Сергей Тепляков - Двуллер-2: Коля-Николай Страница 5

– А ты? – спросил он, раз уж пошел такой разговор.

– И я… – легко ответила она. – Радостев меня и подпоил однажды. Потом только помню, что он меня куда-то несет. Утром проснулась рядом с ним. Голая. Говорю: «Было что-нибудь?» А он только ржет. Ну потом и я поняла, что было.

– Ты его любила? – спросил он. – Любишь?

Она молчала.

– Первое время голова от него кружилась… – нехотя ответила она. – Он такой большой, высокий, сильный. Поднимал меня, как пушинку. Но потом он все чаще стал стакан поднимать. В первый раз он сильно напился, когда сын родился. Приходил к роддому еле живой. Но мне даже моя мама говорила: «Да это ничего, это он радуется». Но сыну уже семь лет, а он все никак нарадоваться не может – каждый день кривой…

– А как так вышло, что ты засиделся в мальчиках? – вдруг спросила она.

– Ну… Так… – неохотно ответил он. – То негде, то не с кем…

Секрет был простой: мама контролировала его на все сто, она даже на выпускном ходила за ним по пятам. Грядкин уже потом понял, что мама опасается, что какая-нибудь Золушка решит, что он Принц, и возьмет ситуацию в свои руки, как когда-то мама взяла в свои руки ситуацию с отцом. «Все должно быть вовремя…» – иногда с горечью думал Грядкин, замечая, что не умеет общаться со сверстницами, не знает каких-то слов. Когда у них в техникуме отмечали дни рождения, как-то так выходило, что его друзья находили себе девчонок, и Грядкин даже понять не мог, когда и как они успели договориться?! Можно было, конечно, хоть на словах выдавать себя за Дон Жуана, но Грядкину и это было неудобно. Так что о его девственности знали в техникуме все.

Ирина смотрела на него с улыбкой. У нее и было в мыслях тут же найти укромный уголок и сделать то, о чем этот мальчик наверняка мечтает, но она тут же подумала, что так, пожалуй, можно и напугать его на всю жизнь. «Останется парень инвалидом!» – подумала она и едва не рассмеялась.

Они сидели в недорогом кафе у окна. На улице был уже поздний ноябрь. Два осенних месяца они «продружили» – этим словом, старомодным еще во времена ее молодости, Ирина сама про себя называла их отношения. Удивительным образом они еще даже не целовались. Не то чтобы Ирине хотелось этого – она, как взрослая женщина, просто удивлялась, почему этого не хочется ему.

«Такой молодой, а смотри-ка – сохнет…» – подумала она. Она в общем-то ни на что не претендовала и относилась к нему немного по-матерински – где-то в глубине души любовь Грядкина заменяла ей недостающую любовь сына.

– Какая ты красивая… – вдруг сказал Грядкин, не сводивший с нее глаз.

– Это ты меня еще молодую не видел. Вот тогда я была красивенькая… – сказала она, чувствуя, как горит лицо.

– Нет, ты и сейчас красивая… – сказал он. От этих слов жар окатил все ее тело.

– Слушай… – через силу сказала она. – Зачем я тебе? Я же старая. Иди, найди себе молодую, вон их сколько.

Он покачал головой. Глаза его горели, как у проповедника – Ирина видела такие глаза пару раз и они ее, прямо скажем, пугали.

– Мне ты нужна… – сказал Грядкин. – Уходи от мужа… Уходи ко мне…

Она посмотрела на него. Они долго сидели молча.

– Не нужна я тебе… – наконец, сказала она. – Это у тебя сейчас голова горит и в штанах все колом. А через два месяца совместной жизни голова остынет, в штанах успокоится – и что мы будем делать? Да и сына он мне не отдаст. А без сына мне не жизнь…

Они замолчали. Грядкин почувствовал, что какая-то пелена застилает ему глаза. И только когда ощутил, как рука Ирины гладит его лицо, он понял, что это были слезы.

Глава 6

– Младший лейтенант, говорите? К нам в военную прокуратуру? Добро пожаловать. Работа у нас не пыльная, но ответственная: ловим, сажаем… Ну давайте знакомиться, молодой человек! Старший следователь Прокопьев Анатолий Кириллович… – мужчина лет пятидесяти протянул Грядкину руку.

Грядкин пожал ее и сел напротив Прокопьева. После окончания техникума Николая призвали в армию и он не стал прятаться – так ему хотелось сбежать от неопределенности в отношениях с Ириной. Уже два года они так и держались за руку. Грядкин понимал, что это уже и не смешно. Он говорил себе, что никакого дискомфорта не чувствует, но потом сам себе возражал – так может, это и плохо, что не чувствует? Он уже боялся: вдруг Ирина скажет «Я твоя, возьми меня» – что же тогда делать? Он понимал, что сам себя загнал в нелепую ситуацию. Армия казалась ему каким-то выходом.

