец. А я сам — представитель рабочего класса.

Наш завод на вершине горы посадил картошку. Вот мне поручили присмотреть за ней, а когда созреет, отвезти и сдать. Вот так.

— Мы идем искать клад, — добавил Халык.

— Какой клад? У слова «клад» много значений. В древние времена семь вещей назывались кладом. — Студент поправил очки и продолжал: — Первый клад — кобыла. Племенная кобыла производит на свет быстроногих скакунов. Второй клад — железо. Из него люди делали сабли и копья. Третий — уголь, без него не расплавишь железо. Четвертый — как по-вашему, что четвертый клад?

— Картошка, — сострил Ибрагим.

— Нет, не картошка, — покачал головой Ораз. — Курица; затем — мельница. Сколько получилось? Пять? Шестой — кяриз.

— А что такое кяриз? — спросил Халык.

— Кяризы — это подземные арыки, прорытые у подножия гор. Они выходят на поверхность пустыни и выводят воду холодную как лед, — вместо студента ответил Ибрагим.

— Седьмой клад — земля, — продолжал Ораз. — Какой из этих кладов вы ищете?

— Ни одного из них не ищем,— ответил Ленгер-ага. Он рассказал студенту о записке, найденной в мечети, и о поисках клада в тех местах.

— Пожалуй, все лето мы будем искать тот клад,— добавил Халык.

— Искать-то можно... Только в одиночку я его долго искал. Что ж, попытаю свое счастье еще раз, — проговорил Ибрагим н посмотрел на нависшую над ними гору.

— Пойдем с нами. Уж лучше искать оставшееся от падишахов золото, чем развалины древней крепости,— пригласил Ораза Ленгер-ага.

Ораз попытался отговориться, ссылаясь на то, что здесь были найдены кувшины с пшеницей и ячменем, и ему уходить отсюда никуда не следует.

— На вершине горы я тебе покажу ту пещеру, где были найдены кувшины с пшеницей. Стена и сейчас еще стоит под солнцем и постепенно выветривается. Я тебе покажу ее — идем с нами.

Ораз хотел что-то сказать, но не решился. А потом все же спросил:

— А что, если и вы покажете мне свои документы? Ленгер-ага показал:

— А у меня нет привычки носить с собой документы, — захохотал Ибрагим.

Ораз предложил всем вместе перекусить — благо у него есть запасы консервов и копченой колбасы. Он наполнил чайник прозрачной водой из ручья и поставил его на маленькую газовую плиту. Он вынес из палатки мягкую кошму и расстелил ее на траве в тени.

Тем временем Ибрагим отозвал Ленгер-агу в сторонку и стал ему что-то нашептывать. Халык, заинтересовавшись, подошел поближе и услышал:

— Яшули, он не принесет нам ничего хорошего.

— Почему? Говорит неглупо. Самостоятельный парень. Чем не джигит?

— Если случайно найдем клад, придется ему выделять долю.

— Не дадим. Из золота, что найдем, не дадим и с кончик иголки. (Ибрагим молча уставился на Ленгерагу). Не дадим и сами не возьмем, — закончил Ленгер-ага.

— Почему, можно узнать?

— А потому, милый человек, что клад, как и горы, эти, принадлежит государству.

— А что случится, если мы оставим понемножку золота, чтоб сделать короночку на больной зуб? Вон у меня их сколько, больных зубов-то. Ну я шучу, шучу, яшули! — захохотал Ибрагим. — Мы вручим клад председателю сельсовета. Из города приедут корреспонденты. Они будут расспрашивать нас о том, о сем. У них это называется «интервью». Они напечатают наши снимки в своих газетах. Имена наши станут известны по всей республике. Для дельного человека слава — тоже клад. Ленгер-ага, вы любите фотографироваться?

— Очень не люблю.

— Ну что вы! Фотограф наводит на тебя аппарат. А ты делаешь такое лицо... Очень хорошо получается...— Говоря это, Ибрагим чуть хмурит брови и смотрит вдаль. Там ничего нет, кроме голубого неба, но в глазах его — дума обо всем человечестве.

«Ну артист!» — усмехнулся про себя Ленгер-ага. А Халык вдруг почувствовал беспокойство оттого, что уже где-то видел это лицо, а где и когда, не может вспомнить.