Olga Koreneva - Долгое завтра, потерянное вчера... Страница 5

Катя вернулась в комнату, и принялась разглядывать статуэтки в серванте. Были среди них и с синей печатью «ЛФЗ» – у коллекционеров они особенно ценились, так как появились на свет в середине двадцатого века, в самые «застойные» советские времена, когда еще были качественные и очень хорошие товары. Фарфор с красной печатью «ЛФЗ» возник позже, но тоже достаточно давно, у Кати были и такие фигурки. Не говоря уже о современных.

Спать она легла далеко за полночь.

Проснулась, как обычно, днем. Лежа в постели болтала по телефону с Настей ни о чем. Долго завтракала под аккомпанемент «зомби-ящика». Потом накинула короткую шубку с капюшоном, и отправилась в магазин. По пути встретила Лизу.

- Привет, соседка.

- Спаси Господи, - ответила девушка.

Тут Катя решила подколоть ее каверзным вопросом:

- Вот скажи, Лиз, что-то я не пойму. Получается, как мне кажется, что-то странное. Вот Христос взял на себя все грехи людей, и, значит, он стал грешником вместо тех, кто грешил, так, что ли?

- Да что ты такое говоришь?! – опешила Лиза.

- Ну, так он же взял на себя грехи человечества, так сказано в Писании. Вот как я понимаю – Господь перенес наши грехи на Иисуса, он обошелся с ним, как с грешником, позволив ему умереть за грехи всех людей. С Иисусом обошлись так, будто это он был виноват во всех совершенных грехах тех, кто когда-либо уверует.

Лиза даже приостановилась, ошарашенная такими словами.

- Христос принял на себя грехи людей, чтобы спасти их, - сказала она. – Но при этом он остался Богом. Он искупил грехи человечества ценой мучительной смерти на кресте.

- Так Богом, или Сыном Божьим? – не унималась Катя.

- Сын Божий, Богочеловек, Бог, так его именуют, это все одно, - сказала Лиза.

- А я так понимаю, - продолжала Катя, - что грехи - это ошибки и уроки людей, которые должны сами люди понимать и исправлять. Какой дурак придумал, что учитель за учеников их уроки (грехи) будет выполнять?

- Ну что ты такое говоришь? – опять ахнула Лиза. - Иисус Христос больше чем учитель, и поэтому он не только "исправляет" грехи кающегося грешника, но и помогает избавиться от этих грехов силой прощения и любви. Надо просто стараться жить по Его заповедям.

- Ну, понятное дело, как же, - ответила Катя, и завернула в магазин.

И подумала: «Жить по заповедям? Как же! История человечества показала! Никто, абсолютно никто не сумел жить по Его заповедям. Потому что Его заповеди противоречат человеческой сущности. Любая религия, это же политика кнута и пряника! Это - метод, применяемый в человеческом обществе задолго до Иисуса. Ну, вот, хотя бы, заповедь «Ни убий». Всегда были, есть и будут войны, какое же тут «ни убий»? Или смертная казнь – она же почти во всем мире есть, у нас лишь, по дурости, отменили, и население стало резко сокращаться – убийцы безбоязненно орудуют.

- Ты все равно ничего не поймешь, - сказала Лиза. – Надо не философствовать, а просто верить, всем сердцем, душой. Душа мудрее разума. Разум человеческий несовершенен.

А может, и можно соблюдать эти самые заповеди, - подумала Катя, - ведь есть же святые, были же, хотя и они считали себя грешниками»…

Она купила пакет сока «Мультифрукт», который очень любила, килограмм мандаринов, упаковку конфет, и направилась к выходу. Возле магазина топтался очень грустный Сашка. Недокуренная сигарета дымилась, зажатая между его пожелтевших сбоку пальцев.

- Ты что тут делаешь? – спросила Катя.

- Курю, - печально ответил он, взглянул на нее и отвел быстро глаза. – У меня мама умерла. Вчера похоронил.

- Ну, ей теперь хорошо, она на небесах. Не грусти. Мои родители умерли шестнадцать лет назад. Иногда снятся мне, такие умиротворенные, довольные, я за них свечи ставлю и записочки на помин подаю в Родительские Субботы, знаешь же такие церковные дни?

Она вспомнила то время. У мамы случился инсульт, а папа умер через неделю от инфаркта. Смерть их была быстрая, без мучений. Катя не испытала какого-то особенного потрясения, или приступа горя. Нет. Им было уже за пятьдесят. Просто, вот были они, и вот – не стало. Родня помогла с похоронами, с поминками. На поминках было сказано много замечательных слов об этих тихих, незаметных людях, учителях, - мама преподавала английский язык, папа – немецкий. Они были настолько заняты своей работой и друг другом, что на Катю их уже не хватало, и ее воспитанием занималась, в основном, бабушка. Вот бабушкину смерть Катю переживала очень остро, но не долго – это как пожар: все вспыхнуло, но быстро прогорело. Бабушка умерла, когда Кате было шестнадцать. Хотя, не так уж равнодушны были к ней родители, но услужливая память выдавала Кате то, что ей хотелось – пожалеть себя, такую несчастную и заброшенную сиротинушку. А вообще, она не любила ворошить прошлое. Все что было, быльем поросло – эта присказка была ее девизом.

