Антон Соя - Джаз-Банда Страница 5

— Да? А я и не знал! Зарплату вам теперь, что ли, поднять? А красавица, может, еще и спела сама?

Повисла пауза. Взгляд седовласого джентльмена перескочил с музыканта на шмыгающую носом девушку, потом сразу на Гошу, ненадолго задержался на его разбитом горем лице и переместился на стену, где висела карта постсоветского пространства, утыканная красными флажками, отмечавшими маршрут гастролей. Скользнув по карте, продюсерский взгляд столкнулся с грустным взглядом Господа на вычурной иконе в золотом окладе и, не выдержав его укора, вернулся к Гоше.

— А что было делать? — бросился защищать Гоша бедную девочку, которая начала рыдать в голос. — Они там за кулисами все со стволами, сказали, что всех перестреляют, к чертовой бабушке. Меня вырубили сразу. Конечно, Юля спела. Любой бы запел на ее месте.

— Красота! — протянул продюсер, потирая сморщенный от изумлении лоб. — Значит, спела-таки. А они это дело еще и на видео сняли. Да, товарищи, дела.

— Борисыч, — всхлипывая и заикаясь, закричала Юля, — их надо убить всех! И запись забрать! Зачем ты нас отправил к этим дикарям? К этим животным? Пошли туда ребят своих! Пошли туда ментов! Кого угодно! Ты представляешь? Представляешь, что будет, если они отдадут это на телевидение? Представляешь? Это конец проекту сразу же!

Бедная девочка громко всхлипывала и вся сотрясалась от рева, толкая при этом сухих коллег по цеху. Тушь с ее глаз уже запачкала не только красивую кофту, но и гладкие ноги, которые вызывающе торчали из-под короткой белой юбки.

— Тихо тут мне! — прикрикнул Борисыч. — Не истери, кукла заводная. Никого сейчас безголосыми певицами не удивишь, даже такими. Вот если бы ты умела петь, вот это я понимаю, была бы сенсация! Это все Матвей, котяра, подсказал мне туда вас отправить. «Двойной гонорар, город у моря, моих парней на руках носили». Скотина! Так, ладно! Никуда мы заявлять об этом не станем, ясно? Нечего из избы сор выносить, у вас еще пятнадцать концертов в этом месяце. Вот вам деньги, два дня отдыхайте, приводите себя в рабочую форму, а дальше вас ждет Сибирь. И никому ни слова, все ясно? — краснел вспотевший продюсер, протягивая пачку зеленых американских банкнот испуганному директору.

— Ясно, — дружно буркнули музыканты.

— Тогда с глаз долой. А ты, Гоша, задержись на минутку.

Молодежь соскребла со стола выделенные им купюры и покорно вышла за двери, уныло переговариваясь с вокалисткой.

— Гоша, если тебя еще раз где-нибудь вырубят, — продолжил слегка успокоившийся продюсер, — то я лучше вместо тебя бультерьера найму — толку побольше будет. Это ты должен вырубать, а не тебя, понятно? Ну ладно, расскажи теперь, что Юлька-то пела? Она ж половину текстов своих не помнит.

— Да она все, что знает, пела, — стыдливо завел директор. — Песни какие-то нынче модные, свои слова на ходу допридумывала.

— Ох, матерь божья, долго?!

— Нет, минут пятнадцать. Потом, когда в зале все эти придурки местные от хохота стали загибаться и бандосы не могли уже никого держать на мушке, я ребят со сцены увел. Оператор у них, сука, стойкий оказался — смеялся, но снимал. Ты бы слышал, как все аплодировали, Борисыч. Как Пугачевой! Пастух, главный их, сказал, что даже над Моисеевым так не хохотал. Девчонка у вас, говорит, клад. И все повторял, чтоб мы слушали джаз.

— Джаз? — рассеянно спросил продюсер. — Какой еще джаз? Неужто Матвей, иуда, с этим фраером заодно? Съемку выкупить не предлагал?

— Нет, не предлагал, нас сразу вывезли из города. Как Юлька рыдала, — попытался Гоша вновь защитить бесталанную красотку, но Борисыч тут же приостановил его пыл:

— Ну, ладно, ладно, сиротки мои несчастные, хватит, а то я сам сейчас разрыдаюсь. Купи ей новую машину.

Продюсер окончательно сменил гнев на милость и достал из ящика своего стола еще большую пачку купюр, тут же кинув их в сторону бледного Гоши.

— Иди, Гоша, к ним, успокой. Такая уж у них, артистов, судьба — народ развлекать.

Тяжелыми шагами Гоша вышел вон, а Борисыч, несколько секунд в растерянности смотревший на захлопнувшуюся дверь, подошел к карте с флажками. Продюсер взял красный фломастер и подчеркнул жирной чертой город Южноморск, задумчиво бормоча что-то себе под нос. Потом он несколько минут стоял, глядя на эту карту, и что-то думал, проговаривал, стучал пальцами по стенке, вытирал со лба пот и не спускал глаз с названия «Южноморск».

