Дмитрий Старков - Отдаленное настоящее, или же FUTURE РERFECT Страница 5

Петяша, надо отметить, терпеть не мог принимать пищу на улице — слишком уж давно и крепко на собственной шкуре прочувствовал, каково голодному и безденежному наблюдать сие со стороны. Вообще, по его мнению, как бы ни был человек голоден, приличия треба соблюсти всегда, извинений для свинского поведения в природе не бывает.

Не поступился он убеждениями и на сей раз.

Управившись с разгрузкой и расплатившись с таксистом, Петяша перво-наперво напустил в ванну горячей воды, сгорая от нетерпения, вымыл на кухне все, среди прочего купленные, яблоки и, сложив их в отдельный чистый пакет со странной надписью: «FOOLS RUSH IN WHERE ANGELS FEAR TO TREAD», как рекомендовали по радио в советские времена забот о человеке, «перешел к водным процедурам».

Окунулся с головой, умостил в порядком покоцанной ванне (еще от старых хозяев осталась; так и не управился поменять) избитое свое тело, на ощупь выбрал из пакета яблоко побольше, откусил…

О-о-о-о-аххх!!!

Желудок — словно бы опалило злой, едучей кислотой. Стенки его, иссохшиеся, изголодавшиеся, словно метнулись навстречу разжеванному в кашицу кусочку яблока. Казалось, желудок стремится вобрать в себя, растворить полученный фрукт в долю секунды, — и это ему, судя по Петяшиным ощущениям, удалось.

Немедленно вслед за усвоением первой порции яблока тело обмякло, налилось тяжеловесной, блаженной истомой. Веки, хоть спать и не хотелось, сомкнулись сами собой. Руки безвольно опустились в теплую, мягкую воду.

Долго лежал Петяша в ванне, при полной — свет не так давно доспели отключить, ибо черт знает, с каких пор не плачено — темноте, неспешно грызя прохладные сладкие яблоки и, в общем, благодушно размышляя о превратностях жизни.

Сознание его, занятое доселе лишь переработкой воспринятого ранее, мало-помалу переключалось на прием новых ощущений, впечатлений и сведений. И весьма приятная канва из сочетания теплой ванны с поеданием яблок, была словно бы подернута неприятным серым дымком, какой вынуждены обонять окружающие, если не в меру активные подростки подожгут где-нибудь неподалеку мусорный бак, и без того отнюдь не озонирующий воздуха.

Ну, кончатся эти деньги, а — дальше? Дальше-то — что?

В счастливо подвернувшемся под ноги бумажнике обнаружилось ровно двадцать пять бумажек, по сто долларов США каждая — и более ничего. Совсем ничего.

Из найденного пятьсот долларов Петяша по дороге домой продал в первый попавшийся «обменник» при посредстве имевшего с собою документы таксиста, а остальные решил пока попридержать. Деньги, конечно, не маленькие, но ведь — убывают же!

Далеко не каждый день такое счастье…

И, кстати, счастье ли? Бумажник — более чем странный, если разобраться; отделений много, а, кроме долларов, — нет ничего. Ни тебе своеобычного бумажного мусора, неизбежно скапливающегося в любом бумажнике едва ли не на следующий день после его покупки, ни родимых рублевых бумажек, ни долларовых купюр помельче…

Кто же нынче при себе подобные бумажники носит, да еще разбрасывает, где ни попадя?

После седьмого громадного, ярко-красного яблока желудок приятно отяготила сырая, увесистая сытость. Боль, к которой тело уже успело малость притерпеться, словно растворилась в горячей воде, вытекла сквозь поры кожи. Навалилась, прикрыв ласковой рукою веки, оттеснив прочь мысли, сладостная истома.

Поднеся ко рту восьмое яблоко и едва надкусив его, Петяша заснул.

8

Пробудившись лишь на следующее утро, Петяша не стал вылезать из ванны, а только вынул затычку и пустил горячую воду (прежняя, за время пребывания его в объятиях Морфея и вместе — Нептуна, успела ощутимо остыть). Согревшись и доев выпавшее во сне изо рта яблоко, он нашел, что чувствует себя замечательно, выбрался из воды и, повинуясь велениям требовательного вакуума в желудке, наскоро растерши жестким, довольно свежим еще полотенцем размякшую кожу, проследовал на кухню.

Выбрав из холодильных сокровищ, что повкуснее, он плотоядно-торопливо изготовил горячее, сервировал холодное и этак через полчасика, сытый и довольный, уже попивал кофе с замечательным молдавским коньяком «Дойна» (вприкуску), плотоядно поглядывая на старую четырехрублевую вересковую трубку, загодя набитую — доверху! — «амфорой золотой».

