Мариуш Вильк - Путем дикого гуся Страница 5

Позади французской красотки торчат из земли металлические треугольники — от совсем маленького до огромного. Это «Волна дружбы» Анны Кеттунен, дар финского города Варкауса. Петрозаводцы иронизируют, что металлическая «волна» напоминает кривую улыбку губернатора Карелии Сергея Катанадова. Консульство Финляндии находится на улице Пушкина, как раз напротив сего дара.

Несколькими шагами дальше — синяя арка (эмблема карельского единства) от финского Йоэнсуу. В зависимости от угла зрения она кажется сплошной или расколотой. Влюбленные любят прогуливаться под ней за руку — якобы это хорошая примета (курам на смех), обещающая счастливую совместную жизнь.

«Под одними звездами» Райнера Кесселя — подарок Нойбрандербурга — издалека можно и не заметить. Подумаешь: обычная жестянка, продырявленная и изогнутая. Подойдешь ближе — выясняется: карта звездного неба. Будто бы ночью сквозь эти отверстия светят звезды. Хотя у польского дипломата из Питера, с которым мы гуляли тут летом, возникли ассоциации со следами пуль. «Смотрите, — хохотнул он, — это похоже на расстрельную стену!»

Зато «Тюбингенское панно» К. Гайзельхарта и Б. Фогельмана — дар немецкого города Тюбингена — проглядеть невозможно. Гигантская конструкция из шестидесяти четырех металлических прутьев разной высоты и формы символизирует (согласно авторскому замыслу…) разнообразие жизненных путей. Масштабная композиция перекликается со зданием Карельского филиала Российской академии наук, возвышающимся чуть поодаль за березами, на улице Пушкина, а советские реликты на фронтоне резиденции карельских ученых производят не меньшее впечатление, чем произведение немецкого авангарда.

Я не случайно одновременно с Онежским бульваром описываю и то, что расположено чуть выше, — это лицо Петрозаводска, если смотреть со стороны озера.

Еще недавно город гляделся в Онего исключительно фасадами домов на улице Пушкина, застроенной после войны только с одной стороны, — берег же был покрыт густыми зарослями кустарника, где собирались любители пива. Реконструкция восточной части Онежского бульвара закончилась в июле 1994 года, к пятидесятилетию освобождения столицы Карелии от финской оккупации. Западный отрезок сдали в 2003 году — к трехсотлетию города. Сегодня Петрозаводск обращен к Онего ликом, отмеченным печатью исторической шизофрении: над постмодернистской Россией возносятся очертания постсталинизма.

Это особенно заметно, если любоваться «Рыбаками» из Дулута (США, Миннесота) на скале у берега, не теряя при этом из виду советский Дом физкультуры на холме. Скульптура Рафаэля Консуэгро 1991 года (рубеж эпох!) и дала начало галерее Онежского бульвара, спровоцировав при этом местную публику на всевозможные каверзы. Петрозаводцы одевали янки в старое тряпье, принимая их не то за индейских наркоманов, не то за узников Дахау. На фоне советского храма физической силы с дорическими колоннами две рахитичные фигурки с ребрами из стальных прутьев и впрямь вызывали жалость.

Дальше Онежский бульвар и улица Пушкина расходятся. Ни здание Национальной библиотеки, где я наслаждаюсь общением с Державиным[30], Раевским[31], Рыбниковым[32] и Глинкой[33], ни стоящий неподалеку бронзовый памятник Александру Сергеевичу с променада не видны. Зато можно поспорить, что символизирует норвежская скульптура (шестеро женщин вместе держат зеленый букет — дар норвежских городов Мо и Рана): Мать-землю или идеи феминизма.

И наконец, «Дерево желаний» Андерсена от шведского города Умео. Закопченная культя без листьев напоминает деревце из Хиросимы, установленное в Щитницком парке (Вроцлав) в память об американской ядерной бомбардировке. Андерсен на своей скульптуре развесил золотые колокольчики, но их украли в первую же ночь. Теперь петрозаводцы привязывают к голым ветвям разноцветные тряпочки (обычай, заимствованный у бурятов), а в дупло, именуемое «ухом ФСБ», шепчут самые сокровенные желания. Я своими глазами видел, как к нему выстроились в очередь военные — при полном параде, позвякивая орденами.

Должен сказать, что во время своих утренних странствий я, конечно, уделяю скульптурам значительно меньше внимания, чем в этом описании. Я просто хотел отметить вклад зарубежных дизайнеров в облик «визитной карточки Петрозаводска», как называют Онежский бульвар. Впрочем, не меньшую роль европейцы сыграли и в истории города в целом, но об этом — в другой раз.