— Джаз, джаз, джаз. А может, и правда пора музыкой заняться, а не этим фуфлом. Счас, счас, счас… Эх, Матвей, старый ты… Откуда ж тут ноги-то растут? — приговаривал продюсер, набирая номер телефона. — Але, Рустам? Как дела, брат? И у меня хорошо, да. Как там твои орлы, колесят? Ну и отлично. Хороших промоутеров подкинуть вам? Ага, ну, записывай. Городок есть на Черном море, не поверишь, рай земной, встречают на ура, гонорар двойной — сказка. Не за что, не за что, дорогой, свои люди — сочтемся. Сегодня я тебе помогу — завтра ты мне. Мы ведь в одном котле варимся, одно дело делаем: несем культуру в массы. Да, пиши телефон. Да, предоплата полная, мои только что оттуда. Давай, дорогой! На связи! Обнимаю!

Удовлетворившись разговором, Борисыч сел за свой необъятный стол, достал из ящика початую бутыль виски, налил стакан и залпом выпил, подмигнув иконе на стене. Святой лик укоризненно покачал головой.

ГЛАВА 5

Как провести время за приятной беседой с близким человеком в СВ поезда Москва — Беленджик

Деревья за окном поезда мелькали так быстро, что сливались в одну желто-зеленую пелену. Алиса Марковна Дулина, народная артистка России, прекрасно выглядящая молодящаяся дама средних лет, усердно наблюдала за этим безумием за окном, пытаясь изредка уцепиться острым взглядом хоть за одно дерево, чтобы внимательно его рассмотреть, но все ее старания были тщетны — поезд несся слишком быстро. Голубое небо било по глазам своим откровенным чистейшим цветом, солнце почти в зените радостно светило, разбрасывая в разные стороны свои рваные лучи. Вдруг сплошной забор из зелени резко оборвался, и взору Дулиной предстало спокойное мягкое море, породившее ощущение того, что поезд больше не несется как очумелый, а тихо плывет по воздуху — вверх-вниз, вверх-вниз, — словно разноцветные лошадки на детском аттракционе. Казалось, что даже ритм, четко отбиваемый колесами вагонов, стал гораздо сдержанней, а стук — тише.

Дива положила свои стройные загорелые ноги на противоположную полку и хотела было продолжать предаваться приятным мыслям и воспоминаниям, как дверь СВ нервно распахнулась и в помещение влетела дочь Дулиной. Светская львица Жаннет, порывистая блестящая брюнетка, звезда таблоидов, в последнее время поминаемая обывателями чаще черта, резко закрыла дверь и уселась рядом с матерью.

— Жанночка, посмотри — море! Красота-то какая, каждый раз радуюсь морю, как ребенок. Скоро уже приедем. С тобой, кстати, все в порядке? Ты что-то часто бегаешь в туалет.

— Со мной все в порядке, — ответила Жаннет, прикрывшись модным молодежным журналом, на обложке которого она же и красовалась.

— У тебя, кстати, пудра на носу, — спокойно заметила дива, отворачиваясь к окну, где все так же умиротворяюще разливалась вода.

— Да? Все шутишь, маман? — Жанна вскочила и начала тереть себе нос. — Как меня уже достал этот сраный поезд!

— Ну, я бы тоже предпочла лететь, но эти твои папарацци оккупировали все аэропорты. Ничего, вот уже и подъезжаем. В Беленджике чудно: мэр города обещал нам президентские апартаменты, бархатный сезон заканчивается — народу почти нет. Без макияжа нас никто и не узнает. Черные очки, шляпки — романтика. Отдохнем недельку, пока в Москве страсти не поулягутся, и улетим.

— Да в гробу я видала этот их Беленджик, мам! — не унималась порывистая девица. — Я два показа в Париже пропущу. Это раз. Еще и вечер важный в Кремле. Это два. Повеситься можно! Ты хоть понимаешь, что нам неделю придется проторчать в какой-то дыре, без всяких приемов и презентаций, без тусовок, хороших магазинов и друзей, в конце концов?!

— Жанна, девочка моя, быть может, ты забыла, но тогда я тебе напомню, — спокойным невысоким голосом Дулина вклинилась в шум бегущего поезда, — это из-за твоей замечательно сорвавшейся свадьбы мы туда едем, в эту, как ты выразилась, дыру, без приемов и магазинов, друзей и поклонников. — На последнем слове дива сделала особый акцент. — Я, между прочим, отменила запись альбома, отложила фотосессию и перенесла концерт, а тебе все бы тусовки да гулянки.

— Мам, ну ладно, извини. Спасибо тебе, ты всегда меня спасаешь. Только ты, — проскулила Жаннет, откладывая журнал со своим изображением, — но я же не виновата, что вокруг одни кретины и уроды моральные. Все эти газовые принцы, нефтяные царьки, медиамагнаты долбаные. Как они мне все надоели! Все, до одного! Лезут со своей любовью бумажной…