Допив кофе, он закурил, однако хлынувший в легкие тонкого аромата дым, вопреки ожиданиям, не завершил, как подобало бы, великолепную симфонию пережитых ощущений. Коньяк (с отвычки-то) и курево словно бы заставили встрепенуться сидевший все это время тихо крохотный зародыш тревожного дискомфорта, который, обрадовавшись представившемуся поводу насвинячить, принялся стремительно разрастаться.

К тому же, на сытое брюхо, как водится, проснулась совесть: хозяин денег-то, небось, хватился; матерится сейчас вовсю… И не переиграть уже ничего: потратился вчера прилично, а возмещать — не из чего…

И — деньги-то, может, краденые или еще что-нибудь подобное; таксиста по документам могут найти, а уж он-то Петяшу, без сомнения, запомнил отлично, включая адрес…

И Елки нету; задержалась она в этой клятой Москве, не разделить с ней наступивший хоть на краткое время кайф…

Да и вообще: вот кончатся эти хреновы доллары, и — чем тогда дальше жить?

В банк под проценты класть — глупо: не такая сумма, чтобы приносила ощутимый доход. Ну, сколько там этих процентов наберется? Да и спокойнее, когда деньги под своим присмотром. Какой бы там надежный банк ни был…

К тому же, класть в банк — значит, неизбежно засветиться. Налоговые власти, хоть и мизерна по их меркам сумма, обязательно заинтересуются, откуда взял; не могут не заинтересоваться, ибо из банка-то обязательно доложат, куда следует, закон нынче такой. Демократия есть осознанная необходимость плюс полная фискализация всея и всех…

Можно, конечно, попробовать снова куда-нибудь на работу устроиться, только куда? Без диплома-то… Сторожам-вахтерам нынче платят так, что это и платой не назовешь, а администраторы-менеджеры «фирм», приглашавших желающих работать в оных на собеседования, от Петяши открещивались, едва взглянув на внешний вид…

Стоп!

Вот оно!

Часть счастливо и вовремя обретенных денег надо бы потратить на обновление гардероба и мало-мальское приведение себя в порядок. Купить костюмчик, приличный и недорогой, а лучше — даже два; рубашек там, галстуков, обутки в тон… Тогда с порога не завернут; устроиться хотя бы стажером каким-нибудь, и — вперед! Деньги какие-никакие платят, отсутствие образования может и проканать за счет общей начитанности…

А что? Может, и выйдет!

При виде некоторых обнадеживающих перспектив на будущее беспокойство начало понемногу рассеиваться. Теперь, по крайней мере, было понятно, что надлежит предпринять в ближайшее время, отъевшись и придя в форму. Кое-какие сомнения еще оставались, но Петяша, решив бороться с пакостным настроением до победного конца, залпом допил оставшийся в чашке коньяк, налил еще, выпил, вытряхнул (запомни, читатель: именно вытряхивать, а не выбивать, если только трубка тебе дорога!) из трубки пепел и обратил мысли в другую сторону.

Человеку, который, в общем, на сей момент доволен жизнью, всегда желательно в меру поделиться собственным счастьем с окружающими. Неудивительно, что Петяше захотелось под приличную выпивку пообщаться с кем-нибудь приятным.

Так, Елки сейчас нет. Кого еще хотелось бы видеть? Телефон не работает (кстати, надо бы на днях поехать и заплатить — плохо без связи, да еще фидошную почту не забирал хрен знает, сколько времени, босс, надо думать, матюкается уже вовсю — у него ж харды тоже не резиновые)… Значит, как это ни противно, придется идти в люди самому.

После некоторых размышлений Петяша остановился на кандидатуре самого, пожалуй, близкого из своих друзей, человека годом младше, под названием Димыч. И добираться удобно — троллейбус ходит почти напрямую, и коньяком Димыча напоить надо бы — а то что это только Димыч всегда его, Петяшу, поит? И побеседовать, о геополитике, скажем. Время утреннее; пожалуй, не успел он еще никуда уйти…

Выкопав из стенного шкафа небольшой, в давние изобильные времена купленный яркий рюкзачок, Петяша принялся укладывать в него закуску с выпивкой.

За размышлениями, чего и сколько им с Димычем может потребоваться, его и застал звонок в дверь.

9

Пренеприятная, должен сказать, штуковина — эти нежданные звонки в дверь.

Судите сами: сколь редко следует за таковыми что-нибудь приятное!

А, если и следует-таки, если то навестил вас случившийся рядом давно не виданный друг или же заявились душеприказчики какого-то неведомого богатого родственника, сам факт такого вот неожиданного удара по барабанным перепонкам — да еще в наше-то беспокойное (настолько, что нигде уже без этого эпитета следующее слово не употребляется, не верите — включите телевизор, убедитесь!) время — здорово дергает нервы.