Ирина Кисельгоф - Журавлик по небу летит Страница 5

– Здравствуйте, дети, – сказала Бухарина за моей спиной, и я пришла в себя.

– Занято! – фальцетом взвился голос моего отпрыска.

– Занято? – Бухарина подняла брови. – Ты что, видишь в нас конкурентов?

Отпрыск задохнулся негодованием и побагровел.

– Здрасте! – испуганно поздоровалось кукольное личико на длинных ножках и подскочило с дивана.

– Бутерброды, – почти прошептала я. Поставила блюдо на стол и вышла на автопилоте.

– Я же сказал, тебя нет!

Я вздрогнула и оглянулась. За мной торчала половозрелая дылда, кипя от бешенства.

– Меня нет? – внезапно взбесилась я. – Я есть! Есть! Повтори!

– Я есть, – повторила дылда, и я дала ей по лбу. Ладонью. С размаха.

Мой сыночек встал в позу и ушел из дома с кукольным личиком, а я сидела и плакала на кухне.

– Зря, – Бухарина укусила бутерброд. – Были бы под твоим неусыпным оком, а теперь будут шляться по подворотням. Жди подол.

– Какой подол? – хлюпая носом, прогундела я.

Бухарина руками очертила огромный живот, и я зарыдала взахлеб.

– Чего ревешь?

– Я Лизу хотела-а-а, – плакала я.

– Какую Лизу?

– Девочку соседскую… Хоро-о-ошую! А он… С этой… на тощих ножка-а-ах…

Я рассказала Бухариной о наших соседках. О девочке Лизе, о ее маме. О том, как нам с ними повезло.

– Сколько маме лет? – внезапно заинтересовалась Бухарина.

– Столько же, сколько мне. – Я задумалась.

Ольга выглядела моложе меня лет на пять. Нет, что я говорю! На два года. Не больше. Но если быть честной… Я подумала и решила стать честной. На самом деле Ольге дашь не больше двадцати. Смотрится почти как дочь.

– Вот и хорошо, – пропела Бухарина. – Нет Лизы, значит, нет ее мамы, значит, нет проблем.

– Что ты имеешь в виду?

– Терпеть не могу баб! – злобно отрезала Бухарина. – Чем меньше их крутится вокруг тебя, тем спокойнее кругу вокруг тебя.

– Я баба.

– Бабой ты будешь после подола «Миша плюс Маша», – мрачно сказала Бухарина, и я опять зарыдала.

Мой пятнадцатилетний сын занимался клоунадой с куклой Машей! Лежа на диване в рубашке с флоральными манжетами за двести баксов. Выбросить ее к чертовой матери!

– Хорошо, что вовремя зашли. Раздеться не успели. – Вредная Бухарина читала мои мысли.

Вечером ребенок мотал мне нервы. Я все время бегала к входной двери, ожидая, когда придет малолетний бабник. А муженек как ни в чем не бывало пялился на соревнования по биатлону.

– Что ты бегаешь? – наконец спросил он. – Придет, куда денется?

– Как ты можешь? – страдальчески прошептала я. – А наркотики, подворотни, развратные девицы, бандиты-старшеклассники?

– Сам он бандит. Сколько можно со школой разбираться? То побил, то нахамил, то контрольную завалил. Сопляк, – невозмутимо сказал Сергей и засмеялся. – Сам был таким. А до разврата нос не дорос.

– Не дорос?! – Я чуть не задохнулась. – Знаешь, что сегодня было? Знаешь?!

И я рассказала ему все. До последнего словечка, до самого крошечного эпизодика.

– Отодрать его ремнем! – в сердцах крикнула я.

– И объяснить, как пользоваться презервативами, – хохотнул муженек.

Я размахнулась и дала по лбу сорокатрехлетнему недорослю. Кулаком, а не ладонью.

– Ты что? – возмутился он.

– Ничто! – взбесилась я. – Хочешь раньше, чем позже?

– Что раньше, что позже? – заорал муж.

И у нас случился скандал, который плавно перетек вместе с мужем в комнату сына, когда он за полночь явился домой. В расхристанной одежде! Что он делал с этой бесстыдной девицей? Что?!

– Ты была неправа, – сказал Сергей, ложась спать.

– Да. – Я помолчала. – Ты тоже.

– Да, – согласился он.

– Что делать? – Я вспомнила детские слезы в глазах моего взрослого сына, и у меня дрогнуло сердце.

– Очертить его личное пространство и не переступать.

– Хорошо.

Ночью мне приснилась уйма улыбающихся младенцев. Это было не к добру. Мне оставалось молиться на продвинутое министерство образования. Школьная программа авангардно перешла от пестиков и тычинок к презервативам, что в переводе на язык общедоступной логики означало «Миша минус Маша». Неужели не ясно? Родители не могут говорить на такие темы со своими половозрелыми младенцами. Пусть это делают посторонние. Им проще.

– Прости, сыночек, – непедагогично сказала я утром. Он вскинул голову и промолчал.

– Если хочешь, дружите с Машей, – и я зачем-то добавила: – Голодные.