На самом деле созерцаю я на рассвете только воздух и воду. Именно они, чьи оттенки никогда не повторяются, задают тон новому дню. Сегодня небо алело, ложась лиловыми тенями на водную гладь, мостовая отсвечивала розовым, а кольцо чертова колеса поднялось из-за Водного вокзала черным нимбом. Бровки тротуара из диабаза у входа в сквер Петра I напоминали лестницу перед кафе «Одеон» Бальтуса. Здесь я обычно поворачиваю домой.

Вот так у меня ушло несколько дней на то, чтобы описать едва ли четвертую часть своей утренней тропки, которая целиком занимает полтора часа. Порой картину в полтора локтя, говорил Ван Вэй[34], рисуешь сотнями тысяч верст.

Десять с лишним лет назад, при поддержке академика Лихачева и режиссера Михалкова, Михаил Данков создал исследовательский проект «Осударева дорога», включавший ежегодные археологические экспедиции по следам марш-броска Петра I. Добровольцы со всей России под руководством самых разных специалистов каждый год открывают что-нибудь новое, а Данков тщательно это описывает и оглашает в СМИ. Результатом последнего сезона стала серия статей, отрицающих факт волочения фрегата через карельскую тайболу. Миша утверждает, что это миф.

— Желая скрыть переход от шведов, Петр приказал проложить маршрут через наименее населенные территории. Поэтому царская дорога запечатлелась в людской памяти только в виде топонимических баек. Народные предания гласят, например, что на Щепотьевой горе Петр Первый собственными руками отрубил голову бомбардиру (кстати, главному инженеру дороги) за то, что при строительстве тракта он замучил массу народа. Вечная наша вера в доброго царя, окруженного злыми боярами… А ведь известно, что Михаил Щепотьев не только довел дорогу до конца, но впоследствии еще и отличился во многих битвах, в частности за Нотебург и Ниеншанц, а после гибели под Выборгом в 1706 году его тело накрыли Андреевским флагом и на захваченном Щепотьевым корабле с почестями отправили в Санкт-Петербург. Впрочем, о Щепотьеве стоит рассказать особо. Он — один из ближайших соратников Петра Первого (оба без устали поклонялись Бахусу), отличный солдат и военный инженер, а также корабел и моряк. Под его надзором в доках на реке Свирь были выстроены первые корабли российского балтийского флота — «Штандарт», «Бирдрагер» («Разносчик пива»), «Гельдсак» («Денежный мешок»), а также «Вейндрагер» («Виночерпий») — спущенные на воду 8 августа 1703 года. За штурвалом «Штандарта» стоял царь, а «Разносчиком» командовал Михаил. Что касается фрегатов, ни архивные материалы, ни полевые исследования не подтверждают факт их волочения через карельские болота. Никто из ученых — ни российских, ни зарубежных — не может похвастаться какими-либо доказательствами, что эта переправа имела место! Наоборот, целый ряд фактов и донесений говорит об обратном. Пора признать, что история с волочением фрегатов — миф.

— А можешь показать мне карту царской дороги?

— Увы. Я убрал ее с нашей интернет-страницы. Понимаешь, одна туристическая фирма, воспользовавшись этой картой, организовала пешеходные туры и подала в суд, желая запатентовать «Осудареву дорогу» в качестве своего логотипа. А чокнутые российские байкеры устраивают там мотокроссы. Представляешь себе результат? Почва срыта и затоптана, кострища, горы мусора. В таких условиях о дальнейших разысканиях нечего и мечтать… Боюсь, как бы этот уникальный памятник инженерной мысли вообще не исчез с поверхности земли — тогда уж его загадки так и останутся неразгаданными.

— Загадки?

— Первая — поразительные темпы строительства царской дороги: ведь Михаилу Щепотьеву потребовалось всего три недели, чтобы с помощью нескольких тысяч крепостных крестьян выкорчевать двухсотшестидесятикилометровую просеку в безлюдной карельской мандере[35], откатить оставшиеся от ледника огромные валуны, проложить гати через болота, преодолеть две горные цепи (их склоны срезали, перемещая грунт вниз). Одними кирками да лопатами люди перекидали более семи миллионов кубов почвы! Да еще выстроили два понтонных моста.

— Фантастика!

— Еще большая фантастика, хоть это и доказанный факт, — скорость, с которой пятнадцатитысячная армия Петра Первого проделала этот путь. Шли восемь дней, то есть тридцать четыре километра в сутки. По тем временам — мировой рекорд: достаточно вспомнить стремительный марш армии графа Джона Мальборо[36] из Нидерландов в Баварию вдоль Рейна.