Сразу после призыва он написал заявление на курсы младших командиров, проучился полгода, получил погоны с одной звездочкой на каждом и теперь прибыл к новому месту службы – в военную прокуратуру округа. Не то чтобы ему хотелось быть офицером – просто он вдруг узнал, что офицерам, даже младшим лейтенантам, положено отдельное жилье, хоть какая-то, но отдельная комнатенка.

– Ну что, Николай Викторыч, пойдемте представляться начальству… – сказал просмотревший его документы Прокопьев. – Не пугайтесь, прокурор у нас суровый, но справедливый.

Когда они вошли, военный прокурор Юрий Семенович Ваганов, пятидесятилетний, коренастый, с очками на кончике носа, краснея от напряжения и пыхтя, пытался свернуть небольшим гаечным ключом гайку на каком-то странном устройстве. Прокопьев так и не понял, что это, но Грядкин-то сразу разглядел, что это зачем-то снятый супорт с переднего колеса легкового автомобиля.

Ваганов, увидев гостей, указал им на кресла перед своим столом, потом спрятал железку под стол, принял более-менее официальный вид и сказал:

– Ну-с, Анатолий Кириллович, это что ли наш новый кадр?!

При этом он в упор смотрел на Грядкина поверх очков. Грядкин вдруг понял, что прокурор – добрейший человек.

Прокопьев отдал бумаги. Ваганов просмотрел оценки, характеристики, спросил что-то, Грядкин ответил.

– Ну что… – сказал Ваганов. – Будете у нас мелким клерком – допросить, записать, отнести бумагу, принести кофе. Все так начинали, так, Анатолий Кириллович?!

Оба захохотали – степенно, как хохочут в таких ситуациях люди с полковничьими звездами на погонах.

– Да я и не против… – ответил Грядкин, осторожно раздвигая губы в улыбке.

Тут он подумал, что можно, пожалуй, и осмелеть.

– А разрешите вопрос, товарищ военный прокурор… – сказал он.

– Будьте, Николай Викторович, попроще, без этих вот церемоний. Юрий Семеныч, Юрий Семеныч я… – сказал прокурор.

– Хорошо… – кивнул Грядкин. – Юрий Семеныч, а это у вас там супорт что ли?

– Ну супорт… – ответил Ваганов, с гораздо большим интересом, чем за секунду до этого, уставившись на Грядкина.

– От «японки»? – спросил Грядкин.

– От «японки»… – с интересом – а что же дальше – ответил Ваганов. – А ты что же – разбираешься в железках, что ли?

– Ну… Так… – уклончиво ответил Грядкин, решив не давать больших авансов – а ну как и не получится у него ничего с этим супортом. – Давайте посмотрю…

Ваганов хмыкнул, залез в стол и выложил на газетке железку.

– Вот здесь, – показал он Грядкину, – видишь, должно ходить, а не ходит…

– Это бывает… – усмехнулся Грядкин с облегчением: проблема эта была для него как насморк для опытного врача. – Вы не ту гайку откручивали.

Ваганов достал из стола набор гаечных ключей, Грядкин вытащил один, начал что-то отворачивать. Ваганов наклонился, и они оба заговорили на полупонятном обычному человеку языке. Прокопьев удивленно посмотрел на это, потом пожал плечами, тихо встал и ушел.

«Ишь ты, – подумал он, затворяя за собой дверь. – Как он быстро к нашему начальнику гаечный ключик подобрал. Мне-то пришлось ведро коньяка старику выпоить, да и то иногда косится. А этот… Далеко пойдет…» Прокопьев усмехнулся, покрутил головой и пошел к себе.

Глава 7

Ирина открыла дверь своим ключом – на звонок почему-то никто не откликнулся. Пока отряхивала от снега пальто и сбивала грязь с ботинок, услышала в комнате голоса мужа и сына.

– Что ж вы мне не открыли? – спросила она. – Я звоню, звоню…

– А у тебя ключа нету что ли? – ответил муж. Наметанным глазом она определила, что он чуток навеселе, но не сильно. – У нас тут дела, отвлекаться нельзя.

Они рассматривали какую-то книгу. Ирина мельком глянула – опять про пушки. Александр служил в артиллерии и все никак не мог про это забыть. «А что еще ему вспоминать-то? – вдруг подумала Ирина. – После армии толком не работал, и сейчас на моей да на материной шее сидит»…

Сама она работала на одном из заводов, делали железобетон. Работа была не больно-то женская, но кто же сейчас ее, работу, разбирал? Да и как-то так выходило, что именно бабы, замечала Ирина, работали на ремонте путей, водили автобусы, таксовали – то есть делали то, чего еще лет десять назад никто от них не ожидал. «А куда деваться? – подумала Ирина. – Сына-то кормить надо, будешь и лопатой махать, и кирпичи класть».

С другими женщинами в подсобке они не раз говорили об этом – чего это их, женщин, везде становится все больше, а мужиков – все меньше? Чего это бабы шпалы таскают, а мужики охранниками в магазинах да школах сидят по графику один день дежуришь – три отдыхаешь? Приходили к выводу, что мужики нынче – не мужики. Для одного годятся – детей делать, да и это, говорили многие, у них получается все хуже.