– Маша ела кашу! – сощурил глаза отпрыск, и мне не понравилось выражение его лица.

– Что это значит? – напряглась я.

– Мама, мой раму! – Он захлопнул за собой дверь и убыл в неизвестность.

Я без сил упала в кресло и схватилась за голову. Мой сын прочно застрял в начале школьной программы. Он даже не был ботаником!

Миша

Все закончилось, хотя только что началось. К нам пришла Она. У меня язык не поворачивается назвать ее чьей-то мамой. Она выглядит моложе одиннадцатиклассниц! Не представляю почему. А мне нужно было выглядеть старше одиннадцатиклассников. Я перемерил кучу одежды. Все не то! И я залез в гардероб отца.

– Какого черта ты в моем лучшем костюме? – заорал он за моей спиной. – Он стоит уйму денег!

Я чуть не выпал из штанов, сшитых на заказ Кинг-Конгу.

– Тебе надо худеть, – не оборачиваясь, сказал я. Лучше нападать, чем обороняться. Это все знают.

– А тебе – накачать массу, – усмехнулся Кинг-Конг, поигрывая мускулами внутри белой майки.

Меня пронзила острая, черная-черная зависть. Он заметил мой взгляд в отражении зеркала и засмеялся.

– Хочешь произвести впечатление?

– Ничего я не хочу!

Я испугался и разозлился. Все читают мои мысли. Лазеры!

– Хочешь. – Отец покровительственно похлопал меня по плечу, я дернулся в сторону. – Красавица. Нам она с мамой понравилась.

– Да?!

Я вытаращил глаза. Мои предки такие продвинутые? Меня благословляют? Ничего себе!

– Хочешь совет?

– Ну, – безлично ответил я.

– Не выпендривайся. Чем проще, тем лучше. И она твоя.

– Материться, плеваться? – хохотнул я, представив распахнутые ужасом инопланетные глаза.

– И через каждое слово говорить «йо», – засмеялся отец.

– Йо! – захохотал я, инопланетные глаза опустили ресницы, мне стало жарко-жарко.

Отец потрепал меня по голове, я отдернул ее в сторону. Что за дебильные нежности?

Но, несмотря ни на что, спасибо батяне! Мое настроение взмыло вверх. Я потусил сам на сам под рэпяру. Руки прочь от Джеймса Брауна и Айзека Хейса! Another good times!

Короче, я попрыгал в тренажерке на клевере чиковских добрых времен[3]. С закрытыми глазами. Перед зеркалом! Кстати, зеркало мне и пригодилось. Я придирчиво изучил свою физию и остался доволен. Прыщи слизало беспощадное время. Клево! Йес!

Наступило время «Ч», Она из тьмы явилась светлой тенью. Со своим вредным довеском! Я бодро выплыл навстречу в черном прикиде. Черные джинсы, черная футболка и растаманский пояс в черно-белую клетку. Просто и со вкусом. Бабка показала мне большой палец, я расслабился. Я ее мнение уважаю. Я был готов к бою на все сто, но увидел инопланетные глаза, покраснел как дурак и скрылся на кухне как последний щегол. Лузер! Я вернулся в гостиную уже к раздаче. Мой собственный батяня окучивал Ее, а она краснела и краснела. Он просто мучил Ее своим вербальным выпендрежем! Чем проще, тем лучше? Ничего подобного! Вредная малявка превратилась в солнце красное-распрекрасное, а Она – в луну нежную-безмятежную! «Ладушка Лиза, вот вам настоящие сибирские расстегаи. Павушка Оля, может, вам рассыпчатый курник? Глядим на вас с Лизой как на кресты да на маковки!» Что за бред! Девушка – крест да маковка? И бабка его бреду подпевала, и мама. Здесь что, фольклорные посиделки жителей Жигаловского района? Позорище!

– Девочки, не хотите ли посмотреть мою коллекцию трубок? – спросил отец.

– Мой отец собирает трубки, чтобы не курить, – сказал я, ни к кому не обращаясь. – Тупо!

Все замолчали. Зловредная малявка открыла рот:

– Лучше собирать, чем курить, – и она взглянула на отца с обожанием. Кинг-Конг распушил перья как индюк.

– Лизхен, чего тебя к трубкам тянет? Куришь? – сощурился я.

– Не-а, – захихикала она. – Выкуриваю.

– Кого? – засмеялся отец.

Все захохотали, и Она тоже. Я замолчал навеки. Да… Это был день моего отца, а не мой.

Поздним вечером он ко мне зашел. Мне не хотелось с ним разговаривать, и я отвернулся к стене. Предатель!

– Учись, как надо ухаживать за девушками, – заявил он моей спине.

– Что? – с сарказмом спросил я и развернулся. – Если бы я хоть одну девчонку сравнил с зорюшкой-лебедушкой, она поставила бы крест на моей маковке. Меня захохотала бы вся школа. До смерти!

– У каждого поколения свои приемы. Подходи творчески. Сравнивай с Анджелиной Джоли, к примеру. – Глаза отца мечтательно затуманились. – А она настоящая красавица.

– Кто? Анджелина Джоли? – Я весь сжался, и на душе моей стало муторно.