Она ободряюще похлопала Сашку по плечу, он благодарно улыбнулся. В этот момент рядом с ней затормозила иномарка, темно-синий «Бентли». Дверца машины распахнулась, оттуда легко выскочил невысокий мужчина спортивного вида, загорелый, ухоженный, густые каштановые волосы завязаны на затылке в хвост. Куртка нараспах, запах дорогой туалетной воды. На вид ему можно было дать от сорока до пятидесяти. Он смотрел на Катю с ласковой и чуть покровительственной улыбкой, и ей показалось, что он ее знает. А она ну вот никак вспомнить его не могла.

- Привет, киса, - сказал он бархатистым голосом, который она уже где-то слышала.

- А вы, собственно, кто? – спросила она.

- Забыла уже, с кем ночь провела? – игриво ответил он. – Вадик я, Вадик.

- А как ты меня нашел? – Катя в полном изумлении расширила глаза.

- По мобильнику, дорогуша, элементарно. Я же знаю твой номер, так что определить твое местонахождение не составило труда, у меня мобильник с навигатором. Есть такая программа. А ты не знала?

- Кто ж этого не знает, - парировала Катя. – А вот я эту программу не признаю. Потому что так не честно.

В общем, мужик ей понравился. Хоть и не высокий, но очень даже ничего, обаяния бездна, весь из себя, сразу видно – бизнесмен. И чего она так яростно отмахивалась от этого Вадика?

Сашка с досадой швырнул на землю окурок, и ревниво глянул на соперника, засунув ладони, резко сжавшиеся в кулаки, глубоко в карманы.

- А это кто? – Вадик кивнул на Сашку.

- Да это мой сосед, хороший парень, - бросила Катя. – Знаешь, я не могу понять, с чего это ты, после ничего не значащего, пьяного знакомства, начал вдруг наводить мосты? Да еще так настойчиво.

Вадим широко улыбнулся, и сказал:

- Люблю умных женщин. Мысли у тебя нестандартные.

- Да, меня постоянно преследуют умные мысли, но я быстрее… - съязвила Катя, повернулась, и пошла домой.

«А в чем нестандартность моих мыслей?» - подумала она. – «По-моему, они абсолютно естественны в данном случае. Или он привык, что девушки сразу бросаются ему на шею? Но тут он сильно промахнулся. Нет, со мной у него так не выйдет!»

Вадим сел в машину и медленно поехал за ней. Катя подошла к подъезду, сняла с плеча большую кожаную сумку, и стала искать ключ, который оказался завален покупками. Вадим успел выйти из машины, и преградил ей путь.

- Ну, ты и кактус, - сказал он с усмешкой.

- Кактус – это обиженный огурец, - парировала Катя. – Скоро им будешь ты.

Она достала, наконец, ключ, и открыла подъезд. Вадим проскользнул следом.

- Так приглашаешь в гости? – спросил он.

- С чего ты взял? – огрызнулась Катя.

Чем больше ей нравился этот мужчина, тем яростнее она отталкивала всякую мысль о нем.

Она не стала дожидаться лифта, а помчалась вверх по лестнице. Сердце бешено колотилось, щеки пылали, она летела вверх, не чуя ног. Она ощущала себя птицей. Она спасалась от нахлынувших чувств, оглушивших ее.

На третьем этаже она остановилась. Как раз только что подъехал лифт, двери кабинки распахнулись, и вышла соседка с тарелкой в руках – видимо, шла в гости и несла что-то, Катя не разглядела. Она вскочила в лифт и быстро надавила кнопку своего семнадцатого этажа. Кабинка взмыла вверх.

Вадим и не думал ее преследовать, лишь хохотнул и вышел из подъезда. Сегодня он ощутил себя охотником, в нем проснулся азарт. До сих пор девушки давались ему легко. Слишком легко. Их было много.

«Да, приключеньице», - подумал он. – «Эта деваха та еще штучка».

Вадим не был зациклен на своем бизнесе, и его иногда брала досада, что дело поглощает почти все его время. Но он давал себе разрядку на несколько дней, и тогда куролесил всласть. Его любимой забавой была «охота» на хорошеньких женщин. И он всегда возвращался с «трофеем». Но на сей раз случился облом, и это его здорово раззадорило. «Дичь» улепетнула.

Сегодня ее не увлек ни Интернет, ни телевизор, ни книга. Остаток дня прошел комом. Она думала. О себе. О нем. И снова о себе. Впервые за много лет она погрузилась в воспоминания. Обо всем. Обо всей своей жизни. В памяти всплыла юность, родители, первая любовь. На этот раз память не хитрила в угоду ей, а выдавала все честно, как компьютер.